Экспедиция собрала богатые этнографические, зоологические и ботанические коллекции, которые привезли в Россию и передали в различные музеи, где они хранятся до сих пор.
Заслугой русских моряков по праву считается их смелое маневрирование в тяжелейших полярных условиях среди массы льдов, часто при отвратительной штормовой погоде, в условиях тумана, снега и весьма малой дальности видимости. Благодаря превосходному знанию морского дела Беллинсгаузеном и Лазаревым корабли ни разу не теряли друг друга из виду и прошли через все опасности невредимыми.
Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен высоко ценил своего ближайшего помощника и товарища. В своей книге он неоднократно подчеркивает его исключительное искусство в управлении под парусами, что давало возможность тихоходному шлюпу «Мирный» все время следовать совместно с более быстроходным шлюпом «Восток». Когда же оба шлюпа следовали в Порт-Джексон различными маршрутами, то Лазарев пришел к месту назначения всего лишь через неделю после прибытия туда Беллинсгаузена.
Качества командира и воспитателя молодых офицеров в это плавание ярко проявлялись Михаилом Петровичем Лазаревым, о чем образно повествует мичман Новосильский, которому командир не раз приходил на помощь при сложном маневрировании среди плавающих льдов.
Однажды, согласно воспоминаниям мичмана, имел место такой случай: «В шесть часов вечера стал я на вахту до полуночи. Погода была пасмурная с мокрым снегом и дождем. Часов в восемь нашел густой туман; «Восток» скрылся из виду, мы шли при свежем южном ветре в полный бейдевинд правым галсом. Вокруг шлюпа была точно темная завеса, не дозволявшая видеть во все стороны далее одной длины судна. В это время все офицеры и капитан находились в кают-компании, пили чай и беседовали. Люк над каютой закрыт был стеклянной рамой и сверх того смоленым брезентом.
Вдруг раздался голос часового на баке, что видать лед. Я поспешил на бак и в самом деле увидел впереди, несколько левее, мелькавший сквозь туман высокий лед. Решась пройти его под ветром, тотчас скомандовал: право руля! И, поставив людей на брасы, обезветрил задние паруса, чтобы шлюп скорее покатился под ветер.
В эту минуту, несмотря на то, что люк в кают-компанию был закрыт брезентом, беготня людей на брасах вызвала на палубу двух офицеров, один из них устремился на бак, другой остался на шканцах.
— Спускаться не надо! — вскричал офицер на баке. — Мы проходим лед на ветре!
Так действительно казалось. Но, чтобы пройти лед на ветре, надлежало вместо право положить руль лево, обезветренные паруса опять наполнить, словом, переменить весь маневр, чего мне крепко не хотелось. Нерешительность и переменчивость в распоряжениях вредны везде, а в службе морской отнюдь не должны быть допускаемы, однако же надо было на что-нибудь тотчас решиться: или согласиться с бывшим на баке более меня опытным и старшим офицером, или продолжать начатый маневр и взять уже на себя всю ответственность за последствия. Каждая секунда приближала нас к страшной мелькавшей из-за тумана ледяной громаде… В эту самую минуту вошел на палубу М. П. Лазарев. В одно мгновение я объяснил начальнику, в чем дело, и спрашивал приказания.
— Постойте! — сказал он хладнокровно.
Как теперь смотрю на Михаила Петровича, он осуществлял тогда в полной мере идеал морского офицера, обладающего всеми совершенствами! С полною самоуверенностью быстро взглянул он вперед… взор его, казалось, прорезывал туман и пасмурность…
— Спускайтесь! — сказал он спокойно.
Но это слово подтверждало прежний маневр. В то же самое время вся ледяная громада, вышед из-за тумана, явилась не только впереди, но и вправе.
Едва успели мы от нее уклониться, бом-утлегарь[37] чуть не чиркнул ледяную скалу, возвышавшуюся над шлюпом по крайней мере на два его рангоута и отнявшую у шлюпа ветер. Переменив маневр, мы бы неминуемо грохнулись об эту скалу!»{150}
Этот случай, как и многие другие, произошедшие в ходе экспедиции, как относящиеся к пребыванию в море, так и на берегах разных стран, полностью подтвердил правоту тех, кто рекомендовал и утверждал Лазарева командиром шлюпа «Мирный». Он в полной мере осознавал свою ответственность за исход всего предприятия и не допускал для себя даже мысли о том, что его действия навлекут неприятности на вверенных ему людей и корабль, не говоря уже о невыполнении поставленной перед ним начальником экспедиции задачи. Чувство ответственности и исполнительность всегда были присущи этому высокому профессионалу и человеку чести, и все свои силы и помыслы в ходе антарктического плавания он направлял единственно на то, чтобы максимально исполнить инструкцию морского министра, данную экспедиции, которая ставила совершенно конкретные цели: открытие земель и приближение к Южному полюсу.
К этому можно добавить, что Михаил Петрович отлично понимал и то, что своим плаванием в Южном Ледовитом океане экспедиция обязана подтвердить и приумножить славу русских моряков и еще более возвысить авторитет своей страны в мировой науке. А душой моряка он чувствовал, что, устремившись в этот поход, они приняли вызов, брошенный им великими мореплавателями прошлого.
Он говорил: «Кук задал нам такую задачу, что мы принуждены были подвергаться величайшим опасностям, чтобы, как говорится, не ударить в грязь лицом».
И действительно, русские моряки блистательно провели плавание, и Михаил Петрович мог с полным правом воскликнуть: «Каково ныне русачки наши ходят?!»{151}
В своем представлении на имя морского министра о награждении М. П. Лазарева по итогам экспедиции Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен отметил:
Во все время плавания нашего, при беспрерывных туманах, мрачности и снеге, среди льдов, шлюп «Мирный» всегда держался в соединении, чему по сие время примеру не было, чтобы суда, плавающие столь долговременно при подобных погодах, не разлучались, и потому поставляю долгом представить вам о таковом неусыпном бдении лейтенанта Лазарева{152}.
Вскоре после возвращения Михаил Петрович из лейтенантов был произведен сразу в капитаны 2-го ранга, минуя чин капитан-лейтенанта. В рапорте морского министра Александру I о назначении наград за выполнение кругосветного плавания на шлюпах «Восток» и «Мирный» относительно М. П. Лазарева отмечалось, что он «офицер достойный иметь самые важные поручения»{153}.
Со своей стороны, Ф. Ф. Беллинсгаузен был произведен в чин капитана 1-го ранга.
Наградой Беллинсгаузену за эту экспедицию стал орден Святого Владимира 3-й степени, пенсия в 1200 рублей и аренда в Курляндии.
М. П. Лазарев был награжден не только чином, но и получил в пенсион годовое жалованье. А 24 июля 1822 года Михаил Петрович был назначен командиром фрегата «Крейсер», на котором месяц спустя он отправился в новое кругосветное путешествие.
Представляется важным остановиться еще раз на теме, которая уже вскоре после окончания экспедиции Беллинсгаузена на долгое время превратилась в предмет острых дискуссий среди ученых, а затем и правительств разных стран, — о приоритете в открытии Южного континента и правах на новые территории.
Но прежде чем перейти к сути и причинам этих разногласий, обратимся к вопросу приоритета россиян в открытии Антарктиды.
Среди всех споров, отрицаний чужих достижений и претензий на земли Антарктиды нас прежде всего интересуют результаты экспедиции Джеймса Кука 1772–1775 годов в моря Южного полушария, во время которой он пытался обнаружить материк у Южного полюса, поскольку первыми, кто отправился после него в Южный Ледовитый океан именно с этой целью, были русские моряки.
Как уже отмечалось, потратив много времени и сил на поиск таинственной земли, английский мореплаватель так и не сумел обнаружить доказательств ее существования и тем самым разрешить споры его современников, имевших на этот счет прямо противоположные мнения.
С одной стороны, Кук неоднократно отрицал существование Южного материка, а с другой — не переставал рассуждать о возможности его открытия и исследования. Возобладавшее после его путешествия мнение о том, что Антарктиды нет, не вполне отражает собственную позицию известного британского моряка. На самом деле он считал не совсем так. Вернее, совсем не так.
Терзаемый сомнениями и чувствуя незавершенность своих попыток найти континент у Южного полюса, Кук несколько раз высказался на эту тему, порой противореча самому себе.
17 января 1773 года впервые в истории корабли английской экспедиции пересекли Южный полярный круг со стороны Индийского океана на восточной долготе 39°35′. В тот момент они находились, не ведая того, на расстоянии менее 300 километров от ближайшей кромки Антарктиды. Но, встретив плавучие льды, суда отошли к северо-востоку. Обследовав район южнее архипелага Кергелен, 4 февраля 1773 года Кук записал в своем дневнике: «Ничто не предвещало близости земли, и поэтому я опустился несколько к югу, будучи уверен, что если земля и находится неподалеку от нас, то она никак не может иметь значительные размеры»{154}.
А в августе того же года, подводя итог своим плаваниям в южной части Тихого океана, он так же скептически выразился о ее существовании: «<…> Все говорило в пользу того, что между меридианами Новой Зеландии и Америки такого материка нет»{155}.
Следует отметить, что, завершая свое плавание вокруг Южного полюса, 6 февраля 1775 года Кук сделал весьма любопытную запись, практически полностью противоречащую предыдущим: «Однако большая часть Южного материка (если предположить, что он существует) должна лежать в пределах полярной области выше Южного полярного круга, а там море так густо усеяно льдами, что доступ к земле становится невозможным.