– Увы, но мы ничего не можем переменить в общественном мнении. Вы задели честь нашей нации, а это взятками не исправишь!
Узнав же о визитах де Месле, Ван Гент велел разослать всем членам правительства текст особой присяги, на которой каждый должен был поклясться, то не допустит никаких послаблений относительно Франции из-за своей частной пользы.
Вид на гавань на восходе солнца, 1638, Gellee, Claude
Париж, тем временем, тоже был встревожен поворотом событий. Во Франции хватало своих внутренних проблем, кроме того, полным ходом шла длительная и достаточно изнурительная война с Испанией, а потому особого желания воевать еще и с Голландией из-за каких-то двух судов, пусть даже самых хороших, ни у кого не было. Торговля с голландцами давала гораздо больше прибыли, чем возможная война с ними, тем более, что морская мощь нового возможного противника выглядела более чем внушительной. И король-солнце, повздыхав, пошел на попятную:
– Обещайте штатам удовлетворить их подданных за все убытки, понесенные им от наших корсаров! – велел он.
– А как быть с нашими захваченными судами? – спросили его.
– Да забудьте о них! – досадливо махнул рукой король. – Эти ваши суда уже у меня в печенках!
Узнав о шаге, сделанном Людовиком, Генеральные штаты, в свою очередь, заверили Париж, что возвратят все деньги вырученные Рюйтером за проданные им французские фрегаты. Инциндент был исчерпан, и все вздохнули спокойно.
В продолжение всей этой долгой и напряженной политической борьбы, вызванной его действиями, сам Рюйтер, по-прежнему, продолжал исполнять данные ему предписания и неустанно крейсировал в западном Средиземноморье. Надо отдать должное Ван Генту. В самый напряженный момент переговоров он не только не наказал вице-адмирала за пленение французских судов, но, наоборот, поддерживая его, прислал ему за предприимчивость и инициативу золотую нашейную цепь. Саму же эскадру не теряя времени, подкрепили еще шестью новыми кораблями.
Пока кипели страсти вокруг французских фрегатов, Рюйтер занялся, было, уже варварийскими пиратами. Первым делом он привел свою эскадру в Сале и возобновил мирный трактат между городом и соей республикой. Однако известия о скандале с французами нашли его и там. Узнав о захвате французами голландских товаров, вице-адмирал немедленно отправил письмо в Амстердам, прося разрешения нападать повсеместно на французов. Амстердам просил его повременить до окончания переговоров. Однако почти одновременно он получил известие, что захватив в Марселе четыре голландских судна, укомплектовали их своими командами, посадили десант и готовятся к переходу в Италию, где в то время герцог Моденский дрался с испанцами.
Рюйтер занервничал:
– Переговоры переговорами, но столь вопиющую наглость я просто обязан пресечь!
Того же мнения были и все его капитаны. Известясь, что французская эскадра, в состав которой вошли и все четыре захваченных голландских судна, прибыла в итальянский порт Виа-Режиа, Рюйтер, не раздумывая, покинул гостеприимный Сале и поспешил туда же.
Узнав о действиях голландского вице-адмирала, французы испугались не на шутку. Немедленно снявшись с якорей, они поспешили в принадлежавший Генуэзской республики хорошо защищенный порт Специя. Рюйтера сразу же известили о намерениях французов. Началась отчаянная гонка. Голландцы спешили, во что бы то ни стало, догнать беглецов раньше, чем они укроются под защитой мощных береговых фортов. Для этого они шли не только под парусами, но и на веслах, желая свалиться с противником на абордаж. Сам вице-адмирал, горя нетерпением, вырвался столь далеко вперед от остальных, что опережал их более чем на целую милю.
Такая оплошность, имей он дело с англичанами, могла ему дорого стоить, но с французами это не имело особого значения, ибо их командующий адмирал Фрианбот драться вовсе не собирался, а помышлял лишь о бегстве. В конце концов, старания Рюйтера и его моряков были вознаграждены и они настигли одно из бывших голландских судов. То был «Ланьо Блан», который сдался без всякого сопротивления. Остальные успели все же добраться до Специи раньше голландцев. Но Рюйтер останавливаться на достигнутом вовсе не собирался.
– Любое дело должно быть доделано до конца! – объявил он и ввел свою эскадру прямо в городскую гавань, встав на пистолетной дистанции от фортов и французских кораблей. – Если генуэзцы хотят бомбардировки за укрытие разбойников, то они ее получат! Впрочем, для начала спросим у них разрешение на захват нежданных постояльцев!
Вскоре на голландский флагман прибыл посол генуэзского дожа Лазаре Мария Дориа, правнук великого генуэзского адмирала Андре Дориа. Посол передал вице-адмиралу послание правителя республики святого Георга. Дож писал: «Генуэзская республика не может позволить нападать в своих портах на корабли, состоящие в службе короля французского, в чем нельзя не сомневаться, ибо они везут войска сего государя, посланные им на помощь дюку Моденскому». Дожа понять было можно: голландцы пришли и ушли, а ему предстояло жить бок обок с французами и дальше. К тому же именно французы помогали ему выстоять против испанских посягательств.
Такой ответ Рюйтера, разумеется, не удовлетворил, и он стал деятельно готовиться к атаке. На голландских кораблях демонстративно укрепляли реи цепями и посыпали артиллерийские деки песком. Французы, было, распустили слух, что вот-вот к ним на выручку придет мощная эскадра из Тулона. Спустя день на горизонте на самом деле показалось четыре корабля. Рюйтер выслал им на встречу дозорную яхту, выяснить кто это. К его радости корабли оказались голландскими и были немедленно присоединены к эскадре. Французы, а вместе с ними и генуэзцы приуныли окончательно. Многочисленные перебежчики, из числа насильно набранного в портах морского сброда, а потому вовсе не желавшие умирать за короля Людовика, извещали голландского вице-адмирала, что французы, боясь атаки, хотят сжечь все свои корабли, а самим высадиться на берег. Этот вариант был для Рюйтера весьма предпочтительнее, чем сама атака, ведь тогда никто не мог его упрекнуть в открытом насилии над французами, да еще в нейтральном порту!
Вероятнее всего, что дальнейшие события развернулись бы как раз по этому сценарию, если бы вице-адмирал не получил известия о заключении мира в торговой войне между Францией и Голландией. Он немедленно известил о том адмирала Фрианбота и покинув Специю перешел для пополнения запасов в Ливорно, где отделив четыре корабля для крейсерства у берегов Африки, с остальными силами направился прямо к Тулону. Встав подле него на якорях, Рюйтер уведомил местного губернатора графа Паоло, что прибыл забрать в силу заключенного только что договора два раннее захваченных французами корабля.
– Мы вернем вам корабли, если вы вернете нам наших дезертиров! – отвечал губернатор Тулона и Марселя.
– Я смогу вернуть вам перебежчиков лишь в том случае, если будет гарантированна их безопасность! – ответил Рюйтер.
– Черт с ними! Пусть живут! У нас слишком мало моряков, чтобы их еще гроздями вешать на реях! Пусть живут! – заверил вице-адмирала губернатор.
Герб голландской Ост-Индской компании в Батавии, 1651, Becx, Jeronimus I
После этого состоялся обмен. Морские бродяги покинули голландские корабли без особого сожаления. Быть включенными в состав их команд им не улыбалось. Суровая дисциплина на рюйтеровской эскадре не пришлась по душе никому. Куда приятнее было снова завербоваться на какой-либо купец, и уйти за неплохим заработком к берегам Ост-Индии. После состоявшегося обмена голландцам у французских берегов делать больше было нечего.
Одновременные карательные действия против варварийский пиратов особого успеха Рюйтеру не принесли. Последние, прознав о появлении голландцев были столь осторожны, что предпочитали пережидать обрушившую на них напасть в портах. И вице-адмиралу, несмотря на все усилия, удалось овладеть лишь двумя их судами. Но, честно говоря, по настоящему развернуться против мусульман Рюйтеру таки и не дали. Едва он, завершив все дела с французами, вплотную занялся блокадой африканских портов, как его известили о новом повороте в политике Голландии. Амстердам поругался с Лиссабоном, португальцы, как было принято, взялись за голландских купцов в своих заморских колониях, те возроптали, а Генеральные штаты оскорбились: если уж только что столь лихо дожали французов, то почему не проделать с не меньшим успехом тоже самое и с португальцами? В общем, исходя из новой ситуации, Рюйтеру было предложено оставить Средиземное море и приступить к блокаде португальских берегов и захватывать все их торговые караваны идущие с грузом из Бразилии. В усиление вице-адмирала ему была выслана вспомогательная эскадра из Мааса.
Покинув гостеприимный Кадикс, где Рюйтер, по обычаю, ремонтировался и пополнял запасы, он взял курс в Бискайский залив. 26 октября 1657 года вице-адмирал соединился с подошедшими из Голландии кораблями. Разделив свою, теперь уже весьма мощную эскадру на три отряда, он наметил каждому свой участок блокады, охватив, таким образом, все побережье строптивой Португалии. Это позволило Рюйтеру в самый короткий срок произвести настоящий погром на морских коммуникациях Лиссабона, овладев множеством торговых судов. Но главный успех был еще впереди!
В ночь с 30 на 31 октября с дозорного корабля усмотрели далеко в море чужие огни.
– Сколько их? – поинтересовался, не вставая с перины вице-адмирал.
– Множество!
Рюйтер сбросил с головы ночной колпак:
– Это идет португальский торговый флот из Бразилии! Всех наверх ставить паруса! Мы не должны упустить такой подарок!
Завидев голландские корабли, португальцы заметались, но было поздно. В течении ночи и следующего дня большая часть богатейшего каравана была уже в руках Рюйтера. Добыча была поистине фантастической. Одних только судов груженных слитками бразильского серебра попало в плен больше десятка.
Когда известие о пленении каравана и богатой добыче серебра достигло Голландии, там долго шутили: