оррис заявлял: екатеринбургский факт абсолютно вне сомнения; [вспомните] мое майское официальное заявление, Вы говорили мне, что генеральный консул Харрис отрицал также мою телеграмму об антисемитской агитации. Заявляю, что «мое майское [16, 1919 г.] заявление консулу [Джону К.] Калдвеллу, для передачи Госдепартаменту, зиждется на безусловном доказательстве. Кроме того, во время моей встречи и Сукин, и адмирал Колчак также пытались отрицать факт… убеждавший меня в необходимости профилактических мер».
На заседании Объединенного распределительного комитета 22 февраля 1920 г. Джудан Л. Магнес заявлял, что Франк Л. Пулк употреблял слово «истерия», описывая телеграммы Розенблатта, и добавлял: «Каждая из телеграмм Розенблатта, очевидно, приходила первоначально в Госдепартамент, откуда к нам пересылались только те телеграммы, которые там хотели, не передавая других».
Генерал Грэвс делился с Розенблаттом: «Конечно, Харрис не может доказать, что погрома не было, в то время как мы стремились доказать обратное. Мы не можем принести тела [убитых] Госдепартаменту, чтобы показать им, но мы абсолютно убеждены, без тени сомнения, ужасный погром имел место». Перед отъездом из Сибири Розенблатта между ним и Грэвсом состоялась последняя встреча и беседа: «Грэвс: [шутливо]: Вы имели большие неприятности, связанные с екатеринбургским событием? Розенблатт: Нет, я ничего об этом не слышал. Грэвс: Думаю, что мы еще повоюем. Розенблатт: Вы имеете какую-то информацию? Грэвс: Да. Если кто-нибудь станет отрицать екатеринбургское событие, подскажите Вашему [Объединенному распределительному] комитету публично запросить доклад о погроме, посланный из моего офиса в Военный департамент».
Доклад генерала Грэвса был представлен в Военном департаменте майором М.С. Слаутером, военным представителем в Омске. Британский консул в Екатеринбурге был свидетелем погрома. Капитан Д.И. Сандельсон рассказывал Розенблатту и руководителям Объединенного распределительного комитета в Нью-Йорке, что два британских офицера описали в малейших деталях это событие. Он видел сообщение, представленное одним из этих офицеров британскому правительству, озаглавленное: «Улицы Екатеринбурга, залитые еврейской кровью». Автором был британский генерал, находившийся в этом городе. Когда он услышал стрельбу, то подумал, что вошли большевики. Он испугался, но, когда убедился в отсутствии красных, сказал: «Не берите в голову, стреляют только в евреев». Позднее Грэвс написал в своих мемуарах, что даже представители Колчака не заходили настолько далеко, как американский генеральный консул Харрис, отрицая правдивость сообщения о состоявшемся погроме.
Основываясь на аналогичных случаях, подобных екатеринбургскому, генерал Грэвс писал: «…не ошибусь, если скажу, что на сотню населения Восточной Сибири, расстрелянную антибольшевиками, приходился один человек, убитый большевиками».
Агент американской военной разведки по фамилии Прежбильский, остававшийся в Екатеринбурге до 22 июля, описывал следующие факты из омской жизни, состоявшиеся 9 сентября: «15 июля после непродолжительного митинга представителей левой партии эсеров [социалистов-революционеров], проведенного на площади перед цирком, толпа, приблизительно в 500 человек, возглавляемая неким Буревым, направилась через главный проспект города к собору, неся два красных транспаранта с надписями: «Землю и Волю!» и «Да здравствует крестьянское правительство!»… Эта толпа рассеялась в разных направлениях, и начался погром новых торговых рядов. В толпе было много солдат, дезертиров и анненковцев [людей Анненкова] без знаков отличия, оравших: «Спасай Россию, бей жидов!» Толпа с необычной яростью набросилась на магазин Антселевича, находящийся в Атамановой гостинице, и начисто его разбила, затем они напали на торговое место в середине улицы, принадлежащее Изболдину; форсировали квартиры Шепелева, евреев, проживавших на втором этаже, стали выбрасывать на улицу с балконов. Спустя двадцать минут вся Успенская улица превратилась в горы руин, все окна домов разбиты. Затем толпа разделилась на множество небольших групп, и спустя час соседние улицы были полностью опустошены, усеяны многочисленными трупами жителей улиц: Покровской, Вознесенской, Златоустовской, Ухтомской, Архиерейской, Александровской, частично главного проспекта… Другие улицы: Гоголевская, Никольская, Солдатская и Покровские проспекты – к вечеру, усыпанные трупами убитых евреев, выглядели ужасно…»
Согласно сообщению Прежбильского, некоторые большевики принимали участие в погроме. Однако за это они были казнены.
В октябре 1919 г. британский подданный еврейского происхождения докладывал Объединенному комитету, что уже перед эвакуацией Екатеринбурга возникла паника среди еврейских горожан. Проживавшие там многочисленные маленькие торговцы драгоценными камнями, добываемыми на Урале, были в основном евреями. Некоторые из них приходили, чтобы повидаться с автором данного сообщения, и уверяли его, что, как только британские отряды оставят город, отставные белые российские солдаты будут провоцировать погром. Британец-еврей добавлял: «Перед отъездом я спросил маленького торговца-еврея, как он думает, что случится, если красные вновь займут город? Он ответил: «Когда большевики были здесь прежде, они посадили меня, потому что я был буржуем; теперь здесь белые, они угрожают расстрелом, потому что я – еврей: каждый случай ужасен».
Согласно одному источнику большинство еврейских семей Николаевска было вырезано. Однако это не было погромом, направленным исключительно против евреев; многие горожане других национальностей были также убиты.
Доклады, составленные представителями Госдепартамента из северной России и Сибири, зачастую имели антисемитский характер. Так, из Архангельска американский посол в России Дэвид Р. Фрэнсис надиктовал капитану Александру Проктору следующее сообщение в Вашингтон: «Россия располагает приблизительно восемью миллионами еврейского населения, говорящего на немецком языке, теми, которые всегда будут пронемецки настроены и агентами, как уже отмечалось, германской торговли в России». Консул в Мурманске Морис Пьер критиковал «злобного еврея» Ламберта, британского продовольственного контролера и президента союзнической продовольственной комиссии в Мурманском районе. Review Национальной гражданской Федерации опубликовал следующее утверждение консула в Омске Джона А. Эмбри: «Русский язык теперь нечасто слышен, основным языком стал идиш», тем самым давая понять, что большевизм поддерживали евреи. Желание некоторых американских еврейских руководителей понравиться Колчаку было так сильно, что дали Л. Маршаллу необоснованный повод заявлять: мол, говорящие на идише евреи были в фаворе у Колчака.
Франк Ф. Розенблатт пытался поднять вопрос об антисемитских действиях в Сибири перед консулом во Владивостоке Джоном К. Калдвеллом. «Но это бесполезно», – констатировал он. Калдвелл говорил: «Японцы почти так же ненадежны, как и евреи. Они познали игру спекулянтов». Вещественные доказательства накапливались. 6 мая 1919 г. в районе военного штаба во Владивостоке появились афиши, призывавшие «убивать жидов». Розенблатт «не имел иного пути», по его выражению, как вновь обратиться к генералу Грэвсу, показывая прокламации, листовки, вырезки из газет и другие документы колчаковской армии с антиеврейскими призывами. Одна листовка содержала следующее: «Они [евреи] собрали темных подонков посредством взяточничества, мошенничества или других уловок и затем выступили против нашего батюшки-царя, чтобы скинуть его русскими же силами и объявить своего еврейского или сионистского царя в России, а затем, братья, они осквернят также нашу Христову веру, так, как они осквернили и распяли Христа».
Розенблатт рассказывал генералу Грэвсу историю о том, как глава специальной миссии американского Красного Креста в Сибири полковник Рудольф Бойлинг Тэйслер предупреждал, что, если Розенблатт будет сообщать об антисемитской пропаганде в войсках Колчака в Нью-Йорк, он в свою очередь протелеграфирует, что все евреи – большевики. Генерал Грэвс говорил: «Конечно, российский военный класс, с которым мы сталкиваемся здесь, в российской Сибири, ни перед чем не остановится для достижения подобных целей. Американский солдат облит грязью и оклеветан так, что я удивляюсь, почему он сам не возьмет оружие и не выступит в силу данного обстоятельства. Я чрезвычайно горд им, потому что американский солдат проявил сильную воздержанность от подобного поведения… Если Вы хотите послать телеграмму, напишите, а я зашифрую ее и направлю в Военный департамент, попросив переслать в Госдепартамент». 7 мая 1919 г. Розенблатт благодаря генералу Грэвсу направил телеграмму в Объединенный распределительный комитет в Нью-Йорк: «Опасность погромов в Екатеринбурге, Омске, Томске, Иркутске и других городах неизбежна. Должностные лица открыто потворствуют антисемитской агитации. Требуют еврейский большевизм использовать оружием пропаганды. Распространяются афиши «Убивай жидов». Ситуация критическая.
Незамедлительно действуйте через Вашингтон. Не дожидайтесь письменных докладов относительно этого. Телеграфируйте в Вашингтон».
Генерал Грэвс прокомментировал телеграмму Розенблатта: «Настоящая [телеграмма] представлена Розенблаттом, побоявшимся ее перехвата и не доставления, если он послал бы телеграмму через официальные каналы. Думаю, причины обоснованны». Спустя два дня, 9 мая, Госдепартамент уведомил Феликса М. Варбурга, представителя Объединенного распределительного комитета в Нью-Йорке, что Омское правительство призвано «воздерживаться от какого-либо движения в данном направлении». В личной переписке представитель Госдепартамента написал: «Думаю, подобные опасения необоснованны».
14 мая 1919 г. Розенблатт представил Калдвеллу длинный отчет о своих действиях по оказанию гуманитарной помощи и об антисемитизме на территориях, подвластных колчаковскому режиму. Розенблатт приложил к отчету также фотокопии прокламаций, распространяемых среди солдат на фронте и в лагерях. Одна из них была послана 7 мая 1919 г. в комитет в Нью-Йорк. Далее Розенблатт пояснил, что евреи и военнопленные, высланные из Кустаная на расстояние ста верст от железной дороги, получали четырехдневное уведомление на ликвидацию своего дела и дальнейшую распродажу имевшейся собственности. Афиши с призывом «Убей жида» 6 мая приклеивались на стены домов вокруг штаба генерала Иванова-Ринова во Владивостоке. 17 мая 1919 г. Калдвелл, передавая Лансингу доклад Розенблатта, добавлял: «Без сомнения, проявляется очень ожесточенное чувство против евреев в Сибири, и, вполне возможно, могли иметь место антисемитские бунты в предшествующие месяцы».