ались совершенно неизученными ни русскими, ни иностранными экспедициями обширные пространства трех океанов (Тихого, Индийского и Атлантического) к югу от Южного полярного круга, в то время объединявшиеся под общим наименованием Южного Ледовитого океана.
Кстати, открытию Южного материка в значительной мере было посвящено кругосветное плавание британского мореплавателя Джеймса Кука. Но Кук отрицал наличие Южного материка, по крайней мере доступного для обнаружения с помощью судов.
Он писал: «Я обошел океан Южного полушария на высоких широтах и… <…> отверг возможность существования материка, который если и может быть обнаружен, то лишь близ полюса в местах, недоступных для плавания»{76}.
Именно это мнение Джеймса Кука, доказывавшего, что Антарктиды или не существует, или что ее достичь вообще невозможно, послужило причиной отказа на какое-то время от дальнейших попыток открыть континент, расположенный на самом юге Земли.
В высказываниях Кука о неизвестном континенте большинство интересующихся этим вопросом услышали в качестве главного вывода слова об отсутствии континента. Замечание Кука о том, что он, возможно, существует, но недоступен, отошло на второй план. Укоренению этого мнения способствовали и заявления некоторых ученых, совершивших плавание вместе с Куком, в частности, натуралиста Иоганна Рейнгольда Форстера, который писал: «Многие ученые люди издавна думали, что в Южном полушарии существует большая матерая земля, предполагая оною необходимо нужною для сохранения земного шара в равновесии… но плавание наше вокруг земного шара неоспоримо доказало, что по ту сторону 60 градусов широты в южном полушарии нет земли, кроме обретенных нами Южной Георгии и Сандвичевой земли»{77}.
При всем уважении к заслугам этого ученого, отметим, что налицо пример самоуверенности, при отсутствии, между тем, каких-либо научных доказательств для столь безапелляционного вывода. Однако даже в ту эпоху, когда отсутствовали достоверные географические сведения о пространстве, окружающем Южный полюс, было уже невозможно одним лишь авторитетом навязать научному сообществу то или иное мнение. Кук в этом смысле оказался дальновиднее и выразил свое мнение осторожно и с оговорками.
К тому, что на самом деле сказал Кук и насколько его слова оказали влияние на поиски Южного континента, мы еще вернемся в другой главе нашего повествования.
Кстати, Джеймс Кук, направляясь на юг, встретил на своем пути непроходимую стену льдов, которая и вынудила его повернуть обратно. У русских моряков путь был аналогичным, но они не отступили. Поэтому именно они стали первыми.
Заглядывая вперед и желая сразу же покончить со всеми инсинуациями на эту тему, оговоримся: да, Джеймс Кук неоднократно пересекал полярный круг, был затерт льдами, перешел через 710 южной широты и находился всего лишь в 75 милях от берегов Антарктиды. А русские мореплаватели уже на первом этапе плавания в арктических водах совершили в общей сложности шесть подходов (как тогда говорили — «покушений»), несколько раз пересекли 69°южной широты и приближались вплотную к антарктическому материку. Во время покушения 16 (28 января) 1820 года они находились всего в 20 милях от Южного континента, засвидетельствовав, как мы увидим далее, в своих отчетах и письмах наличие многочисленных визуальных и других признаков близости земли{78}.
Еще один важный момент: во время второго захода в Антарктиду 17 (29 января) 1821 года Ф. Ф. Беллинсгаузен и М. П. Лазарев в очередной раз увидели берег, в чем были абсолютно уверены. И не было с их стороны в тот момент ошибкой считать этот берег частью материка, хотя впоследствии, но лишь почти через 120 лет (!), и выяснилось, что это крупнейший остров Антарктиды, отделенный о нее узким проливом, покрытым вечным льдом, таким же, что покрывает материк.
Да, увидев неизвестную доселе землю, они не сумели высадиться на берег из-за сплошного льда около него. Но именно русская экспедиция доказала, что это была земля; в солнечную погоду русские моряки четко видели и даже зарисовали гористый берег, и последние сомнения исчезли — на юг простирался не просто ледяной массив, а заснеженные скалы. Ф. Ф. Беллинсгаузен назвал открытую сушу Землей Александра I.
А вот англичане, например, считают, что Антарктиду открыли Эдвард Брэнсфилд и Уильям Смит. Но последний в 1819 году высадился на Южных Шетландских островах, лежащих вблизи Антарктиды, но это все-таки не континент. А Брансфилд обогнул эти острова и 30 января 1820 года увидел полуостров, якобы принадлежащий континенту. Но только увидел издалека, не более того. И можно было бы по этому поводу подумать: что ж, и пусть они так считают, если называют это «открытием Антарктиды».
Совсем другое мнение имеют американцы, которые считают, что Антарктиду открыл Натаниэль Палмер. Но только этот достойный человек нигде не высаживался и 16 ноября 1820 года видел вроде бы (!) тот же самый полуостров. Таким образом, мы вправе утверждать, что это, мягко говоря, очень смелая претензия на первенство. Но можно было бы и в этом случае махнуть на подобное «доказательство» рукой и посчитать его желанием американцев везде, где только возможно, считать себя опередившими англичан, да и других европейцев тоже.
Да, наверное, можно было бы так и отнестись к этим претензиям на первенство, если бы за всеми этими провозглашаемыми приоритетами, не имеющими ничего общего с подлинными открытиями земель, не последовали неблаговидные поступки: переименование островов и земель, открытых русскими первопроходцами, и сделано это было спустя совсем немного лет после завершения экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева. И больше других в этом преуспели представители Англии, провозгласившей себя «владычицей морей», на чем мы еще остановимся подробнее.
Но были еще и другие иностранные мореходы, совершавшие плавания в Южном Ледовитом океане в XIX веке. Своя точка зрения на открытие Антарктиды имеется у аргентинцев, чилийцев и французов. Первым флаг своей державы водрузил там, по-видимому, француз Жюль Дюмон-д’Юрвиль. Но вот когда установил? В январе 1840 года! И где установил? Не на континенте, а на скалистом острове, находящемся в миле от материка.
А впервые человеку удалось высадиться в Антарктиде лишь 24 января 1895 года. Первыми вступили на землю шестой части света капитан норвежского китобойного судна «Антарктик» Леонард Кристенсен и преподаватель естественных наук Карлстен Борхгрёвинк. Он уговорил капитана спустить на воду шлюпку и пристать к берегу. Более того, он собрал там образцы минералов, увидел и описал антарктический лишайник, а в воде заметил медузу.
Однако это все происходило намного позже, а пока же о существовании Антарктиды никто не знал. Но так было лишь до отправления русской антарктической экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева.
Михаил Петрович Лазарев принял на себя непосредственное руководство всеми подготовительными работами.
В письме своему другу и бывшему товарищу по плаванию А. А. Шестакову он отмечал, что «Восток» был построен по плану фрегатов «Кастор» и «Поллукс» (постройки 1807 года), но с той разницей, что на нем верхняя палуба была сплошная, без разрезных шкафутов (деревянных брусов, идущих вдоль борта). Лазарев считал, что это судно «вовсе неудобное к такому предприятию по малой вместительности своей и тесноте как для офицеров, так и для команды»{79}.
Шлюп «Восток» был построен корабельным инженером Вениамином Стокке (англичанином на русской службе), и на практике он действительно оказался мало удачным. Зато прекрасные мореходные качества показал второй шлюп, «Мирный», построенный русским корабельным мастером Яковом Аникеевичем Колодкиным.
Лазарев наблюдал за снаряжением обоих шлюпов, но времени у него было крайне мало, ведь назначение Беллинсгаузена состоялось лишь за 42 дня до выхода экспедиции из Кронштадта.
Отметим, что шлюп «Мирный» имел значительно меньшие размеры и первоначально числился в списках флота в качестве транспорта. И он был несколько перестроен, чтобы получить внешний вид военного корабля. Кроме того, командир его лейтенант Лазарев приложил много усилий в подготовительный период, чтобы улучшить мореходные качества этого шлюпа, рассчитанного для плавания в Балтийском море (он был снабжен второй обшивкой, сосновый руль был заменен дубовым, были поставлены добавочные крепления корпуса, такелаж был заменен более прочным и т. д.).
В конечном итоге Михаил Петрович дал положительную оценку своему шлюпу: «Своим же шлюпом я был очень доволен»{80}.
Но при этом он позволял себе выражаться довольно резко. Например, одному своему товарищу он писал так: «Для чего посланы были суда, которые должны всегда держаться вместе, а между прочим такое неравенство в ходу, что один должен беспрестанно нести все лисели[18] и через то натруждать рангоут, пока сопутник его несет паруса весьма малые и дожидается? Эту загадку предоставляю тебе самому отгадать, а я не знаю»{81}.
Заглядывая вперед, отметим, что в ходе плавания лишь благодаря морскому искусству М. П. Лазарева шлюпы ни разу не разлучились, несмотря на исключительно плохие условия видимости в антарктических водах, темные ночи и непрерывные штормы.
Среди офицерского состава шлюпа «Восток» наиболее видными личностями были помощник командира капитан-лейтенант Иван Иванович Завадовский и лейтенант Константин Петрович Торсон. На этом шлюпе в плавании также находились выдающийся астроном профессор Казанского университета Иван Михайлович Симонов и художник Павел Николаевич Михайлов, впоследствии академик живописи.