Риск, связанный с плаванием в этих необследованных и покрытых льдами морях в поисках Южного материка настолько велик, что я смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится проникнуть на юг, дальше, чем это удалось мне. Земли, что будут находиться на юге, никогда не будут обследованы. <…> Эта страна обречена природой на вечный холод: она лишена теплых солнечных лучей и погребена под мощным слоем никогда не тающего льда и снега. <…>
После такого объяснения читатель уже не будет ожидать моего продвижения на юг. И это вызвано не недостатком решимости, а совершенно иными причинами. Было бы безрассудно с моей стороны рисковать всеми результатами экспедиции ради открытия и обследования берега, который, будучи открытым и обследованным, все равно не принес бы пользы ни мореплаванию, ни географии, ни другим отраслям науки»{156}.
Однако уже и после этого английский капитан делает еще две примечательные записи, излагая свои мысли о существовании Южного материка, ставшие широко известными географам того времени. Они отличаются одна от другой настолько, будто не являются его ответом на один и тот же вопрос, и ясно демонстрируют не только сомнения Кука, но и, по сути, его признание в отсутствии какого-либо приоритета в открытии нового континента.
Одна из сентенций английского капитана уже упоминалась выше, но она стоит того, чтобы о ней напомнить и изложить подробнее, ввиду ее особой важности. Речь идет о словах Кука о том, что он отверг существование материка на высоких широтах Южного полушария, за исключением недоступных мест вблизи полюса. А вот продолжение этой цитаты: «<…> Положен конец дальнейшим поискам Южного материка, который на протяжении двух столетий неизменно привлекал внимание некоторых морских держав и был излюбленным предметом рассуждений для географов всех времен»{157}.
А вслед за этим, казалось бы, окончательным выводом о главном результате своего плавания к Южному полюсу Кук пишет прямо противоположное: «Я не стану отрицать, что близ полюса может находиться континент или значительная земля. Напротив, я убежден, что такая земля там есть, и возможно, что мы видели часть ее. Великие холода, огромное число ледяных островов и плавающих льдов — все это доказывает, что земля на юге должна быть»{158}.
Очевидно, что мысли Кука об Антарктиде за короткое время претерпели разительное изменение: от полного отрицания существования Южного материка до признания того, что он есть, и пространного описания суровости этого края и невозможности, по этой причине, ни исследовать, ни осваивать его с пользой для людей. Чего стоят одни только хлесткие слова бывалого моряка: «Ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне!»
Из всего вышесказанного самым важным для истории географических открытий является то, что Южный материк Куку отыскать не удалось, и он прямо пишет об этом. Вообще же складывается впечатление, что, не сумев его найти, английский мореплаватель словно пытался наложить табу на его поиски в будущем, поступая по принципу: так не доставайся же ты никому!
Такого же мнения гГридерживается и Фрэнк Дебенхэм, известный географ, исследователь Антарктики, почетный профессор Кембриджского университета, автор предисловия к первому изданию на английском языке книги Беллинсгаузена о русской экспедиции к Южному материку. Касаясь высказываний Кука об Антарктиде, Дебенхэм отметил: «Кроме сомнений в ее существовании, собственное окончательное мнение Кука по этому вопросу было достаточно резким, чтобы отбить охоту в появлении любой идеи о получении какой-либо пользы от открытий в этих морях, когда он писал: «Если кто-то обнаружит решимость и упорство, чтобы разрешить этот вопрос, и проникнет дальше меня на юг, я не буду завидовать славе его открытий. Но должен сказать, что миру его открытия принесут немного пользы»{159}.
Но мы не вправе ставить в вину Куку, этому достойному человеку и первооткрывателю, его искреннее заблуждение о возможности достижения берегов Антарктиды и ее изучения в не таком уж далеком будущем. Ни он, ни, впрочем, другие его просвещенные современники не сумели разглядеть за завесой времени продолжительностью в 100 с лишним лет появление такого мощнейшего ускорителя в развитии человечества, как научно-технический прогресс, а тем более предвидеть невероятные темпы и результаты этого процесса.
Следует отметить, что среди ученых, в том числе, и это особенно удивительно, участвовавших в экспедиции Кука, утвердилось мнение об отсутствии земли на Южном полюсе. «Высказывания Кука о возможности существования континента не были приняты во внимание учеными-географами в первую очередь в самой Англии. <…> Они стали утверждать, что в Антарктике отсутствуют какие-либо земли. <…> Подобная точка зрения оказалась, по-видимому, более веской, чем предположения Кука»{160}.
Что касается экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева, то русским мореплавателям, спустя почти 50 лет после плавания Кука, первыми удалось совершенно определенно установить существование Южного материка. Это подтверждается их многочисленными наблюдениями и правильным физико-географическим описанием ледяного континента.
Однако, несмотря на все усилия и высокое искусство кораблевождения, участники русской экспедиции не смогли высадиться на его берег, и в этом просматривается определенная закономерность, присущая всем попыткам достичь скованной льдами земли на парусных судах. Тому есть объективные причины, и главная из них связана с особенностью формирования погодных условий в прибрежной зоне Антарктиды, из-за чего Беллинсгаузен и Лазарев, а также другие мореплаватели после них испытывали затруднения в опознании берега, находясь рядом с ним.
Вот что пишет по этому поводу Дебенхэм: «Причина заключается в эффекте ветров и создаваемых ими погодных условий, что особенно важно в отношении парусных судов. Когда в этих широтах ветер дует с севера, помогая кораблю продвигаться к югу, он неизменно становится причиной туманной и снежной погоды, что не позволяет увидеть землю. Когда же, наоборот, южные и восточные ветры ведут к установлению ясной погоды, они препятствуют парусным судам идти к югу и гонят от берега рыхлый лед, не давая возможности кораблям подойти ближе к берегу»{161}.
И не случайно, что первым судном, с борта которого людям удалось высадиться на антарктический берег, стал пароход.
Другая причина, препятствующая распознаванию близости берега Южного материка методом промера глубин, доступным для мореплавателей того времени, заключается, по мнению Дебенхэма, в том, что континентальный шельф Антарктиды простирается до глубины более 300 метров, что примерно в два раза больше, чем глубина шельфа почти всех континентов, находящихся в умеренных и тропических широтах. Но даже если бы участникам экспедиции Беллинсгаузена удалось нащупать дно, они вряд ли бы сумели правильно интерпретировать полученные результаты и это никак не помогло бы им в доказательстве того, что они видели и открыли миру новый материк, поскольку понятия шельфа в то время не существовало.
Вскоре после завершения плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» к Южному полюсу в поисках новых земель и районов промысла животных, населяющих южные моря и острова, устремились английские, американские, французские корабли. А некоторые из них побывали в тех водах практически в одно время с русскими судами. Разгорались международные споры о том, кто первый открыл Антарктиду.
А что же происходило с приоритетом русских? Самым интересным в этой схватке за право называться первооткрывателем Антарктиды явилось то, что о русской экспедиции и добытых ею доказательствах существования Южного континента долгое время никем в Европе и Америке не было сказано ни слова. И в этом поначалу не было чьей-либо вины или предвзятости со стороны представителей конкурирующих держав.
Лишь через 20 лет первая иностранная (английская) экспедиция во главе с Джеймсом Россом, направленная в Антарктику, сумела повторить и даже в чем-то превзойти результат русских мореплавателей, открыв 11 января 1841 года остров Посешн (71°52′ ю.ш., 171°12′ в.д.). По этому поводу Росс, при описании гористого рельефа острова, отметил: «<…> Эти горы, оказавшиеся на нашем пути, вернули Англии честь открытия самой южной известной земли, честь, которая была доблестно завоевана бесстрашным Беллинсгаузеном и в течение более 20 лет оставалась за русскими»{162}.
Но эти слова английского моряка, знавшего об открытиях русской экспедиции, были скорее исключением на фоне почти полного отсутствия информации о ней в Европе.
Добавим, что в словах Росса отсутствовало указание на то, что русские в ходе плавания обнаружили южный континент и дали его описание. Акцент сделан лишь на том, что англичане превзошли достижение экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева.
К сожалению, за пределами России о результатах плавания Беллинсгаузена в течение без малого 50 лет после его завершения не было известно широкому кругу ученых и моряков. И причин тому несколько. Во-первых, в 1825 году скончался император Александр I, проявлявший живейший интерес к первой русской экспедиции к Южному полюсу, который, однако, в последние годы жизни все меньше занимался государственными делами. А подготовленный Ф. Ф. Беллинсгаузеном отчет о результатах плавания в Антарктиду, который предлагалось издать за государственный счет, так и не получил высочайшего одобрения. Во-вторых, занявший российский престол император Николай I в первые годы своего правления был занят такими вопросами, как восстание декабристов, война с Персией, а затем с Турцией, и другими важными государственными делами, поэтому прошение Ф. Ф. Беллинсгаузена оказалось под спудом.