М. П. Лазарев разделял взгляд Беллинсгаузена на материковое происхождение «ледяных гор». Свое мнение по этому поводу он изложил в письме от 24 сентября 1821 года своему другу А. А. Шестакову, дав такое описание увиденной им картины:
«16 января [1820 г.] достигли мы широты 69°23′S, где встретил и матерой лед чрезвычайной высоты и в прекрасный тогда вечер, смотря на салингу[24], простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение, но удивительным сим зрелищем наслаждались мы недолго, ибо вскоре опять запасмурило и пошел по обыкновению снег. Это было в долготе 2°35′W от Гринвича.
Отсюда продолжали мы путь свой к осту, покушаясь при всякой возможности к зюйду, но всегда встречали льдинный материк, не доходя 70°(курсив мой. — И. Р.){109}.
Таким образом, Лазарев совершенно определенно указывает на важнейшее отличие увиденных льдов от тех, которые они наблюдали до сих пор, — эти льды суть обледенелый материк. Отметим, что эти строки никто не редактировал, они совершенно точно принадлежат Михаилу Петровичу.
Кстати сказать, в 1983 году советская океанографическая экспедиция на судах «Адмирал Владимирский» и «Фаддей Беллинсгаузен», «повторившая маршрут путешествия «Востока» и «Мирного», установила, что 16 (28 января) 1820 года, находясь в точке с координатами 69°21′28″S и 02°14′50″О Беллинсгаузен и Лазарев находились на визуальной видимости берега и не увидели его только из-за плохой погоды и низкой видимости»{110}.
Несмотря на высокое искусство управления парусными судами, продемонстрированное с самого начала плавания в приполярных широтах командирами обоих шлюпов и их командами, полностью избежать столкновений со льдинами в непрерывных попытках поиска проходов в ледяных полях было невозможно. Но иногда ветер стихал, ясная погода и штиль давали морякам короткую передышку.
18 января 1820 года Беллинсгаузен сделал в своем журнале следующую запись: «Пользуясь безветрием и ясным днем с помощью телеграфа (флажкового. — И, Р.) мы пригласили к обеду со шлюпа «Мирного» Лазарева и всех от должности свободных офицеров; они прибыли в час пополудни и не ранее 11 часов вечера возвратились на «Мирный».
<…> Лазарев между прочим донес мне, что 9-го числа января в половине третьего часа утра, когда проходил в тесноте между полями льдов и мелкими плавающими льдинами, шлюп набежал на довольно большую низменную льдину и ударился так сильно, что все выбежали на верх. Последствием сего удара было, что у форштевня под водою выломало греф[25] около четырех футов длиною и в один фут толщиною. Таковой удар, вероятно, устрашит и самых смелых.
<…> Мы проводили сей день в дружеской беседе, рассказывая об опасностях и приключениях после последнего нашего свидания и совершенно забывая, что находимся в стране никем не обитаемой, кроме китов, пингвинов и бурных птиц, в стране, в которой почти беспрерывно господствуют густые туманы и часто выпадающие снеги»{111}.
Встретив сплошные льды, «Восток» и «Мирный» пошли на север, потом на северо-восток и 19 января вновь направились к югу.
Беллинсгаузен пишет: «<…> Я решил идти прямо на юг, до совершенной невозможности простирать плавание далее, потом возвратиться в средние широты; там уже при известных западных ветрах перейти более по долготе к востоку и вновь обратиться в большие широты»{112}.
Вторично экспедиция находилась вплотную к ледяному материку 21 января, вновь достигнув южной широты 69°25′.
У Беллинсгаузена читаем:
Обозревая пространство сего поля на восток, юг и запад, мы не могли видеть пределов оного; конечно, поле было продолжением того, которое видели в пасмурную погоду 16 января, но по причине мрачности и снега хорошенько рассмотреть не могли.
В сем месте уже не было никакой возможности продолжать путь далее на юг. Мы находились в широте южной 69°25′ и долготе 1°11′ западной{113}.
В этой связи большой интерес представляет свидетельство участников плавания советской китобойной антарктической флотилии «Слава», находившейся 20 марта 1948 года в точке с теми же координатами, которые указаны Беллинсгаузеном в описании им того, что он наблюдал 21 января 1820 года: «Мы имели прекрасные условия видимости при ясном небе и отчетливо видели все побережье и горные вершины в глубине континента на расстояние 50–70 миль по пеленгам 192°и 200°из этой точки. Когда здесь же находился Беллинсгаузен, то дальность видимости была чрезвычайно ограниченная и он не мог наблюдать и обозревать горных вершин, находящихся к югу и юго-западу. Описываемые Беллинсгаузеном бугристые льды, простиравшиеся с запада на восток в этом районе, вполне соответствуют форме рельефа береговой полосы Земли Принцессы Марты»{114}.
Следующий раз экспедиция находилась очень близко от материка Антарктиды в период с 1 по 7 февраля у нынешнего Берега Принцессы Астрид. Это было пятое «покушение». И на этот раз русские мореплаватели, несомненно, вновь увидели берег.
Вот как это было, согласно записям Беллинсгаузена от 5 февраля:
Перед полднем усмотренный с салинга к югу лед через час виден был с баку отдельными ледяными островами. <…> Наконец в четверть четвертого часа пополудни увидели множество больших, плоских, высоких ледяных островов, затертых плавающими мелкими льдами и местами один на другом лежащими. Льды к SSW примыкаются к льду гористому, твердо стоящему; закраины оного были перпендикулярны и образовали заливы, а поверхность возвышалась отлого к югу, на расстояние, пределов которого мы не могли видеть с салинга…
Видя ледяные острова, поверхностью и краями сходные с поверхностью и краями большого вышеупомянутого льда, пред нами находящегося, мы заключили, что сии ледяные громады и все подобные льды, от собственной своей тяжести или других физических причин, отделились от матерого берега, ветрами отнесенные, плавают по пространству Ледовитого Южного океана{115}.
То, что увидели наши мореплаватели, было вполне достаточным, чтобы считать главную задачу экспедиции выполненной. Они, безусловно, видели берег, покрытый льдом, гористый и необозримый, близкий, но пока недостижимый. Но они на этом не остановились.
Проведя ночь на том же месте, в четыре часа утра 6 февраля шлюпы вновь начали движение к югу, пытаясь как можно дальше пройти между мелкими плавающими льдами к дальним ледяным горам, чтобы получше рассмотреть их.
О том, что было дальше, Беллинсгаузен пишет: «В 6 часов утра плавающие льды становились так часты и крупны, что дальнейшее в сем месте покушение к S было невозможно, а на полторы мили по сему направлению видны были кучи льдов, одна на другую взгроможденных. Далее представлялись ледяные горы, подобные вышеупомянутым и, вероятно, составляющие продолжение оных. Мы тогда находились в широте южной 69°6′24″ и долготе 15°51′45″, западной (так в оригинале, но это ошибка, долгота восточная. — И. Р.)»{116}.
Позднее, в своем рапорте на имя И. И. Траверсе от 8 апреля 1820 года Беллинсгаузен дал такую характеристику льдам, которые он видел перед собой:
1 февраля, находясь широте S 64°30′, долготе О 16°15′, выиграв 17°к О, я снова пошел к S при восточном ветре и не прежде как с 5-го на 6-ое число дошел до широты S 69°7′30″, долготы О 16°15′. Здесь за ледяными полями мелкого льда и островами виден материк льда, коего края отломаны перпендикулярно, и который продолжается по мере нашего зрения, возвышаясь к югу подобно берегу. Плоские ледяные острова, близ сего материка находящиеся, ясно показывают, что они суть отломки сего материка, ибо имеют края и верхнюю поверхность подобную материку» (курсив мой. — И. Р.){117}.
Исключительно аккуратный и осторожный в своих определениях, Беллинсгаузен в двух фразах четырежды употребляет слово «материк»! У него уже не было сомнений на этот счет.
Сравнение двух описаний одного и того же события вновь убеждает в том, что в рапортах на имя министра Беллинсгаузен употребляет более четкие формулировки, которые свидетельствуют об осмыслении и понимании процессов образования и эволюции льдов южного континента.
На близость берега указывали и другие приметы, и в том, что он неподалеку, были уверены многие офицеры на обоих кораблях. Во всяком случае, о том же свидетельствовало множество птиц, которые кружились над кораблями, и это удивительное мгновение запечатлел в своих записках мичман Новосильский, так ярко изобразив открывшуюся перед его взором величественную картину, что, читая эти строки, мы словно стоим рядом с ним и с Лазаревым на палубе «Мирного» и наблюдаем за происходящим вокруг нас: «5 февраля, при сильном ветре тишина моря была необыкновенная. Множество полярных птиц и снежных петрелей[26] вьются над шлюпом. Это значит, что около нас должен быть берег или неподвижные льды.
Поутру, впереди и по обеим сторонам горизонта явилась широкая блестящая полоса. К полудню эта полоса стала бледнеть, распространяться выше, и вдруг за нею, как за обширною прозрачною завесою, открылись семь больших ледяных островов, вдалеке друг от друга отстоящие, а за ними обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны.
Прошед между этими островами, мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу; день был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными стенами представлял грозную, величественную картину. Несмотря на чащу льда, капитан Беллинсгаузен продолжал идти к ледяному берегу, чтобы удостовериться, нет ли где какого прохода к югу; но кроме небольших ледяных бухт нигде не видно было ни малейшего отверстия, и потому в широте 69°6 1/2