Л. Е.).
Труднее было ввести ледокол в гавань. Макаров по этому поводу писал: «4 (16) марта. День этот будет надолго у меня в памяти. Мы тронулись с места около 9-ти часов утра, и прежде всего я решился сделать опыт, при каких условиях ледокол легче поворачивается. В Кронштадте предстоит довольно крутой поворот в гавань; весь город соберется на стенку, чтобы видеть вход «Ермака», и нам нужно не ударить лицом в грязь. Обыкновенно, при входе в гавань судна в 8000 тонн, ему помогают полдюжины буксирных пароходов, из которых одни тащат его за нос, другие за корму. При входе «Ермака» его не встретит ни один буксирный пароход, и мы не знаем, будет ли от него лед трескаться по направлению к берегу или нет, возможно ли будет подать конец по льду на берег или разломанный лед будет этому препятствовать. Также мы не знаем, не бросит ли в воротах ледокол к одной из сторон настолько, что трудно будет отвести его к середине»6.
Но Макаров справился, и ледокол вошел в гавань.
Петр I, основав Петербург, открыл окно в Европу, но окно это закрывалось зимними ставнями, т. е залив замерзал.
Макаров открыл эти ставни, и русский флот получил возможность, в случае надобности, выходить и зимой.
„Ермак“ в Кронштадтской гавани.
Прибытие детища Макарова под его личным командованием в Кронштадт произвело на всех исключительно сильное впечатление.
Вот как об этом писал поэт Гейнце:
…
Но пробил час! С лучом свободы
Явился доблестный моряк,
И глыбы льда, как вешни воды,
Прорезал ледокол «Ермак».
…
…
Суров, угрюм на первый взгляд
Народ с отзывчивой душою.
И много ледяных преград
Стоит пред русскою толпою — Для тех, кто хочет быть любим
В избушках, снегом занесенных,
Для тех, кто хочет быть ценим
В сердцах народа умиленных.
Как молния из края в край,
Промчалось имя адмирала.
И «Ермака» не невзначай
Молва «Степанычем» прозвала!…
Так началось ледокольное дело в России.
Прозимовав в Финском заливе и проделав много полезной работы по проводке и спасению коммерческих и военных судов, «Ермак» вышел в океанское плавание на север, где показал также блестящие качества. Но к концу плавания ледокол, наскочив на смерзшийся подводный торос, получил небольшую пробоину в носовой части. Пройдя во льдах еще 230 миль после подкрепления, он повернул в Ньюкастль для исправления. Макаров предвидел возможность поломок и при подписании договора с заводом условился о бесплатных исправлениях и ремонтах.
Макаров написал два письма министру финансов, в которых полностью объяснил обстоятельства повреждения.
Однако, известие об аварии личные завистники Макарова и многочисленные противники начатого дела ловко использовали для очередной травли и клеветы на адмирала. Назначенная правительственная комиссия по рассмотрению аварии со злорадством приступила к работе, совершенно не побеседовав с Макаровым, хотя он был главным, кто бы мог дать правильные сведения, и вынесла в числе прочих следующие, порочащие Макарова выводы:
Каждый раз, как ледокол «Ермак» встречался или будет встречаться с полярными льдами, получались и будут получаться более или менее серьезные и тождественные аварии, что происходит как от конструктивных недостатков ледокола, так и от недостаточно тщательного производства кораблестроительных работ на этом судне…
Ледокол «Ермак», как судно, назначенное для помощи беспрепятственному плаванию торгового мореходства во льдах, полезен и в известной степени удовлетворяет своему назначению, но слишком велик по своей силе и размерам, почему может пробивать каналы в крепком льде, а по таким каналам суда обыкновенной постройки безопасно плавать не могут, так как подводная их часть легко прорезается острыми и неправильными краями подводного льда, составляющего границы канала.
Ледокол «Ермак» как судно, назначенное для борьбы с полярными льдами, непригодно по общей слабости корпуса и по полной своей неприспособленности к этого рода деятельности»7.
Напрасно старался Макаров опровергнуть выводы комиссии и доказать пригодность «Ермака» для большой работы, — Витте настаивал на оставлении ледокола в Финском заливе, и только настоятельным письмом добился Макаров разрешения на вторичное плавание в Ледовитый океан.
В этом плавании, как и всегда, Макаров собрал огромные материалы по топографии и астрономии, по метеорологии и гидрологии, по земному магнетизму и почвоведению, по геологии и зоологии.
Проделав большую работу и не желая зимовать в океане, в неизученных еще условиях, Макаров на «Ермаке» благополучно возвратился в Петербург, где был встречен новым «сюрпризом» — обвинением в том, что он не пробился к полюсу, не пересек Ледовитый океан и т. д. (!?)
Показательной является телеграмма бывшего председателя правительственной комиссии адмирала Бирилева на имя министра финансов Витте: «… «Ермак» возвратился безрезультатно: льды остались непроходимыми, а «Ермак» негодным судном как по замыслу, так и по исполнению, чтобы совершать полярные плавания и открыть полюс» 8.
Не посчитавшись с тем, что «Ермак» большую часть своего плавания совершил во льдах, что перед ним и не стояла задача прохода к полюсу, было приказано ограничить деятельность ледокола «Ермак» проводкою судов в портах Балтийского моря и передать ледокол в ведение Комитета по портовым делам.
Только единомышленники Макарова вместе с ним верили, «что когда, в близком будущем, обновленная Россия развернет во всей своей мощи неисчерпаемые силы ее народа, использует непочатые сокровища ее природных богатств, то смелая мысль русского богатыря Макарова будет осуществлена…
Омывающий наши берега Ледовитый океан будет исследован вдоль и поперек русскими моряками, на русских ледоколах, на пользу науки и на славу России»9 (курсив; наш. — Л. Е.).
Смелая и широкая постановка вопроса Макаровым послужила новой эпохой в истории ледокольного дела и полярных исследований, фактически по-настоящему развернутых только в годы советской власти.
В декабре 1896 г. Макаров читал ряд лекций по вопросам морской тактики, которые затем были сведены и дополнены в знаменитых «Рассуждениях».
Эта работа явилась классическим сочинением.
В 1897 г. она вышла под названием «Рассуждения по вопросам морской тактики», сразу была переведена на многие иностранные языки и вошла в состав библиотек всех флотов мира, а ее содержание сразу начало растекаться в уставы, инструкции и наставления.
Интересующийся читатель, с какой бы подготовкой он ни был, всегда будет читать это сочинение с большим удовольствием. Содержание 254-х параграфов поистине замечательно. Это не систематический курс и тем более не учебник, это просто и ясно изложенные взгляды Макарова по важнейшим вопросам морского боя. Он затронул множество мелких практических вопросов боевой подготовки. Содержание этой работы невозможно передать ни в каком кратком изложении. Достаточно посмотреть на перечень 14 глав, чтобы оценить содержание и всю важность этих рассуждений:
Место морской тактики в ряду других морских наук.
Влияние нравственного элемента на успех боя.
О военно-морской педагогике.
Самообразование и самовоспитание.
Обучение личного состава в плавании.
Артиллерия.
Мины.
Таран.
Приготовления к бою.
Разные действия.
Одиночный бой.
Эскадренное сражение.
Ночная минная атака.
Указания различным морским наукам.
В эти главы Макаров вложил все свои познания, весь свой опыт, все полезное, что можно было взять из военной истории.
Разбирая отдельные наиболее ценные высказывания буржуазных военных исследователей — Коломба, Мехена, Жоминьи, Клаузевица и Др., Макаров дает свои резюмирующие заключения.
Излагая понятие тактики, Макаров пишет: «Морская тактика есть наука о морском бое. Она исследует элементы, составляющие боевую силу судов, и способы наивыгоднейшего их употребления в различных случаях на войне»10.
Он устанавливает схематическую связь и зависимость всех прикладных наук от тактики, тактики от стратегии, а стратегию от государственной политики.
Во второй главе автор, рассуждая о значении нравственного элемента, заключает, что главное на войне это человек.
Много ходячих выражений и рассуждений находится в трех последующих главах — это цитирование из Суворова, Александра Македонского, Нельсона, Клаузевица и других великих личностей истории. Главы ѴІ, ѴІІ и ѴІІІ посвящены как материальной части, так и правилам ее использования в различных условиях боевой обстановки.
Замечательна по своему содержанию глава о приготовлении корабля к бою.
В виде предложения к рассуждениям по вопросам морской тактики были напечатаны прения по его лекция о тактике и ответы Макарова на выступления различных лиц, в частности резкие выступления против неправильных высказываний Рожественского. Интересно было выступление лейтенанта Беклемишева, который подчеркнул неоспоримый факт, что многое предложенное в разное время адмиралом и высказанное им раньше начинает, спустя лишь несколько лет, предлагаться и пропагандироваться за границей выдающимися иностранными моряками и возвращается иногда к нам с присвоенным этим идеям иностранным именем.
Как пример были приведены вопросы непотопляемости судов, разбор боевых средств корабля, выработка наилучшего типа корабля и т. д.
Беклемишев предложил внимательнее относиться к предложениям вице-адмирала и смотреть на них, как на заказ тактики, на что Макаров скромно ответил, что он очень тронут высказываниями «вследствие малой привычки слышать доброе слово».
Не прекращая научно-исследовательской работы, Макаров, после «Рассуждений по тактике», выступил с предложением двадцатилетней судостроительной программы на 1903–1923 гг., в которой хотя и допускал принципиальные небольшие оши