Атмосфера общего падения нравов, характерная для эпохи Гражданской войны, вызывала у него тяжелое впечатление. В одном из писем жене он писал: «Люди разложились нравственно, и огромная часть их – те же большевики по существу, т. е. люди, отбросившие всякие представления о долге, обязательствах, чести и совести»[719].
В деловых вопросах адмирал был по-военному точен и требователен, не терпел недомолвок и междометий. Министры вспоминали о его манере «говорить краткими, отрывистыми фразами, точными и определенными, не допускающими ни малейшей неясности»[720].
Распорядок дня Верховного правителя был таким. Вставал он рано и с утра, как правило, работал с бумагами в своем кабинете. С часу до трех принимал доклады министров и своего начальника штаба, а после обеда до позднего вечера участвовал в заседаниях различных правительственных и ведомственных совещаний. Раз в неделю посвящал полдня приемам общественных делегаций. Ездил по городу в служебном автомобиле безо всякой охраны, пока в августе 1919 года не произошел взрыв на задворках его резиденции. После этого случая милиция, заподозрив покушение, стала перекрывать движение при проезде машины Верховного правителя по улицам (подобно тому, как это делается сейчас при проезде машины Президента России). Один-два раза в месяц Колчак не меньше, чем на неделю, а когда и больше, выезжал на фронт, где любил бывать и, по собственному выражению, «отдыхал душой» от тыловых интриг.
В редкие часы отдыха адмирал любил прогулки верхом на лошади, тренировался в стрельбе, реже посещал театр. Отличался музыкальностью. Его любимым романсом был «Гори, гори, моя звезда…» Из иностранных языков отлично, без акцента говорил по-английски.
Любовью и нежностью поддерживала адмирала верная подруга Анна Васильевна Тимирёва, которая последовала за ним в Омск. В качестве переводчицы и общественной деятельницы, организовавшей мастерскую по пошиву белья для солдат, она бывала у адмирала в Ставке, иногда на официальных приемах и иных встречах, хотя жили они отдельно. Свои отношения они старались не афишировать, хотя все о них знали и, как правило, когда он отправлялся в неслужебные поездки по городу или в его окрестности, приближенные загодя предусмотрительно справлялись у него, надо ли пригласить «госпожу Тимирёву». Сплетни об их связи доходили до ушей жившей в Париже жены Колчака (о том, как он ответил на ее упреки, скажем ниже).
Распространенное мнение о Колчаке как о политическом романтике и донкихоте в целом не подтверждается, и это видно из многих эпизодов, изложенных в этой книге. При всей своей личной порядочности и развитом чувстве долга, несмотря на недостаток политического опыта, он вполне освоил практичную линию поведения в таких вопросах, как, с одной стороны, методы диктатуры и беспощадности в борьбе с большевизмом в экстремальных условиях Гражданской войны, с другой – осторожность и твердая, но все же дипломатичная позиция в отношениях с союзниками, понимание необходимости демократических деклараций и завоевания симпатий широкой общественности, сочетание репрессий с пропагандой. В общем и целом, он приближался и к правильному осмыслению причин революции, о чем говорит уже цитированная на этих страницах фраза: «Всякая революция, всякий государственный переворот, в конце концов, имеет свои основания в экономическом положении государства»[721], и то внимание, с которым он относился к экономике.
Колчак понимал важность налаживания контактов с широкими массами населения в послереволюционной обстановке. В своих частых поездках на фронт и в прифронтовую полосу он встречался не только с солдатами и представителями интеллигенции, но и с делегациями рабочих и крестьян, беседовал с ними. Особое внимание он уделял военным заводам, при посещении которых лично обходил цеха и знакомился с производством. Поездки адмирала на фронт и его встречи с общественностью проводились в запоминающейся, торжественной обстановке и широко комментировались в прессе.
Вот как описывала приезд Верховного правителя в Екатеринбург в феврале 1919 года газета «Отечественные ведомости» (приводится в сокращении):
«В ожидании поезда Верховного правителя на вокзале собрались представители высшей военной власти, городского и земского самоуправлений, общественных организаций и политических партий. Встреченного почетным караулом Верховного правителя приветствовали городской голова и председатель земской управы, которые поднесли хлеб-соль. Пропустив церемониальным маршем прибывшие на вокзал войска, Верховный правитель отправился в сопровождении встретивших его депутаций в кафедральный собор, где епископом Григорием было совершено молебствие…
В 4 часа дня в помещении Уральского горного училища состоялся устроенный городским самоуправлением торжественный обед в честь прибытия Верховного правителя. На обеде был произнесен ряд речей. Председатель городской думы приветствует Верховного правителя не только как храброго воина, но и как опытного и мудрого администратора… Главный начальник Уральского края отмечает в своей речи, что, хотя помыслы и деятельность правительства направлены по преимуществу на удовлетворение нужд фронта, но оно не оставляет своими заботами и государственное хозяйство, которое постепенно входит в норму. – Я верю, – заканчивает оратор, – что наше правительство, возглавляемое Верховным правителем, освободит Россию и дойдет до Москвы. Я пью за возрождение и процветание Родины! – Генерал-лейтенант Гайда приветствует адмирала Колчака от лица Сибирской армии, как Верховного главнокомандующего. Представитель биржевого комитета указывает, что торгово-промышленный класс давно пришел к выводу о необходимости для спасения России установления в ней единой и твердой власти… Взявший на себя тяжесть верховной власти, адмирал Колчак придерживается в своих государственных делах лозунга, провозглашенного им в его прекрасной декларации: он доказал свою решимость не идти “ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности”… Епископ Григорий… обращается к теперешней власти и сравнивает ее носителя, адмирала Колчака, с библейским Моисеем, который с Божьим благословением выведет русский народ в страну обетованную. Английский консул м[исте]р Престон указывает, что если Западная Европа может ошибаться в своих суждениях о происходящем в России, то представители союзных держав, бывшие очевидцами русской революции, хорошо знают, что такое большевики, и потому искренне желают русскому народу успеха в борьбе с ними»[722].
В ответной речи, по отчету газеты, Колчак отметил, что «борьба с большевизмом не окончится и в Москве. В Москве окончится борьба с большевиками. Но большевизм, как отрицание государственности, морали, долга и обязательств перед страной, есть явление, широко охватившее страну, требующее упорной и объединенной борьбы власти и общества». Особо адмирал остановился на земельном вопросе и заявил, что «возврата к старому земельному строю не будет и быть не может. По мысли Верховного правителя и правительства, земельная политика должна иметь целью создание многочисленного крепкого крестьянского и мелкого землевладения за счет землевладения крупного. Этого требуют государственные интересы».
Далее сообщалось, что вечером в честь Верховного правителя в здании музыкального училища был устроен банкет с присутствием «исключительно представителей военной власти». Торжества в виде смотра войск гарнизона, спектакля из отрывков опер «Аида» и «Кармен» и концертов продолжились и на другой день. При посещении театра «при звуках “Коль славен” Верховный правитель вошел в ложу, шумно приветствуемый. По требованию публики гимн был повторен много раз».
Комментируя его выступление в Екатеринбурге, «Сибирская речь» писала: «Речь Верховного правителя дает широкую струю свежего воздуха в спертую и удушливую среду нашей политической жизни»[723]. «Торжественная пышность встреч Верховного правителя, – писала газета, комментируя трехнедельную февральскую поездку адмирала по прифронтовой полосе, – показывает, что наша государственность приобретает внешние формы величия». Газета прославляла ее как «власть борьбы, жертвенных подвигов, пламенной любви к России…, власть твердую, опирающуюся на подлинную силу, непреклонную»[724]. «Отечественные ведомости» писали об этой поездке как о «новой фазе в процессе развития нашей новой государственности», которая вышла «не из программ и партийных манифестов, а из духа времени и его органически созревших задач, – не из тины событий, а из глубины, – не из верхушек книжной теории, а из недр национальной исторической жизни» и которая «находится в надежных руках»[725].
А вот как комментировало Русское телеграфное агентство в Омске приезд Колчака в город Троицк:
«15 февраля… поезд Верховного правителя прибыл в Троицк. На вокзале были выстроены казачьи и французские части. Верховный правитель принял парад. Представители города поднесли адрес… Солнечный морозный день. Верховный правитель с атаманом Дутовым и свитой отправились на тройках, сопровождаемые почетным казачьим конвоем и киргизскими всадниками в ярко-алых чалмах. Войсковой круг Оренбургского казачьего войска приветствовал Верховного правителя долго несмолкаемыми кликами “ура” и аплодисментами»[726].
После того, как казачий Круг просил о финансовой помощи ввиду подрыва войскового хозяйства и сожжения дотла 14 станиц, продолжает РТА, «в ответной речи, прерываемой кликами “ура” и рукоплесканиями, Верховный правитель в словах четких и твердых охарактеризовал казачество как подлинную демократию, притом демократию воинствующую, которая является одной из самых надежных опор государственности… Председатель Круга заявляет, что казачество будет верно служить Верховному правителю».