К окончанию навигации они вышли к устью Лены и через Сибирь в декабре 1902 года прибыли в столицу. Колчак доложил Академии наук о работе экспедиции, ее достижениях и неудачах и о предприятии барона Толля, от которого никаких вестей ни к тому времени, ни позднее не поступило.
Участь Э.В. Толля встревожила Академию и Русское географическое общество. В январе 1903 года не кто иной, как Колчак возглавил экспедицию, направленную на его поиски. Ближайшими его помощниками стали участник экспедиции Толля боцман Бегичев и политический ссыльный студент Оленин, занимавшийся на месте в Якутии снаряжением спасательной экспедиции. В бухте Тикси близ устья Лены Колчак взял со стоявшей там «Зари» китобойный вельбот и нанял группу туземцев – якутов и тунгусов (еще ранее к ним присоединились несколько архангельских поморов). В июле экспедиция из 17 человек с 10 нартами и вельботом, имея 3-месячный запас провизии, прибыла к Ледовитому океану. Дождавшись его частичного вскрытия, Колчак и его товарищи то под парусами, то работая веслами, то впрягаясь в лямки и перетаскивая нагруженное судно по льду, добрались за несколько недель до острова Беннета.
Здесь, у мыса Эммы, они обнаружили в камнях бутылку с записками, планом острова и указанием местоположения стоянки Толля. При переходе Колчак провалился в ледяную полынью. Тяготы полярных путешествий всю жизнь потом сказывались на его здоровье. Их последствиями стали острый ревматизм и цинга (по воспоминаниям близко знавших его людей, к 1919 г. у него уже почти не осталось собственных зубов).
На острове Беннета путешественники обнаружили дневник Толля. Выяснилось, что он прибыл на остров летом 1902 года и, не имея достаточных запасов провизии, решил заняться охотой и перезимовать здесь. Но охота оказалась неудачной. Чтобы избежать голодной смерти, Толль и его спутники двинулись на юг, в сторону материка. Дальше их следы терялись. Оставленные для них южнее запасы продовольствия остались нетронутыми. Сомнений не оставалось: группа погибла в пути.
Одновременно с поисками Толля экспедиция Колчака решала и исследовательские задачи. По возвращении в Иркутск он составил предварительный отчет о ней.
Путешествия и наука могли стать главным жизненным призванием Колчака, если бы не русско-японская война, о которой он узнал по прибытии в Якутск в конце января 1904 года. Война началась внезапным ночным нападением японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре. Уже через день Колчак обратился к президенту Академии наук великому князю Константину Константиновичу с просьбой отчислить его в распоряжение военно-морского ведомства.
Перед отъездом на войну в Иркутске Александр Васильевич обвенчался с Софьей Федоровной Омировой, на 2 года моложе его, из дворян Подольской губернии (на Украине), воспитанницей Смольного института благородных девиц. Это была волевая женщина с независимым характером (во многом это в дальнейшем сказалось на ее отношениях с мужем). После венчания молодая жена в сопровождении свекра (отца Колчака) вернулась в Петербург, а муж в марте прибыл на войну, в Порт-Артур. Его сопровождал все тот же неизменный боцман Никифор Бегичев.
Сразу по прибытии Колчак явился к командующему флотом вице-адмиралу С.О. Макарову. А всего через несколько дней, 31 марта, он стал свидетелем гибели адмирала на подорвавшемся на мине и затонувшем флагманском броненосце «Петропавловск». Степана Осиповича Макарова Колчак считал своим учителем.
В Порт-Артуре он, пробыв недолго на крейсере «Аскольд», назначается командиром миноносца «Сердитый». За сравнительно недолгое время он успел отличиться: на поставленной экипажем его миноносца мине подорвался японский крейсер «Такосадо».
В начале осени, когда основные боевые действия разворачивались уже на суше, больной ревматизмом Колчак назначается на берег командиром батареи морских орудий.
После капитуляции Порт-Артура в канун нового 1905 года Колчак попал в плен. Война для него кончилась. В числе других пленных он был вывезен в Японию, в Нагасаки, а весной, еще до окончания войны, отпущен на Родину. В Петербурге медкомиссия признала его инвалидом и дала полугодичный отпуск для лечения на водах.
За героизм, проявленный на войне, Колчак был награжден золотой саблей с надписью «За храбрость» и боевыми орденами.
БОРЬБА ЗА ВОЗРОЖДЕНИЕ ФЛОТА
После лечения Колчак первым делом завершает работу над отчетом об обеих экспедициях и в январе 1906 года представляет его в Академию наук. Ее материалами живо интересовался сам президент Академии, великий князь Константин Константинович. Они оказались настолько богатыми, что для их изучения и обработки была создана специальная комиссия Академии наук, проработавшая до 1919 года.
Имя Колчака приобретает широкую известность в научных кругах. Русское географическое общество под председательством знаменитого академика П.П. Семенова-Тян-Шанского присваивает ему редкую награду – Большую Константиновскую золотую медаль. До него этой медали удостаивались лишь три маститых полярных путешественника, все трое – иностранцы: Ф. Нансен, Н. Норденшельд и Н. Юргенс. Исследования двух экспедиций легли в основу его капитальной научной монографии «Лед Карского и Сибирского морей», изданной Академией наук и в 1928 году переизданной Американским географическим обществом в сборнике «Проблемы полярных исследований», где были собраны работы свыше 30 наиболее известных полярных путешественников.
По существу, в этом фундаментальном труде Колчак заложил основы учения о морских льдах. Он открыл, что арктический ледовый пак совершает движение по часовой стрелке, причем «голова» этого гигантского эллипса упирается в Землю Франца-Иосифа, а «хвост» находится у северного побережья Аляски. Им был введен в научный оборот ряд новых океанологических терминов.
Уже в 1906 году, после представления Академии официального отчета об экспедициях, Колчак возвращается на военную службу. Горечь и потрясение, пережитые им и многими другими патриотически настроенными молодыми офицерами от разгрома и фактической гибели родного флота в минувшую войну, под Порт-Артуром и Цусимой, побудили их на основе собственного боевого опыта и с учетом уроков войны в целом к разработке программы возрождения флота и его коренной технической и организационной модернизации. Война с Японией преподнесла русским морякам жестокий урок, и лучшие из них не допустили того, чтобы этот урок прошел даром.
Одним из первых результатов настойчивых записок Колчака и его единомышленников стало создание в том же 1906 году Морского генерального штаба – специального органа по разработке оперативно-тактических, технических и организационных планов подготовки флота к войне. Наряду с ним, сохранился и Главный морской штаб, по-прежнему ведавший кадровым составом флота и административно-хозяйственными вопросами.
Сразу же после образования Морского генерального штаба Колчак, вскоре произведенный в капитаны 2-го ранга, получил назначение в него в качестве начальника статистического отдела. Вдруг он оказался, можно сказать, «не по чину», одной из ключевых фигур в деле разработки программы возрождения флота. Его талант засверкал новыми гранями. Как генератор идей и организатор он проявляет завидную энергию и оказывает большое влияние на офицерскую молодежь. Вокруг него группируется кружок единомышленников – молодых офицеров, прозванных в шутку «младотурками», который выступает вскоре с развернутой и обоснованной по всем статьям программой.
Параллельно капитан Колчак становится экспертом комиссии по обороне Государственной Думы, возглавляемой лидером партии октябристов, энтузиастом развития военной мощи России А.И. Гучковым, выступает с докладами в этой комиссии и в различных общественных собраниях.
Было ясно, что причиной трагедии русского флота в войне с Японией стала наша отсталость. Флот был большой, но корабли строились хаотично, без всякого плана, имели разнокалиберные орудия, слабую броню, плохо стреляли. В руководстве флота засели старые косные адмиралы, мыслившие отжившими категориями; по признанию самого Колчака, единственным светлым деятелем флота в доцусимский период был все тот же вице-адмирал С.О. Макаров. Боевая подготовка была очень слаба, далека от новых требований. Все эти обстоятельства и привели к трагедии Порт-Артура и Цусимы.
В Морском генштабе, который моряки сокращенно называли «Генмор», Колчак возглавлял комиссию по изучению военных причин цусимского разгрома. В частности, он пришел к выводу, что серьезной ошибкой русского командования было непринятие мер к нарушению радиосвязи у японцев, сыгравшей колоссальную роль в ходе боя.
Наиболее сложной проблемой после поражения в войне с Японией было восстановление материально-технической базы флота с использованием новейших достижений науки и техники в области кораблестроения, вооружения и технических средств. Но прежде надо было определить, какой флот нужен России. Единой точки зрения по этому вопросу не было. В печати и публичных выступлениях офицеров различных рангов высказывались диаметрально противоположные взгляды. Одни настаивали на приоритетном развитии стратегических, линейных сил флота, другие отдавали первенство минно-торпедным силам, третьи – строительству подводных лодок, четвертые вообще считали, что России, как континентальной державе, не нужен большой флот.
В противоположность сторонникам содержания для России лишь «малого» флота, достаточного для обороны побережий, Колчак выступает убежденным поборником строительства мощного линейного флота для выполнения самых широких стратегических задач.
С другой стороны, он не умалял и значения миноносного флота: русско-японская война показала, что он является грозным и мобильным оружием и может успешно применяться не только в оборонительных целях, но и в наступательных операциях. Это прекрасно понимал С.О. Макаров, который по праву считается основоположником тактики миноносного флота, и это хорошо усвоили его ученики и последователи Н.О. Эссен и А.В. Колчак, которые впоследствии, в Первую мировую войну, широко использовали минно-торпедное оружие на Балтийском и Черном морях для решения тактических, опе