[343]. У многих это создавало иллюзии о чисто «деловом» характере их деятельности во власти, но, как уже говорилось, в реальности кадеты, оказавшись ведущей силой в белых правительствах, проявили все то же тяготение к навязыванию собственной идеологии.
Отдельные органы кадетской прессы стремились превзойти самого Колчака в стремлении к диктатуре (в этой связи их иронически называли «большими католиками, чем папа Римский»). Когда в апреле 1919 года правительство выдвинуло проект временного законосовещательного органа – Государственного совета, «Сибирская речь» заявила о нежелательности любого выборного госучреждения до полной победы над большевиками. Екатеринбургские «Отечественные ведомости» требовали на «переходный период» диктатуры сверху донизу, вплоть до назначения членов земств, на что даже Колчак не пошел.
Кадеты имели мужество признать демократизм партии в 1917 году «роковой ошибкой», поскольку «законодательное творчество и словесные убеждения действуют в порядке мирного времени, а во время войны, революции и государственного переворота волеизъявления государственной власти достигают своей цели применением силы и требуют для своей защиты меч»[344].
Изменившееся отношение к демократии требовало теоретических обоснований. Независимо от знаменитого немецкого социолога Макса Вебера, высказавшего мысль о неизбежном отрыве демократии от народа, иркутский кадетский «Свободный край» писал: «Избранники народа, ставшие на верхах государственного и общественного устройства… станут снова обособленным классом»[345]. Кроме того, утверждала газета, никакая демократия не в состоянии разрешить полностью противоречия между классами, между работниками умственного и физического труда.
Кадетские лидеры взяли на себя роль политических консультантов колчаковского правительства по всем вопросам. Перекличка резолюций кадетских конференций и выступлений кадетских деятелей с заявлениями А.В. Колчака и официальными декларациями его правительства позволила утверждать, что «по взглядам Колчак был очень близок к правому и доминирующему крылу кадетов в Сибири»[346]. Их идейным кредо в эпоху Гражданской войны стал постоянно акцентируемый приоритет воссоздания общероссийской государственности над демократией и партийно-классовыми интересами: «Нельзя говорить… о защите интересов того или другого отдельного класса, раз не обеспечено самое бытие необходимой совокупности классов, то есть государства»[347]. Но этот тезис был скорее декларативным, т. к. без урегулирования противоречий между классами государственное объединение очевидно состояться не могло.
Кадеты и примыкавшие к ним либералы вели активную общественную деятельность в поддержку диктатуры. Среди них выделялась профессура. Выше назывались ее представители, непосредственно участвовавшие в правительстве А.В. Колчака. Кроме того, профессор Томского университета Э.В. Диль работал в следственной комиссии по делу об убийстве царской семьи, а также стал инициатором и организатором движения скаутов в Сибири. Профессор Томского университета Б.П. Иванов был в числе организаторов религиозных добровольческих «дружин Святого Креста» в колчаковской армии. Профессор Томского технологического института кадет А.В. Лаврский при Колчаке был председателем Томской городской думы. Постоянно и активно выступал на страницах газеты «Сибирская жизнь» в защиту режима Колчака профессор Томского университета И.И. Аносов. В годовщину Московского университета 25 января 1919 года являвшиеся его выпускниками томские профессора выступили с обращением к ректорам университетов союзных стран Европы и Америки, в котором содержался призыв к «защите культуры, ныне вандалически истребляемой в частях России, находящихся под властью коммунистов-большевиков» и к «помощи гибнущему под властью большевиков русскому народу»[348]. Под документом, в частности, подписался ректор Томского университета профессор А.П. Поспелов. В политической деятельности на стороне Колчака активно участвовали и профессора Сибирского института сельского хозяйства и промышленности в Омске – директор института, бывший профессор Петроградских высших женских (Бестужевских) курсов сенатор В.Т. Шевяков, Д.В. Алексеев, С.М. Кочергин, Н.И. Никифоров, член Государственного экономического совещания П.П. Маслов, активный деятель колчаковского пропагандистского ведомства А.Ф. Оссендовский, Н.Я. Новомбергский; из профессоров Иркутского университета – В.Н. Охоцимский.
Позиции сибирских кадетов разделяло и высшее руководство кадетской партии. В письме «патриарху» партии И.И. Петрункевичу ее лидер П.Н. Милюков 2 октября 1919 года писал о необходимости безоговорочно поддерживать диктатуру Колчака и Деникина – «этот свершившийся факт, полезный и благодетельный для России», и выступал «против формального ограничения фактического диктатора какой-либо коллективной волей, пока его дело не сделано»[349]. 2-й параграф резолюции июльского (1919 года) совещания ЦК партии в Екатеринодаре гласил: «В отношении общенациональной платформы признать руководящими начала, провозглашенные в декларациях Верховного правителя адмирала Колчака и генерала Деникина». Кадетский ЦК объявлял недопустимой «безответственную критику» их, считая, что она будет лишь на руку врагу. В унисон сибирским коллегам ЦК подчеркивал, что «не может быть возврата к системе управления Временного правительства Львова и Керенского, представлявшей собою бессилие и преклонение власти перед революцией». Особо отмечалась необходимость борьбы против «большевизма слева и справа»; под последним разумелся произвол отдельных полевых командиров и казачьих атаманов. Безоговорочно признавалась необходимость единоличной диктатуры в обстановке Гражданской войны, тактики блокирования по отношению к умеренным политическим группировкам слева и справа и бескомпромиссной борьбы с национальным и региональным сепаратизмом. Обобщая опыт революции в целом, резолюция ЦК гласила: «Революцию надо преодолеть, взяв у нее достижимые цели и сломив ее утопизм, демагогию, бунтарство и анархию»[350].
Такую же позицию занимало находившееся на Юге России руководство Национального центра. В приветствии, подписанном М.М. Фёдоровым, князем П.Д. Долгоруковым, Н.И. Астровым, графиней С.В. Паниной, Н.К. Волковым, А.А. Червен-Водали и А.В. Салазкиным (почти все они были и членами кадетского ЦК), говорилось: «В условиях переживаемой тяжелой разрухи только военная диктатура, единоличная и непреклонная в своих решениях, способна допустить страну до того состояния устроенности и умиротворения, когда возможно будет передать правление постоянной власти»[351].
Позицию российского предпринимательского класса наиболее отчетливо выразил С.Н. Третьяков, находившийся тогда на Юге, а в дальнейшем приехавший в Сибирь и вошедший в правительство Колчака, в письме В.Л. Бурцеву: «Все мы… непоколебимо убеждены, что только в форме военной диктатуры мыслимо создание той твердой власти, которая необходима для возрождения русской государственности»[352]. Развивая свою мысль, Третьяков писал: «Нужно приять ту реальную силу, которая одна в состоянии сломить силу большевистскую, и нужно приять ее как она есть, с ее достоинствами и недостатками», а не сближаться с «разными промежуточными социалистическими группами, вяло критикующими большевиков, но духовно близкими им», и с «разного рода самостийниками, висящими в воздухе со своими надуманными националистическими планами»[353].
Как уже отмечалось, из социалистических партий и движений коалицию с белыми сохранили немногочисленные наиболее правые группировки этого толка: партия народных социалистов («энесов») во главе с ветераном движения народников Н.В. Чайковским, правое крыло сторонников сибирской автономии – областников (группировавшееся вокруг Г.Н. Потанина), незначительное число наиболее правых эсеров (группа «Воля народа» Б.В. Савинкова) и столь же незначительная группа наиболее правых меньшевиков «Единство» (последователи Г.В. Плеханова). Их представители входили в Союз возрождения России и в Омский национальный блок и в целом стояли на позициях сотрудничества с белыми правительствами при свободе их конструктивной критики (в чем-то похоже на современную «системную оппозицию» в Государственной думе). Некоторые из них даже занимали отдельные посты в правительстве. Так, эсер С.С. Старынкевич до мая 1919 года был министром юстиции. Меньшевик Л.И. Шумиловский на всем протяжении правления Колчака занимал пост министра труда. Интересно, как излагал Шумиловский впоследствии на суде мотивы, по которым часть социалистов поддержали Колчака: «Я считал, что адмирал Колчак, как сильная личность, сможет сдержать военную среду и предохранить государство от тех потрясений, которые неизбежно грозили справа. Эти мотивы: популярность в демократических странах – Америке, Англии, умение поставить себя в военной среде, подтвержденное его положением в Черноморском флоте, – и заставили меня подать голос за него»[354]. Б.В. Савинков и Н.В. Чайковский входили в главное зарубежное представительство Белого движения – Русское политическое совещание в Париже. Соратник Савинкова, прославленный журналист В.Л. Бурцев возглавил центральное заграничное пресс-бюро правительства Колчака в Париже.
При этом Савинков и Бурцев даже стояли на позициях безоговорочной поддержки Колчака и Белого движения в целом. На страницах парижской газеты «Матэн» в мае 1919 года темпераментный, увлекающийся Бурцев (впоследствии, в 1927 году написавший в Париже знаменитый обличительный памфлет против большевиков под ярким названием «Юбилей предателей и убийц») призывал демократов «пойти навстречу» адмиралу. «Адмирал Колчак, – писал Бурцев, – является для нас гарантией, что нам нечего бояться возвращения старого режима. Мы горячо приветствуем адмирала и призываем во имя Отечества, находящегося в опасности, все политические партии к признанию его правительства и к оказанию ему поддержки… Время колебаний прошло. Перед нами – Колчак или Ленин… В настоящую минуту, при существую