. Этот тезис был развит адмиралом в выступлении перед земскими деятелями в Омске 4 апреля 1919 года: «Мелкое крестьянское земельное хозяйство есть основа экономического благополучия страны (выделено мной. – В. Х.)… Правительство… будет всемерно поддерживать его за счет крупного землевладения… Крестьянство, составляющее 85 % населения государства, имеет право на преимущественные о нем заботы правительства»[464].
В самой Сибири искони не было помещиков. Но поскольку колчаковское правительство претендовало на роль всероссийского, оно должно было учитывать положение по всей стране, а не только в Сибири. Бежавшие от большевиков из Европейской России помещики неоднократно обращались в колчаковское Министерство земледелия с просьбами восстановить принадлежавшие им до революции земли в полном объеме.
Да и само сибирское крестьянство по составу и настроениям было неоднородным. Крестьяне-старожилы – коренные жители Сибири, никогда не знавшие крепостного права, – были зажиточны и консервативны. Напротив, многочисленные переселенцы из Европейской России, наводнившие Сибирь после столыпинской реформы (около 3 млн чел.), в основном были бедны, поддерживали советскую власть и были не прочь поживиться за счет коренных жителей. С другой стороны, в Гражданскую войну на этой территории очутилось более полумиллиона беженцев от советской власти, представлявших надежную опору белых.
В целом, как особенности колчаковского режима по сравнению с деникинским, можно отметить, с одной стороны, все же более широкую социальную опору – за счет наиболее зажиточной части крестьянства, которому на Востоке страны не грозил возврат помещиков. Влияние большевиков в этом промышленно отсталом регионе было слабым, и даже рабочие промышленного Урала, составлявшие до революции высокооплачиваемую «рабочую аристократию» (благодаря работе на предприятиях оборонного значения) и при этом сохранявшие тесную связь с деревней, как мы уже видели, выступали против них. О неоднозначности взаимоотношений между народом и белой властью свидетельствуют и многочисленные приветствия Верховному правителю, приходившие от волостных крестьянских сходов. Чаще всего они исходили именно от крестьян-«старожилов». А, например, крестьяне Красноуфимского и Златоустовского уездов Урала, озлобленные большевистской продразверсткой, массами вступали добровольцами в армию Колчака. Позиции среднего крестьянства оставались колеблющимися. Справедливости ради еще раз отметим, что реквизиции продовольствия, к которым нередко вынужденно прибегало военное командование в условиях перебоев с транспортом, вызывали раздражение крестьян.
Особое внимание колчаковское правительство уделяло казачеству, которое, наряду с предпринимательским классом и офицерством, составляло одну из главных и наиболее надежных социальных опор белых – помимо либеральной и патриотической интеллигенции, малочисленного дворянства, слабого духовенства и колеблющейся массы зажиточных крестьян. В специальной «Грамоте Российского правительства казачьим войскам» от 1 мая 1919 года А.В. Колчак гарантировал нерушимость «всех правовых особенностей земельного быта казаков, образа их служения, уклада жизни, управления военного и гражданского, слагавшегося веками»[465].
Грамота Российского правительства адмирала А.В. Колчака казачьим войскам
1 мая 1919
[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 7. Л. 30–31]
Одной из причин слабой поддержки режима Колчака со стороны крестьян, их относительной инертности являлось то обстоятельство, что советская власть до прихода белых продержалась в Сибири сравнительно недолго и не успела, с одной стороны, закрепиться в крае, с другой – показать себя в полной мере. Ее свержение ускорил внешний фактор – восстание чехословацкого корпуса. Это отмечал, в частности, в своих мемуарах управляющий делами Совета министров Колчака Г.К. Гинс[466]. То есть, с одной стороны, сравнительно зажиточное население Сибири, с практическим отсутствием в ней кадрового промышленного пролетариата, было мало восприимчиво к большевистской агитации (за исключением столыпинских переселенцев-«новоселов»), – но с другой – не успело почувствовать на себе все негативные стороны советского режима. В большей степени их успели ощутить горожане, но сибирские города того времени были относительно малочисленны и не определяли общей картины. В деревне же преобладали анархические настроения.
Во многом именно этим (хотя и не только) объясняется существенное недовольство значительной части населения своим экономическим положением, связанным с войной, несмотря на гораздо худшую экономическую (и прежде всего продовольственную) ситуацию в Советской России. Управляющий Иркутской губернией П.Д. Яковлев докладывал товарищу министра внутренних дел в марте 1919 года: «Деревню возмущают налоги и отсутствие товаров. При самодержавии у них были товары, а при большевиках не собирали налогов (не успели развернуть продразверстку, которая из перешедших к Колчаку регионов затронула лишь Урал. – В. Х.)»[467].
Что же представляла из себя на практике политика правительства Колчака в земельном вопросе? В конце февраля 1919 года был принят закон о передаче всех государственных земель в долгосрочную аренду губернским земствам или – по их рекомендациям – крестьянам; 14 марта 1919 года – закон о выделении земли участникам войны и семьям погибших. В первую очередь ими наделялись георгиевские кавалеры, инвалиды войны и семьи погибших[468]. Несомненно, этот закон поощрял вступление малоземельных крестьян в белую армию. Такие участки выделялись и за счет конфискации земли у дезертиров и крестьянских повстанцев против власти Колчака, которых было особенно много в Енисейской губернии и которые именовались, как и большевики, «предателями Родины». В данном случае правительство нарушало принцип неприкосновенности чужой собственности, но надо признать, что в условиях Гражданской войны у него были основания так поступать.
Докладная записка управляющего Енисейской губернией П.С. Троицкого министру внутренних дел В.Н. Пепеляеву о конфискации земель повстанцев
11 июля 1919
[ГА РФ. Ф. Р-141. Оп. 2. Д. 12. Л. 33–33 об.]
Декларация Российского правительства о земле
8 апреля 1919
[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 7. Л. 6–7]
Идя навстречу пожеланиям крестьян Европейской России, 5 апреля 1919 года колчаковский Совет министров отменил постановление Временного Сибирского правительства от 6 июля 1918 года о возврате захваченных земель прежним владельцам, ориентированное на Сибирь (где не было помещиков)[469]. А.В. Колчак, претендовавший на роль всероссийского правителя, понимал, что в масштабах всей России так поступать нельзя, это настроит крестьян против белых. Не случайно постановление правительства было принято в разгар наступления его армий на Волгу.
8 апреля 1919 года была издана «Декларация о земле», дополненная «Правилами о порядке производства и сбора посевов»[470]. Эти документы давали право сбора урожая тем, кто фактически обрабатывал землю, откладывая окончательное решение вопроса до победы над большевиками и созыва после войны Национального собрания. Одновременно правительство заверяло крестьян, что в будущем за ними будет сохранена та часть бывших помещичьих земель, которая относилась к категории «нетрудового пользования», а также им будет передана часть государственных земель. В документах содержался также проект поощрительных мер для перехода земли в частную собственность крестьян.
13 апреля 1919 года вышел закон «Об обращении во временное заведование правительственных органов земель, вышедших из фактического обладания их владельцев и поступивших в фактическое пользование земледельческого населения»[471]. Этот закон, как и сохранившийся в архивном фонде премьера П.В. Вологодского документ под названием «Основы аграрной политики правительства», датированный мартом 1919 года[472], позволяют проследить дальнейшую аграрную программу правительства Колчака. Бывшие помещичьи земли Европейской России объявлялись временно переданными в хозяйственное ведение государства с правом передачи в аренду крестьянам, а частновладельческие леса – во временное распоряжение губернских земств[473].
Конечно, такое компромиссное решение не могло удовлетворить ни крестьян, ни помещиков: для первых оно означало (несмотря на аренду и ряд оговорок) опись и изъятие захваченных земель из их собственности государством, для вторых – еще больший ущерб, т. к. для них эти земли были «кровными». В самом правительстве многие министры считали этот проект неудачным; показательно, что он прошел с перевесом всего в один голос.
Возврату помещикам, согласно проекту Министерства земледелия, подлежали усадьбы и земли «трудового пользования» (т. е. обрабатывавшиеся силами самих владельцев и их семей), а также образцовые хозяйства и земли, занятые построенными ими техническими заведениями (от фабрик до простых мельниц). Но и этот умеренный законопроект был «забракован» после резкой критики слева и справа и отправлен на доработку[474].
Закон 13 июня 1919 года отменял указ Временного правительства А.Ф. Керенского от 12 июля 1917 года об ограничении сделок на куплю-продажу и аренду земли. В деревне были в полном объеме восстановлены рыночные