После крупного успеха белых под Пермью и неудач под Уфой и Оренбургом на фронте наступило двухмесячное затишье. Зима 1918–1919 годов выдалась даже для Сибири необычайно суровой, что не способствовало активности боевых действий. Морозы кончились лишь к середине марта.
«Полет к Волге»
К весне 1919 года общая численность войск Колчака была доведена почти до 400 тыс. Но из-за огромной территориальной протяженности Сибири две трети из них находились в тылу. Силы белых и красных были примерно равны: первые поначалу имели некоторое превосходство в живой силе, а вторые – в огневой мощи.
Пока армии сопутствовали победы, «уклонистов» и дезертиров было немного. Весенний призыв 1919 года прошел отлично и даже с перевыполнением плана. Колчак лично выразил в приказе свою благодарность новобранцам и их родителям.
Весной 1919 года было наконец избрано правильное направление главного удара – по центру, чтобы перерезать Волгу и соединиться с А.И. Деникиным. Кульминационные события военной эпопеи колчаковской армии развернулись с марта по июнь 1919 года. В марте колчаковцы силами Западной армии перешли в генеральное наступление, овладели Уфой и в апреле приближались к Казани, Симбирску и Самаре, достигнув рубежей Чистополь – Бугуруслан – Бугульма – Белебей. На отдельных участках наступления армия продвинулась до 600 километров на запад. Это наступление было прозвано «полетом к Волге». До Казани оставалось 80 верст. Красное командование не сумело верно оценить обстановку и разгадать стратегический замысел белых, и это впоследствии признавали наиболее честные советские военные историки (Н.Е. Какурин, Г.Х. Эйхе). На сторону белых переходили целые полки красных (так, в полном составе сдался без боя 10-й Московский полк). Нередко пленные изъявляли добровольное желание вступить в белую армию.
Одновременно находившаяся севернее Сибирская армия переправилась через реки Каму и Вятку, взяла Ижевск и продвинулась вглубь Вятской губернии и современной Удмуртии (до рубежей Глазов – Ижевский и Воткинский заводы – Сарапул – Елабуга), а на севере ее лыжники вошли в соприкосновение с передовыми частями белой армии генерала Е.К. Миллера на реке Печоре. По этой реке между армиями Колчака и Миллера было установлено пароходное сообщение, и совсем близким казалось их соединение.
На юге оренбургские и уральские казаки овладели в Туркестане городами Верный (современная Алма-Ата), Орск и Актюбинск.
По данным оперативной сводки, за период с начала наступления 5 марта до 16 апреля 1919 года было захвачено до 10 тыс. пленных, 36 орудий, около 200 пулеметов, 9 тыс. винтовок, 20 тыс. снарядов, 5 млн патронов, 50 паровозов, 600 вагонов, 2 бронепоезда и более 100 пароходов[690].
Фронт растянулся длинной лентой от Камского бассейна на севере, через участок Среднего Поволжья на подступах к Казани и Самаре, далее «подковой» через южный Урал под Оренбургом и Уральском и упирался на юге в пустынные прикаспийские степи (к западу от Гурьева). На Каспии он почти соприкасался с фронтом А.И. Деникина, охватывавшим Каспийско е побережье с запада.
Успешное широкое наступление армии вызвало оживление и подъем в буржуазных и общественных кругах и надежду на скорую победу над большевиками. Эти настроения и надежды были общими для всей антибольшевистской прессы весной и в начале лета 1919 года. Премьер-министр П.В. Вологодский в своем интервью 29 апреля заявил, что «верит в звезду Верховного правителя» и что к осени его армия достигнет Москвы[691], а потому уже был озабочен предстоящими выборами в Национальное (или Учредительное) собрание. «Крушение звериного социализма и уголовного коммунизма большевиков не за горами», – писала омская «Заря»[692]. На Колчака со всех сторон посыпались поздравления в связи с успехом победоносного наступления. Постановлением Георгиевской думы от 20 апреля 1919 года он был награжден орденом Святого Георгия Победоносца 3-й степени «за разгром армий противника»[693].
Белая пресса уже грезила вожделенной златоглавой Москвой и Кремлем. На радостях она даже преувеличивала «громадные» военные успехи белых. В Омске церковь организовала патриотические крестные ходы. В Пасхальном крестном ходе Верховный правитель принял личное участие. Газеты бросили клич: «Всё на помощь армии!» Резко возросли прежде мизерные пожертвования на нужды фронта. Так, в одном лишь Томске за одну неделю подписки на военные нужды среди предпринимателей было собрано 1 млн 200 тыс. рублей, а в Екатеринбурге с уездом – 1,5 млн рублей. Ленские золотопромышленники постановили на своем съезде отчислять в пользу армии по тысяче рублей с каждого добытого пуда золота. Несколько позже омские коммерсанты по решению своего съезда провели самообложение в пользу армии в размере от 3 до 7 % основного капитала; имена уклонившихся были вывешены на омской бирже на позорную «черную доску»[694]. Некоторые газеты (вроде «Сибирской речи») требовали даже принудительной мобилизации женщин для шитья белья для солдат.
На местах образовывались различные общества помощи армии, больным и раненым воинам, посылавшие на фронт солдатам теплые вещи, продукты, табак (так, по сообщению томской газеты «Сибирская жизнь», в канун 1919 года некое дамское общество в Тюмени послало на фронт 50 тыс. пельменей к Рождеству).
Возрос и личный авторитет самого Колчака. Некоторые называли его уже не только «русским Вашингтоном», но «великим вождем Земли Русской» (из приветствия одного из окружных казачьих съездов Сибирского казачьего войска). Портреты Верховного правителя и брошюры с его биографией в магазинах и лавках продавались нарасхват. «Сибирская речь» писала в эти дни: «Мы шлем наш земной поклон ее (армии. – В. Х.) солдатам, ее офицерам и ее первому солдату и первому офицеру – Верховному вождю»[695].
В.И. Ленин объявил Колчака главным врагом Советской республики и призвал к «самому крайнему напряжению сил» в борьбе с ним[696].
Активизировалась и помощь союзников. Последних отчасти «подстегивало» и ширившееся опасное распространение большевистских идей в Европе, одним из результатов которого стал коммунистический переворот в Венгрии. Колчак получил поздравления в связи с победами на фронте в ходе мартовско-апрельского наступления от премьер-министра Франции Ж. Клемансо, военного министра Великобритании У. Черчилля и министра иностранных дел Франции С. Пишона. В телеграмме Клемансо, переданной через главу французской военной миссии генерала М. Жанена, говорилось: «Благоволите передать адмиралу Колчаку мои поздравления по случаю блестящих побед, одержанных его войсками на фронте Восточной России. Я не сомневаюсь, что сибирская армия под руководством своих выдающихся вождей, поддерживаемая качествами храбрости и выносливости, которые она недавно доказала, осуществит ту цель освобождения России, которую мы себе поставили»[697]. В аналогичной телеграмме министра иностранных дел Франции С. Пишона большевики назывались «врагами человечества». Западная печать, в особенности лондонская, все больше интереса и внимания уделяла сообщениям с востока России.
Первые неудачи и попытки переломить их
Но дальше произошел перелом. Подтянув резервы, красные восстановили численный перевес. Используя растянутость колчаковского фронта, которая за время наступления увеличилась на 260 верст, они нащупали его уязвимое место южнее Самары и подготовили контрудар. К началу мая наступление белых замедлилось (официально это объяснялось «весенней распутицей»). Последовавшее затем майско-июньское контрнаступление красных (южной группы армий Восточного фронта) под командованием одного из лучших советских военачальников, большевика Михаила Васильевича Фрунзе, после ряда упорных боев с переменным успехом завершилось в июне взятием Уфы (в советской военной историографии это контрнаступление подразделялось на 3 операции: Бугурусланско-Бугульминскую, Белебеевскую и Уфимскую).
Сыграло свою роль и чрезмерное увлечение наступлением соревновавшихся между собой колчаковских генералов, в котором они оторвались от баз и израсходовали ресурсы. По словам неоднократно цитировавшегося барона А.П. Будберга, «войска вымотались и растрепались за время непрерывного наступления-полета к Волге»[698]. Ему вторил в своем дневнике и премьер-министр П.В. Вологодский: «Мы все идем вперед и вперед, не закрепляя за собой тыла, не налаживая в нем надлежащего управления»[699].
Начатое позднее наступление Сибирской армии запоздало по времени и к концу июня захлебнулось. Оказавшись под угрозой быть отрезанной от Западной армии, уже отступавшей на восток, она тоже была вынуждена отступить. Сказывался и недостаток людских ресурсов: несмотря на огромную территорию, занимаемую Колчаком и включавшую всю русскую Азию, на ней проживало не более 1/4 населения России.
Показательно, что белогвардейские военные поначалу не придали серьезного значения маневру Фрунзе. Даже военно-академическая профессура в лице генерал-майора А.И. Андогского в конце мая, когда перелом уже явно обозначился, по-прежнему давала оптимистические прогнозы и призывала не обращать большого внимания на «замедление наступления на небольшом участке фронта в 100 верст шириной в направлении на Симбирск»[700]. Эту иллюзию поддерживал и тот факт, что еще в начале июня, когда в центре фронта армия уже отступала, на северном участке наступление, начатое позднее, еще продолжалось. Им казалось, что конец красных уже близок, а их частные успехи на отдельных участках фронта носят временный характер, что они не смогут постоянно «затыкать дыры» переброской войск с одного фронта на другой, так как одновременно ширилось наступление А.И. Деникина на Юге и Н.Н. Юденича на северо-западе. Белые недооценили внутренних резервов советской власти.