нами, признанными законной властью всем или значительнейшей частью населения.
Только признанное всеми правительство может делегировать такую власть. Только в этом случае она не будет висеть в воздухе, не опираться ни на кого, кроме самой себя.
Что такая власть не противоречит принципам демократии, примером нам могут служить демократии классического мира. Всякое иное решение вопроса ни в коем случае не может рассчитывать на сочувствие страны и слоев социалистической и несоциалистической демократии
А.К.Голос Приморья. Владивосток. № 248. 1 (14) июля 1918 г.
Интервью А. В. Колчака иркутской газете «Свободный край»
Имя адмирала А. В. Колчака так настойчиво повторялось в различных правительственных комбинациях дальневосточного происхождения, что в связи с событиями во Владивостоке представляется весьма важным выяснить истинную точку зрения адмирала.
Важно потому, что имя адмирала Колчака – одно из лучших имен первых месяцев революции и появление его на пекинско-харбинском горизонте вызвало понятное недоумение.
Наш корреспондент имел возможность беседовать с адмиралом в Токио, который он избрал своим временным местопребыванием.
Высказанное адмиралом Колчаком рассеивает всякие подозрения в его антидемократичности.
Адмирал Колчак о себе
– Я – человек военный и чужд всякой политики. Всю жизнь я работал для войны. Я давно видел неизбежность этой войны, я желал ее и готовился к ней, еще будучи относительно молодым и занимая скромные должности.
Я участвовал во многих предварительных работах и без излишней скромности должен сказать, что достиг известных результатов (выработка морской программы и пр.).
Словом – целью и смыслом моего существования была подготовка к войне.
Переворот
– Не буду повторять всем известные факты. С некоторых пор мне стало ясно, что война должна быть проиграна. Распутинщина, сухомлиновщина, протопоповщина и многое другое вели Россию к гибели.
Только переворот мог спасти положение, вывести Россию на путь возможной борьбы с врагом.
Переворот, конечно, не был для меня неожиданным.
Я приветствовал переворот, как путь к победе. Я искренно надеялся, что теперь налажен будет тыл и пр. и Россия соберет мощь, необходимую для победы.
То, что мне пришлось наблюдать на Черном море, подогревало эти надежды. Единодушный подъем обещал многое, и работа кипела.
Команды с восторгом выходили в море. Настроение было превосходное.
Рядом с требованием свободы раздавались и требования Босфора. Настроение было сознательное, боеспособное, я сказал бы, победное. Так продолжалось 2 недели.
Я вспоминаю горячую, талантливую речь члена Госуд. Думы Александрова, произнесенную при большой аудитории в Морском Собрании в Севастополе. Этот умный и чуткий деятель уже понял, что революция вступила на гибельный для России путь.
Он ярко и образно нарисовал опасное положение и кончил – как сейчас помню – утверждением, что 180-миллионный народ не может покончить самоубийством. А между тем народ уже шел к самоубийству.
Речь Александрова произвела громадное впечатление в Севастополе.
Обо мне писали в газетах, что у меня на Черном море порядок. Но его не было.
Временное Правительство мне доверяло и было спокойно за Черноморский флот. Но оно не знало истинного положения вещей.
Правда, мое влияние многое сдерживало. Не заслуженная мною слава была сдерживающим началом, охраняла внешний порядок.
Но анархия, я чувствовал это, приближалась медленными, но верными шагами.
И то, что было на Балтике, должно было случиться и на Черном море.
Война проиграна
– В 20-х числах апреля меня вызвал Гучков в Петроград.
В это время происходили совещания в Пскове. Я виделся с Алексеевым, познакомился с Корниловым, сделал доклад в Совете министров.
Я изложил министрам, как обстоит положение вещей на самом деле.
Они не знали истинного положения и представляли его себе гораздо лучшим, более прочным.
Я разочаровал их.
Соколов, например, встретив меня, поздравлял с порядком на Черном море.
Я возражал ему, объяснив, что анархия коснулась и нас, и Черноморский флот идет к поражению и гибели. За эту поездку я узнал истину о положении вещей в России и понял всю безнадежность.
Война была проиграна.
Последнее усилие
– Вернувшись в Севастополь, я собрал команды и в откровенной речи обрисовал им полную картину происходящего.
Я рассказал им все, что узнал и видел. Я сказал, что все зависит от войны. Если война будет выиграна, то революция принесет желанные плоды. Если же война будет проиграна, то погибнет и революция.
Мое сообщение вызвало всеобщий подъем настроения, и, желая его использовать, я отправил несколько сот лучших во флоте людей для пропаганды по России, на фронте и в Балтийский флот продолжать войну.
Меня предупреждали, что этот шаг может быть фатальным для моря, что без этих лучших людей здесь все развалится.
Работа немцев
– Так и случилось. Произошел полный развал, но я сознательно отправлял лучших людей на фронт, считая, что фронт важнее Черного моря.
Вы помните, вероятно, то, что тогда происходило в Севастополе: ничем не вызванное разоружение офицеров.
Ко мне не было предъявлено никаких требований. Но я считал себя первым офицером на море. Раз отнято у других оружие, я сам лишил себя его – бросил свою саблю в море и тем самым отказался от командования.
Следствие Зарудного выяснило причину волнений. Они явились результатом агитации германских агентов, кронштадтских матросов и уголовных элементов.
Я сдал командование. Уехал в Петроград и сделал резкий доклад Керенскому. В докладе я указывал на несомненную гибель революции и проигрыш войны.
В Совете министров ничего не могли мне возразить. Они сами соглашались, что положение безнадежно.
Это было в июне.
Поездка в Америку
– В это время в России находилась американская миссия Рута. В составе ее был адмирал Гленон. Он выразил желание, чтобы я приехал в Америку обменяться чисто техническими военно-морскими вопросами.
Его особенно интересовала постановка у нас минного дела.
Это дело было у меня поставлено очень хорошо, и мы плавали по морю, как в мирное время.
При мне ни одно боевое неприятельское судно, кроме подводных лодок, не смело показываться.
Несмотря на желание Керенского, чтобы я вернулся обратно в Севастополь, я принял предложение адмирала Гленона.
Я пробыл в Англии два месяца, занятый чисто техническими задачами.
Я продолжал работать для войны.
Продолжать войну
Большевистский переворот случался во время моего проезда из Америки в Японию. Я приехал в Йокагаму, где узнал о перевороте и начале мирных переговоров. Я решил не признавать этого правительства и продолжать войну вместе с союзниками. Я предложил свои услуги британскому послу в Токио. Не как адмирал, а как простой солдат.
Мне предложили выехать на Месопотамский фронт.
Я выехал с двумя офицерами через Шанхай до Сингапура.
Далее я должен был проехать в Бомбей и там в штабе индийской армии должен был получить инструкции.
Я не знал, какая роль меня ожидает в Месопотамии.
В Шанхае я получил предложение от нашего посла в Пекине кн. Кудашева и от Путилова принять службу в полосе отчуждения.
Я отказался, сославшись, что уже имею военное назначение.
В Сингапуре меня настигло распоряжение английского правительства о прекращении моего следования, ввиду распадения Кавказской армии и изменившейся обстановки в Месопотамии.
Пекин – Харбин
– Я попросил разрешения приехать в Пекин поступить в распоряжение нашего посла.
В Пекине я встретился с Хорватом и Путиловым, кои решили создать вооруженную силу в полосе отчуждения для борьбы с большевиками и немцами.
Меня пригласили командовать этими войсками, и я принял командование.
Тут, в Харбине, я познакомился с Сибирским Правительством.
Впечатление мое от знакомства с членами Сибирского Правительства отрицательное.
Это – те же представители крайних социалистических партий, которые однажды уже привели Россию к гибели.
Ожидать от них чего-либо дельного, по моему мнению, нельзя.
В это время Семенов развивал свои действия на запад от Маньчжурии, и японцы его поддерживали.
Мое мнение было, что действовать надо по направлению к Владивостоку, а не на запад.
Владивосток, как крайний пункт, притом располагающий запасами вооружения, мог служить базой для создания вооруженных сил.
В полосе отчуждения ничего серьезного создать было нельзя. Необходимо было перенести все на русскую территорию, лучше всего на восток.
Тогда же Семенов, Таскин и др. объявили себя правительством в Забайкалье, и Семенов отказался признать мое командование.
Правительство Хорвата
– О правительстве Хорвата не могло быть серьезного разговора.
Я не политик, но основные положения государственного права помню.
Каждое правительство должно иметь собственные:
территорию,
население,
вооруженные силы и средства.
Без соблюдения хотя бы одного из этих четырех условий правительства быть не может.
Правительство же, созданное вне этих условий, будет не правительством, а только пародией на правительство.
В состав такого правительства я никогда не войду.
В полосе отчуждения какое может быть правительство?
Правительство, которое каждый китайский городовой может выселить!
Без территории и населения нельзя создать власть.
Чем должна быть армия
– Армия всегда и везде выполняет чисто военные задачи.
Армия – это только вооруженная сила, независимая от образа правления.
Это – технический инструмент. Она всегда одна и та же, всегда одинакова.
Как оружие (пушка, мортира) не может быть ни республиканским, ни монархическим, так и вооруженная сила. Это только технический инструмент, не более.