А. П. Рыкачев пишет: «Мы в это время следовали за кораблем «Азов» в совершенном дыму, в самом разгаре начавшейся битвы. Направо была у нас Наваринская крепость, налево — сильные батареи острова Сфактория. По обе стороны у входа горели брандеры, угрожая нам пожаром. Весь неприятельский флот, построенный в три линии полукружием, был перед нами, действуя уже всеми своими орудиями. Если прибавить к этому еще то обстоятельство, что густой дым закрывал не только тесный и мало известный нам проход, но даже и всю губу, то нетрудно составить себе хотя приблизительное понятие о том затруднительном положении, в котором мы находились»{264}.
Тем не менее «Азов», а вслед за ним и другие русские линейные корабли и фрегаты стали на якорь на местах, для них назначенных.
Крепости и батареи вели сильный картечный огонь, причинявший большой вред рангоуту и парусам. Было много раненых.
Но «с первого же нашего залпа, — как свидетельствует А. П. Рыкачев, у которого осколком был ранен брат, — и залпа с французского корабля «Бреславль», находившегося у нас справа, батареи и крепости совсем замолчали. Покончив с батареями, в густом дыму, под выстрелами всей правой стороны турецкого флота, шли мы вперед за кораблем «Азов», действуя на оба борта»{265}.
Через некоторое время мимо линейного корабля «Ган-гут» пронесло горящий турецкий корвет в неприятельскую линию, где не более как через пять минут он взлетел на воздух.
«Гангут» (командир — капитан 2-го ранга А. П. Авинов), став на якорь, действовал батареями одной правой стороны против трех турецких фрегатов. Корабль «сильно терпел» от вражеского огня, но потом его прикрыл линейный корабль «Иезекииль» (командир — капитан 2-го ранга И. И. Свинкин). Густой дым с обеих сторон мешал хорошо видеть действия остальных судов союзного флота. Французский адмиральский фрегат «Сирена» сильно пострадал, зато дравшийся с ним египетский корабль уже горел. Английские корабли «Альбион» и «Генуя» громили два линейных турецких корабля и один фрегат. Адмиральский корабль «Азия» помогал им своим правым бортом, а левым действовал против египетского фрегата. Линейный корабль «Азов», которым командовал М. П. Лазарев, частью своей левой батареи бил по вышеназванным вражеским кораблям, а продольными выстрелами наносил ущерб 80-пушечному турецкому кораблю, дравшемуся с «Альбионом». В то же самое время «Азов» не прекращал огонь по фрегату Таир-паши и «сам много потерпел под выстрелами всего полукружия турецкого флота»{266}.
Союзному флоту противостоял неприятель впятеро сильнейший. Сражение продолжалось около четырех часов и закончилось уничтожением турецко-египетского флота. Экипажи, покидая суда, зажигали их, и беспрерывные взрывы подвергали союзников большой опасности.
Следует отметить, что наиболее решительно и искусно в этом сражении действовала русская эскадра под командованием контр-адмирала Гейдена, разгромившая весь центр и правый фланг неприятельского флота. Именно она приняла на себя главный удар противника и уничтожила большую часть его кораблей.
Когда взлетел на воздух вражеский 64-пушечный корабль, громогласное «ура!» по всей русской линии стало знаком того, что достигнута полная победа.
А. П. Рыкачев пишет: «Признаюсь, этот взрыв турецкого фрегата вряд ли кто из нас забудет во всю жизнь. От сотрясения воздуха корабль наш содрогнулся во всех своих членах. Нас засыпало снарядами и головнями, отчего в двух местах на нашем корабле загорелся пожар, но распоряжением командиров и проворством пожарных партий огонь был скоро погашен без малейшего замешательства. После взрыва нашего ближайшего противника мы продолжали действовать плутонгами[51] по корветам, бывшим во второй линии сзади фрегатов. Суда эти, отрубив канаты, буксировались к берегу, но, не достигнув оного, тонули, а люди спасались вплавь»{267}.
В довершение ко всему взлетел на воздух 80-пушечный турецкий корабль, дравшийся с кораблем «Азия». После этого сражение уже было совершенно выиграно. «Кругом все горело. Беспрестанные взрывы оттоманских судов освещали торжествующий союзный флот, и к шести часам вечера пальба по всей линии умолкла. Соединенному флоту сдались два 90-пушечных корабля и три больших фрегата. Взлетели на воздух один корабль и 11 фрегатов. Прочие суда прекрасного флота египетского паши были частью потоплены или брошены на берег; одним словом, флот Ибрагима был уничтожен»{268}.
Сражение продолжалось, пока совершенно не стемнело, но отдельные заключительные эпизоды его не прекращались всю ночь. Важно отметить, что истребление не кончилось с пальбою. Турки, опасаясь, что суда попадут в руки победителей, зажигали и взрывали многие из них, еще пригодные к использованию.
Ровно в шесть вечера у русских пробили отбой, возблагодарив Всевышнего «за дарованную славную победу».
Позднее было отмечено, что М. П. Лазарев «управлял движениями «Азова» с примерным хладнокровием, искусством и мужеством, сражаясь разом против пяти военных судов и в то же время помогая английскому адмиралу против 80-пушечного турецкого корабля под флагом Мукарем-бея. И когда этот последний корабль повернул к «Азову» кормою, то «Азов» в полчаса окончательно разбил его, зажег и взорвал на воздух. У «Азова» были пробиты все мачты, и в корпусе корабля насчитали потом 153 пробоины; но зато «Азов», со своей стороны, потопил два больших фрегата и корвет и сжег 80-пушечный корабль и двухдечный[52] фрегат, на котором имел флаг главнокомандующий турецким флотом»{269}.
(По другим данным, «Азов» получил до 180 пробоин из них семь подводных{270}.)
В союзном флоте наибольший ущерб имели флагманские корабли и их экипажи. На английском корабле «Азия» и французском «Сирена», помимо других повреждений, были потеряны бизань-мачты.
Что касается действий М. П. Лазарева, нельзя не подчеркнуть лишний раз, что линейный корабль «Азов» сражался одно время против пяти вражеских судов. Заметив это, капитан Ля Бретоньер, командир французского 84-пушечного корабля «Бреслав», занявший вначале неудачную позицию, немедленно обрубил канат и занял место между «Азовом» и британским «Альбионом», чем несколько облегчил положение русского флагмана. Со своей стороны, М. П. Лазарев помог английскому адмиралу, который сражался с 80-пушечным кораблем Мукарем-бея. В тот момент, когда этот корабль повернулся к «Азову» кормой, 14 орудий с левого борта «Азова» стали действовать с таким успехом, что через полчаса разбили ему всю корму. Турки попытались затушить пожар, но сильный огонь с «Азова» «парализировал эти усилия, и корабль Мукарем-бея взлетел на воздух»{271}.
В результате линейный корабль «Азов» тоже сильно пострадал. Он был полностью отремонтирован и восстановлен только к марту 1828 года.
По свидетельству А. П. Рыкачева, корабль М. П. Лазарева «очень много потерял людей и утрат в своем корпусе»{272}.
Он же потом писал: «В продолжение моей вахты, с 7-ми часов вечера до 12-ти, последовали один после другого семь взрывов. Турки в отчаянии сами зажигали свои суда. В этих случаях каждый раз пожар приметно распространялся по всему судну, от чрезмерной жары раскалявшиеся пушки стреляли сами собою, и вскоре затем следовал взрыв. Все, что было выше крюйт-камеры[53], поднималось на воздух, остальное оставалось догорать на воде»{273}.
Эта ужасная ночь надолго осталась в памяти у каждого участника сражения. Русские корабли находились в неизвестной им бухте, посреди берегов, занятых многочисленным неприятелем. На воде турки в отчаянии предавали всё огню. «Гул от взрывов, следовавших один за другим беспрестанно, начинал наводить тоску, и постоянная опасность от брандеров и пожара заставляла с нетерпением ожидать рассвета. Наконец, в шесть часов, взошло солнце и ярко осветило малые остатки неприятельского флота и еще догоравшие суда его»{274}.
Из прекрасного турецко-египетского флота, вчера еще в это самое время занимавшего, казалось бы, неприступную позицию, по оценке А. П. Рыкачева, «уцелели только два фрегата и до 20 корветов и бригов, стоявших под берегом вместе с 70 купеческими и каботажными судами и транспортами, еще наполнявшими бухту»{275}.
В документе «Список о египетском и турецком флотах», подписанном контр-адмиралом Л. П. Гейденом, приводятся следующие данные о потерях неприятеля: «Взорвано и пущено ко дну 70 военных судов и 8 транспортов»{276}.
А вот еще одно мнение об итогах сражения: «Более 50 турко-египетских судов, в том числе три флагманских, сделались жертвой пламени, прежде чем бой совершенно прекратился. Многие корабли и прочие суда (около 20), избежавшие пожара в первый день битвы, были после зажжены турками в углу залива. Надобно полагать, что турки истребили их как негодные к дальнейшей службе. Лучшие оттоманские моряки погибли»{277}.
Вице-адмирал сэр Эдвард Кодрингтон написал в своем донесении:
Удивительно, каким образом избавились мы от беспрестанных и ужасных взрывов турко-египетских судов, большей частью поджигаемых своими командами; сами они имели возможность спастись на берег. Взрывы эти ночью представляли страшное, поразительное зрелище, приветствуемое радостными возгласами победителей и сопровождаемое стоном побежденных и гибнувших тысячами