ая роль перешла к армии А.И. Деникина, пока ее не постигла та же участь. А Запад больше помогал тем из белых армий, которые на данный момент были сильнее и удачливее. И сам этот сталинский миф создавался лишь затем, чтобы подчеркнуть другой миф, политически выгодный большевикам, – о якобы руководящей роли «западных империалистов» по отношению к Белому движению. В реальности же о полном отсутствии единства и согласованности в отношении и действиях держав Антанты по русскому вопросу (подробно мы рассмотрели этот вопрос в предыдущей главе) говорят и мемуары их представителей при Колчаке, и работы западных историков (Р. Пайпса, Дж. Кеннана, П. Флеминга, Н. Перейра и др.).
Поначалу Ставка Верховного главнокомандующего ошибочно направила основной удар на север, в расчете соединиться с находившимися в Заполярье белой армией генерала Е.К. Миллера и английским экспедиционным корпусом. В конце декабря 1918 года стремительным ударом войск 1-го Средне-Сибирского армейского корпуса генерал-майора Анатолия Николаевича Пепеляева (одного из наиболее молодых и способных генералов колчаковской армии), в жестокие морозы преодолевшей за две недели более 100 верст, была взята Пермь. Здесь красным войскам было нанесено тяжелое поражение, захвачено более 30 тыс. пленных и огромные трофеи: 120 пушек, свыше 1 тыс. пулеметов, 180 поездных составов, 9 бронепоездов и весь обоз разбитой 3-й Красной армии[682]. На некоторых участках фронта красные войска в результате поражения достигли полной деморализации, иногда сдавались в плен целые полки (4-й Камский полк).
Генерал Анатолий Николаевич Пепеляев
[Из открытых источников]
Премьер-министр Франции Жорж Клемансо лично поздравил Верховного правителя телеграммой с взятием Перми. А колчаковский премьер Петр Вологодский в интервью прессе даже приравнял взятие Перми к походам А.В. Суворова.
Но дальнейшее наступление в направлении на Вятку было остановлено красными. Для расследования причин сдачи Перми ЦК партии большевиков направил чрезвычайную комиссию в составе Ф.Э. Дзержинского и И.В. Сталина, которые крутыми мерами сумели восстановить дисциплину и порядок в войсках. Кроме того, неблагоприятная обстановка, сложившаяся в Поволжье, где белые вынуждены были оставить Уфу и Оренбург, заставила колчаковскую Ставку усилить войска на этих направлениях и приостановить активность на северном участке. К концу января 1919 года на основных участках фронта наступило затишье.
В последующем Колчак провел мобилизацию и на время достиг численного превосходства над красными. К маю 1919 года его войска на фронте составляли 150 тыс. солдат и офицеров (120 тыс. пехоты и 30 тыс. конницы), 270 орудий и тысячу пулеметов; правда, к тому времени перевес был уже опять у красных. Его войска на растянувшемся на 1 400 км фронте составляли 4 армии: на центральном направлении – Западная армия генерала от артиллерии М.В. Ханжина (бывшая Народная армия Комуча), на северном – Сибирская армия генерал-лейтенанта Р. Гайды (перешедшего с чешской службы на русскую), на южном – две сравнительно небольшие казачьи армии: Оренбургская (атамана А.И. Дутова, одновременно занимавшего пост походного атамана всех казачьих войск) и Уральская атамана В.С. Толстова, а также отдельный Степной корпус.
Им противостояли 6 армий красного Восточного фронта (1-я, 2-я, 3-я, 4-я, 5-я и Туркестанская) под общим командованием бывшего полковника Генерального штаба С.С. Каменева (позднее его сменил бывший генерал-майор В.А. Ольдерогге, а Каменев занял пост главнокомандующего Вооруженными силами республики, сменив в этом качестве бывшего полковника И.И. Вацетиса в июле 1919 года). Нередко приезжал на фронт председатель Реввоенсовета республики, фактический глава Красной армии Л.Д. Троцкий.
По количеству же военной техники белые постоянно уступали красным, несмотря на широко разрекламированную помощь союзников. В армиях Колчака численность артиллерийских орудий составляла всего 1/3 от нормы, и это признавали наиболее честные советские историки, вроде Н.Е. Какурина и Г.Х. Эйхе. Вопрос о вооружениях стоял настолько остро, что 15 сентября 1919 года колчаковский Совет министров принял постановление о смертной казни за умышленную порчу военного имущества в военное время (во изменение ст. 260 Воинского устава о наказаниях и ст. 298 Свода морских постановлений)[683]. Справедливости ради надо отметить, что и у красных не все обстояло с этим благополучно. Так, сводки колчаковской разведки сообщали, что при изобилии винтовок и патронов красные испытывают определенную нехватку артиллерийских снарядов и обмундирования[684].
Как уже отмечалось, из круга всех вопросов Колчак выделял военный. Он не только занимался военными операциями, но и следил за состоянием военного производства, совершал регулярные поездки по оборонным заводам и на фронт. Военными вопросами он не переставал заниматься даже во время длительного и тяжелого воспаления легких в декабре 1918 – январе 1919 года. В своем кругу адмирал говаривал, что на фронте он отдыхает. У него, военного, тыловые правительственные интриги вызывали чувство брезгливости.
Генерал Радола Гайда
[Из открытых источников]
О личном влиянии Колчака на солдатскую и матросскую среду сохранились противоречивые мнения. Военный министр барон А.П. Будберг, критиковавший всех и вся, считал, что «говорить с солдатами он не умеет… голос глухой, неотчетливый, фразы слишком ученые, интеллигентные»[685]. Морской министр адмирал М.И. Смирнов, наоборот, называл его «прекрасным военным оратором… способным увлекать за собой массы»[686]. А полковник легендарной Ижевской дивизии А.Г. Ефимов так вспоминал о встрече Верховного правителя с солдатами-ижевцами в августе 1919 года: «Он старался объяснить цели борьбы с большевиками, хотел сказать что-то о положении рабочих, но смешался и смутился. Ижевцы постарались выручить адмирала – послышались голоса: “Не надо говорить”, “Мы вам верим”, “С вами пойдем до конца” и т. д.»[687].
Атаман Александр Ильич Дутов
[Из открытых источников]
Речь Верховного правителя адмирала А.В. Колчака в Михайловском полку
12 августа 1919
[ГА РФ. Ф. 10073. Оп. 2. Д. 482. Л. 1 об.]
Метаморфозы противника
К тому времени Красная армия уже представляла собой серьезную силу. Показательно, как изменились взгляды большевиков на устройство армии со времени прихода их к власти. Поначалу, ведя борьбу за эту власть в 1917 году, они всемерно способствовали разложению армии через введенные тогда солдатские комитеты. Придя к власти, они сами поняли, что управлять такой армией невозможно, и начали создавать новую, Красную армию уже на условиях прежней регулярной дисциплины. Первое время в ней еще имели место анархические и митинговые тенденции, но после ряда поражений на фронте большевики взялись за дело круто. Возглавивший Красную армию второй по значению лидер большевиков Л.Д. Троцкий проявил себя не только революционным лидером и оратором, но и талантливым военным организатором. В армии были восстановлены, как и у белых, прежняя суровая дисциплина и регулярная организация, даже отдание чести, не было только погон и воинских званий. В частях, опозоривших себя на поле боя, по приказу Троцкого расстреливали каждого десятого по списку. Ни о каких комитетах и армейской «демократии» больше не было и речи. Сводки колчаковской разведки сообщали, что у красных теперь «адская дисциплина, приказания исполняются беспрекословно… Никаких митингов по инициативе красноармейцев нет»[688]. Вопреки сопротивлению недоумков из среды слишком революционных коммунистов и недовольству красноармейцев, Троцкий привлек на командные должности старых военных специалистов.
В позднейшей советской и современной просоветской литературе много говорилось об этом, причем делались (и до сих пор делаются) попытки представить все так, будто многие офицеры добровольно пошли к красным, желая «остаться с народом» и презрев в порыве служения этому народу свои прежние привилегии. Вокруг них создавался ореол самоотверженных героев (наподобие декабристов), проливались слезы о тех из них, которые потом пали жертвами сталинских репрессий, как М.Н. Тухачевский и другие. В реальности, если среди белых офицеров был высокий процент добровольцев, то среди «красных» офицеров таких было крайне мало, в основном это политически беспринципные карьеристы (к каковым можно отнести и упомянутого Тухачевского), поскольку при остром дефиците опытных командиров у красных сделать головокружительную карьеру было намного проще, чем у белых. И провокационная деятельность большевиков по разложению армии в 1917 году, и их тогдашние космополитические, чуждые патриотизму лозунги были диаметрально противоположны устоям и воспитанию русского офицерства. Подавляющее большинство красных «военспецов» были мобилизованными. При этом они были поставлены под строжайший контроль приставленных к ним партийных комиссаров, следивших за каждым их шагом. За измену военспеца комиссар отвечал головой. А чтобы отбить охоту переходить к белым у самих военспецов, их семьи брали в заложники и в случае измены главы семейства репрессировали. Какое уж тут «остаться вместе с народом»!
Но факт остается фактом: большевикам удалось организовать свою армию на регулярных началах и превратить ее в боеспособную силу. И у белых хватило ума это оценить. «Сибирская речь» писала: «Надо признать открыто – мы имеем дело с противником, обладающим огромной энергией и волей, с противником, доведшим идею централизации воли до своего апогея»