Более того, наиболее дальновидные западные лидеры, понимая всю степень опасности большевизма для европейской цивилизации, готовы были до известной степени идти навстречу великодержавным устремлениям белогвардейцев. И особенно это проявлялось в позиции того же У. Черчилля. 27 сентября 1919 года возглавляемое им военное министерство Великобритании уведомило правительство Колчака, что по вопросу о Прибалтийских республиках «британское правительство считает этот вопрос подлежащим обсуждению Лиги Наций, которая, в свою очередь, не в состоянии его разрешить без содействия Учредительного собрания, которое будет, вероятно, созвано в большей части территории России»[613].
Телеграмма главы британской военной миссии генерала А. Нокса Верховному правителю адмиралу А.В. Колчаку с выражением поддержки
5 февраля 1919
[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 125. Л. 103–104]
В ответном меморандуме колчаковского МИДа, врученном 7 октября (всего за месяц до падения Омска) главе британской военной миссии генералу А. Ноксу, бескомпромиссно подтверждалось: Российское правительство стоит по-прежнему на той позиции, что этот вопрос не будет разрешен без согласия русского народа. Сожалея о позиции «вновь образовавшихся балтийских самоуправляющихся единиц» относительно мира с большевиками, свидетельствующей, по мнению авторов документа, об их «глубокой деморализации», правительство Колчака на правах равного рекомендовало союзникам «воздержаться от дальнейшей помощи указанным областям», добавляя, что это и будет лучшим средством предостеречь их от такого шага[614].
И это не все. Не говоря уже об измышлениях советской пропаганды о белых как о «марионетках Антанты» (согласитесь, с марионетками так не разговаривают и они так не отвечают), широко распространено мнение, будто окончательным решением союзников в Версале было признание де-факто независимости Польши, Финляндии и прибалтийских республик и непризнание самопровозглашенных республик Закавказья (украинских «самостийников» никто всерьез не принимал, а о «независимости» Белоруссии и Средней Азии вопрос даже не поднимался). Это не совсем так. После успехов белых армий на востоке весной 1919 года и на юге, и северо-западе летом и осенью 1919 года позиция западных лидеров поколебалась в сторону уступок великодержавным позициям белых. Поверенный в делах (и. о. посла) в Лондоне Саблин в телеграмме управляющему колчаковским МИДом И.И. Сукину от 24 октября 1919 года сообщал, что Черчилль в своей записке британскому МИДу рекомендует признать правительство Колчака и пойти на уступки России в отношении не только Кавказа, но и Прибалтики (хотя и не Финляндии): «Относительно Польши и Финляндии – никаких разговоров, обе страны окончательно и бесповоротно независимы. Эстония, Латвия и Литва – автономные провинции федеральной России. Россия не может быть отрезана от моря… Вопрос об Украине создан искусственно»[615]. Итого получаются ровным счетом границы будущего СССР.
Можно с уверенностью предположить, что именно твердая позиция, занятая в вопросе о Прибалтике правительством А.В. Колчака, и вызвала существенные уступки Черчилля, предложенные им британскому правительству в октябре 1919 года.
Благодаря Черчиллю, добросовестную помощь белым оказывали главы английских военных миссий в белой России: при Колчаке – генерал сэр Альфред Нокс и при Деникине – генерал Герберт Холмэн. Генерал Нокс, ранее служивший военным атташе в России, а во время Первой мировой войны – представителем при русской Ставке, хорошо владевший русским языком, возглавлял всю работу по снабжению колчаковской армии, работал на совесть и к адмиралу относился лояльно. В письме к Черчиллю в январе 1919 года он откровенно признавался, что «всем сердцем симпатизирует Колчаку»[616], а в письме к своему американскому коллеге генералу В. Гревсу в марте 1919 года писал: «Я ни на минуту не допускаю мысли о том, что Колчак является архангелом Гавриилом, но он обладает энергией, патриотизмом и честностью»[617]. Позднее Нокс с гордостью говорил: «Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии английскими рабочими из английского материала и доставлен во Владивосток английскими пароходами»[618]. Под стать Ноксу были и другие сотрудники его миссии. Так, полковник Джон Уорд – сам выходец из рабочих, состоявший в тред-юнионе и бывший членом парламента – писал в английский парламент, что «британское рабочее движение… сделает ошибку всей жизни», если выразит солидарность с большевиками, которых он именовал «сверхчеловеческими чудовищами», и что британская демократия совершит преступление, если откажет в помощи белым[619]. Вместе с профессором Г. Персом Уорд с одобрения Колчака ездил по городам Сибири и выступал перед русскими рабочими и пленными красноармейцами с лекциями о британских профсоюзах и о положении рабочего класса в Англии, пропагандируя мирные методы экономической борьбы за улучшение своего быта.
Глава британской военной миссии при Колчаке генерал Альфред Нокс
[Из открытых источников]
Поддерживавшая Черчилля консервативная лондонская «Таймс» писала: «Оставить Россию в ее настоящем состоянии было бы такой же угрозой будущему миру, как выход Германии победительницей из мировой войны»[620]. Опять же благодаря усилиям Черчилля, Великобритания до сентября 1919 года истратила на помощь белым (включая «интервенцию» на Севере) 60 млн фунтов стерлингов – больше, чем остальные союзники вместе взятые. Между прочим, последний том своих воспоминаний о Первой мировой войне Черчилль посвятил «нашим верным союзникам и товарищам – воинам русской императорской армии».
Правительство Франции, понимая важность сохранения России в качестве весомого фактора международной политики в противовес потенциальной угрозе возрождения германского милитаризма и опасаясь сближения Советской России с Германией (в дальнейшем пакт Молотова – Риббентропа и последовавший за ним разгром Франции Гитлером в одиночку вполне подтвердили эти опасения), также помогало белым. Но помощь эта носила откровенно «торгашеский» характер и не шла ни в какое сравнение с помощью Великобритании, хотя амбиции французских представителей порой доходили до курьеза: так, они болезненно следили за тем, чтобы на официальных церемониях быть впереди других союзников, дабы подчеркнуть «престиж Франции».
Глава французской военной миссии при Колчаке генерал Морис Жанен
[Из открытых источников]
Лично адмирал Колчак пользовался авторитетом в союзных державах. Бывший лидер монархической партии октябристов А.И. Гучков в телеграмме ему 17 октября 1919 года после беседы с У. Черчиллем писал, что относительно просимого Н.Н. Юденичем ввода английского флота в Кронштадт «крайне важно Ваше личное обращение к Черчиллю… Ваш личный авторитет настолько высок у союзников, что Ваше личное вмешательство произведет лучшее впечатление»[621].
Однако на практике позиции союзных держав определяли не личные отношения, а холодный политический расчет. Им хотелось уяснить политическую программу правительства Колчака, проверить его прочность, оценить перспективы на победу в Гражданской войне. А впредь до официального признания они заявили, что военные запасы во Владивостоке временно остаются под совместным союзническим контролем представителей Англии, Франции, США и Японии. Тем временем «запускались пробные шары» в отношениях: шел периодический обмен приветственными телеграммами между А.В. Колчаком, с одной стороны, и французским премьером Ж. Клемансо, министром иностранных дел С. Пишоном и британским военным министром У. Черчиллем – с другой.
Но, как мы увидим далее, практически международное признание так и не было достигнуто…
Поклонники версии о «зловещей руке англосаксов» цепляются за известную фразу У. Черчилля о том, что это не англичане отстаивали «дело враждебных большевикам русских», а напротив, «русские белогвардейцы сражались за наше дело». А что Черчилль мог еще сказать в парламенте в ответ на нападки оппозиции лейбористов, обвинявшей его в нерациональной трате денег на провальное мероприятие? Только попытаться объяснить как-то, что свержение большевизма было в интересах Британии. На самом деле, оно было в общих интересах как России, так и Запада. Но по-настоящему понимал это в то время лишь Черчилль – единственный из всех западных политиков активный и последовательный сторонник интервенции. Подавляющее большинство западного истеблишмента склонялось к мысли, что российский большевизм не представляет для них радикальной угрозы, в крайнем случае предпочитая отгородиться от него «буфером» (или «санитарным кордоном») в лице Польши, Румынии и других Восточноевропейских государств. Сам тогдашний шеф Черчилля, британский премьер Д. Ллойд-Джордж, подтрунивая над его призывами к широкомасштабной интервенции и непримиримым антибольшевизмом, иронически замечал, что всему виной «голубая кровь сэра Уинстона Черчилля».
Что касается тогдашних США, одной рукой пославших на Дальний Восток экспедиционную бригаду своих солдат, а другой рукой тайно направлявших в советскую Москву миссию У. Буллита, то ее один из деятелей американского Красного Креста прямо характеризовал как «флирт с большевиками»[622] (из конфиденциального письма, перехваченного колчаковской военной цензурой).