Кстати, упомянутый Шлема Рафалович был еще и основателем банкирского дома, а также он приходился племянником Юлии Михайловне Сталинской, гражданской жене адмирала А. С. Грейга. И это именно она пригласила родственника в Николаев для поставок припасов и различных материалов для Черноморского флота. Когда же М. П. Лазарев разобрался, что к чему, он решил, что предприимчивая Юлия Михайловна взяла на себя слишком много.
Следует признать, что А. С. Грейг привлекал к судостроению частный капитал, с помощью которого на Черном море было построено несколько так называемых «вольных верфей». Подряды на строительство получали купцы М. Ш. Серебряный, Варшавский, Перетц и др. И вот в 1825 году «прелестная Юлия» пригласила из Могилева своего родственника Шлему Рафаловича, а потом ее влияние на мужа и на все дела Черноморского флота и вовсе достигло небывалых размеров.
М. П. Лазарев по этому поводу 14 января 1833 года написал А. С. Меншикову:
На другой же день отъезда моего из Николаева она, собрав совет, состоявший из Давыдки Иванова, Критского, Вавилова, Богдановича, Метаксы, Рафаловича и Серебряного, бранила меня без всякой пощады: говорила, что я вовсе морского дела не знаю, требую того, чего совсем не нужно, и с удивлением восклицала: «Куда он поместит все это? Он наших кораблей не знает, он ничего не смыслит», и проч., и проч…. Все их доходы зависят от неразрывной дружбы между собой. Критский в сентябре месяце, выпросив пароход, ходил в Одессу и, положив в тамошний банк 100 000, хотел подать в отставку, но министр двора здешнего Серебряный и прелестница наша уговорили его переждать{315}.
Понятно, что «министром» местного воротилу Михаил Петрович тут именует с нескрываемым сарказмом. Терпеть подобное он был не намерен, и его донесения «наверх» быстро поставили крест на карьере вороватых купцов, работавших с А. С. Грейгом.
Сказать, что М. П. Лазареву на первых порах пришлось на Черном море несладко, — ничего не сказать. Все было в крайне запущенном состоянии. Михаил Петрович сам признавал, что «попался в сети», что Севастополь «пуст, что хоть шаром покати», что нет ни дерева, ни канатов, ничего. Саботаж «черноморской мафии» был очевидным, и свои позиции она уступать никому не собиралась. Как писал журнал «Русский архив» за 1881 год, людская зависть не дремала, и «в то время было немало лиц, гораздо старше по службе и чину, из коих некоторые, как свидетельствует печатаемая переписка, старались делать затруднения»{316}.
Затруднения — это очень мягко сказано.
Чета Грейгов перебралась в Санкт-Петербург и начала там усиленно интриговать против Михаила Петровича.
Ученик Лазарева И. А. Шестаков (сын Алексея Антоновича Шестакова) так писал впоследствии о начале командования адмирала: «Он проявил решимость до конца, не останавливаясь перед препятствиями, не колеблясь в мерах и стоически вынося оскорбления из Петербурга, на которые не скупились в начале предпринятой им реформы. Когда дело наладилось, когда убедились, что перемены не были безотчетным взметом новой метлы, а указывались насущной необходимостью, положение деятеля изменилось и ему протягивали дружескую руку помощи, но вначале тьма препятствий остановила бы человека иного закала»{317}.
М. П. Лазареву было очень трудно, но он, во-первых, не говорил речей, не стремился издавать новые инструкции, а являлся всюду лично, и посему все видел и словесными приказаниями исправлял то, что было необходимо исправить. А во-вторых, он прибыл на Черное море не один, а со своей командой.
И именно эти черты характера М. П. Лазарева, его организаторские способности, выработанное правило опираться на проверенные кадры и умение разбираться в людях явились залогом достижения им в короткий срок таких блестящих результатов, которых не мог достичь его предшественник адмирал А. С. Грейг.
Свое военное губернаторство М. П. Лазарев начал с того, что 2 февраля 1834 года направил начальнику Главного морского штаба адмиралу А. С. Меншикову ходатайство «О поощрении лучших мастеровых Николаевского адмиралтейства», в котором он просил предоставить для этого в его распоряжение и под личную ответственность сумму в десять тысяч рублей.
16 июня 1834 года Михаил Петрович направил предписание обер-интенданту Черноморского флота генерал-майору С. М. Бровцыну «О переводе из Херсона в Николаев литейного завода для усиления надзора за качеством выпускаемой им продукции». А через три месяца ему же Лазарев выдал новое распоряжение «О строительстве зданий для мастерских в Николаевском адмиралтействе», в котором содержалось указание городскому архитектору Чарльзу Акройду, принятому на русскую службу в ноябре 1827 года, разработать проекты этих зданий и представить их на утверждение.
22 ноября Лазарев дал указание Николаевской городской думе по поводу устройства бассейна для снабжения населения города питьевой водой.
А кроме этого, М. П. Лазарев продолжил начатое еще при его предшественнике разделение Севастополя, в 1804 году объявленного главным портом Черноморского флота, на две части: военную и гражданскую.
В военной части города началось строительство нового адмиралтейства, которое в отличие от старого должно было иметь предприятия судостроения (ранее корабли строились в Херсоне и Николаеве).
По поводу Севастопольского адмиралтейства М. П. Лазарев писал 24 февраля 1835 года А. С. Меншикову:
Вашей Светлости совершенно известно, что Севастопольский порт, одаренный природой красотой местоположения и, что всего важнее, одной из первейших известных в мире гаваней и служащий главным местопребыванием флота Черноморского, до сего времени остается в самом неустроенном виде, особенно в отношении заведений, принадлежащих адмиралтейству, которое существует теперь там едва ли не более по одному наименованию, ибо оно не имеет самых необходимых для исправления флота мастерских, где бы могли быть производимы работы с надлежащим успехом, и многие из частей сих помещаются под ветхими и, так сказать, прилепленными к горе безобразными навесами или в зданиях старых, непрочных и поддерживаемых от разрушения значительным ремонтом. Сверх того, означенное адмиралтейство, будучи расположено на небольшом, крутом и усеянном рытвинами косогоре, до такой степени стеснено и неудобно, что на нем не представляется возможным производить никаких новых значительных построек, ни даже распространить оное по высокости и почти отвесному положению гор, с южной стороны к нему примыкающих; наконец, адмиралтейство сие, находясь в смежности с самим городом, подвержено опасности от огня и других случаев. Столь важные недостатки в самом превосходном и прекрасном порте нашем были поводом к изысканию места, на котором бы можно устроить вновь адмиралтейство, во всем соответствующее своему важному назначению, и которое бы, сверх того, не подвергаясь опасности близкого соседства с городовыми строениями, находилось в сколь можно ближайшем расстоянии от сооружаемых уже в Севастополе сухих доков. Выбор мой пал на оконечность мыса, между Корабельной и Южной бухтами лежащего и выполняющего все условия{318}.
Доводы М. П. Лазарева были услышаны, и учредили Комитет по устройству нового адмиралтейства. Для его строительства за 14 лет (с 1835 по 1849 год) была срыта целая гора, землей от которой были засыпаны болота в оконечности Южной бухты. Около 30 тысяч человек носили землю в мешках и на носилках. В результате появилась так называемая пересыпь (сейчас на ней находятся железнодорожный и автовокзалы). А на месте горы были возведены казармы, которые потом назвали Лазаревскими, сухие доки, из которых возник Севастопольский морской завод, а также другие служебные и хозяйственные здания.
Вот некоторые детали этого грандиозного преобразования:
«Корабельная бухта в глубину была просечена и продолжена; а в этом углублении устроены громадные и замечательные, по чистоте своей отделки, сухие доки. <…> В общем бассейне доков находилось пять отделений, из которых в трех помещались самые большие линейные корабли; а в двух — фрегаты. К стороне Южной бухты, около того же адмиралтейства, устроен эллинг для подъема второстепенных судов»{319}.
Для наполнения доков к ним был подведен водопровод, который снабжал водой и адмиралтейство, и порт. Крайне необходимый для города и флота, этот водопровод в виде каменного канала длиною около 17 километров был спроектирован ранее, но выстроен уже при М. П. Лазареве. Между доками и берегом Южной бухты возвели каменные казармы на шесть тысяч человек, а в 1844 году для нового адмиралтейства на восточном берегу этой бухты построили из камня пять магазинов (складов){320}.
До начала Крымской войны кроме основных гидротехнических сооружений была отстроена набережная, сооружена контрфорсная стена, существующая до сих пор, а также четыре мастерские и начато строительство лесопильного завода.
Всего в период с 1831 по 1850 год в Севастопольском адмиралтействе было построено 19 боевых и шесть вспомогательных судов.
Новое адмиралтейство располагалось вдоль восточной стороны Южной бухты, куда были переведены все корабли. Эта сторона получила название корабельной. Вторую часть города стали называть городская сторона. Ее преобразование началось в 1840 году.
Что же касается Николаевского адмиралтейства, то Михаил Петрович был о нем весьма невысокого мнения. Вот что он написал своему другу А. А. Шестакову 2 февраля 1838 года:
Ваня твой[58]