— Ага просит на раздумье сутки, — доложил посланный. — В крепости сгорело немало построек, видимо, будут сдаваться.
Адмирал не мог терять много времени и сказал Подейскому:
— Федор Федорович, помогите аге побыстрей размышлять, прикажите перекрыть водопровод в крепости.
На следующее утро над крепостными стенами нехотя поднимались белые флаги. По обе стороны от ворот выстроились вооруженные ружьями стрелки и матросы.
Пушки на батареях и кораблях были заряжены, фитили курились.
Первым из крепости уныло вышел ага. Он поклонился Сенявину и, не глядя в глаза, протянул саблю. Сенявин взял ее и тут же возвратил. Цепочкой, один за другим, опустив головы, покидали крепость янычары. Они складывали перед строем флаги, бунчуки, мушкеты, ятаганы. Под руки и на носилках выводили и выносили раненых.
— Тысяча двести, — доложил Подейский, когда вышел последний солдат. Следом за солдатами, с головой закутавшись в паранджу, робко потянулись женщины. Некоторые из них вели за руку детишек. Вместе с детьми их оказалось больше четырехсот. Как и было условлено, всех пленных и женщин погрузили на суда и в тот же день перевезли на материк. Адмирал предложил уехать и жителям греческих селений, расположенных на острове, но те наотрез отказались.
Владение Тенедосом сделало сенявинскую эскадру полновластным хозяином в Эгейском море. И это вскоре ощутили в Константинополе. В городе началось недовольство, не хватало продовольствия. Султан Селим торопил капудан-пашу: «У нас двадцать три линейных корабля, двадцать фрегатов, шестьдесят корветов и других судов. Сколько можно прятаться от гяуров?» Саид-Али хорошо знал свой флот и гордился им: отменные корабли, храбрые матросы. «Но русские могут атаковать Константинополь из Босфора, он совсем рядом», — оправдывался он перед султаном.
Да, Черноморский флот мог атаковать. Но был не способен на это его командующий де Траверсе. Прежде, всю службу на Балтике, шаркал он по паркету петербургских особняков. Пять лет назад, вдруг, царь назначил его командовать флотом. Полтора года назад, одновременно с Сенявиным, получил он предписание — подготовить флот и десант на берега Босфора. Но вместо помощи Сенявину ловко отписывался в Петербург — нет того, нет другого, и все сходило ему с рук.
Траверсе всеми способами оттягивал и под любым предлогом уклонялся от встречи с турками. Французский эмигрант, без роду без племени, пользовался, однако, особым расположением и благосклонностью императора. Имея под рукой и корабли и верфи, базы и всякие ресурсы, маркиз за всю кампанию ни разу не приблизился к берегам противника.
И Сенявину, отрезанному от своих баз, предстояло самостоятельно, один на один, вступить в схватку с опытным и сильным противником.
Прежде чем отправиться на штурм крепости Тенедос, Сенявин вызвал командиров «Селафаила» и «Скорого» — Рожнова и Шельтинга.
— Вам начинать блокаду проливов. Крейсировать у входа в Дарданеллы у острова Мавра. — Он подвел их к карте. — Наблюдать так, чтобы ни одно судно не проскочило в проливы или оттуда в Архипелаг без осмотра.
Командиры ловили каждое слово адмирала. За многие месяцы они убедились, что он никогда не мелочится, распоряжается только всегда по главным, определяющим направлениям службы, оставляя простор для действий подчиненным.
— Старайтесь быть всегда под парусами, избегать дрейфа или якорной стоянки, тогда легко неприятеля настигнете…
Не прошло и двух недель, как турки забеспокоились. Без продовольствия и боевых припасов долго не протянешь. Попытались направлять лодки на материк через Саросский залив, но и там перехватывали их сенявинские дозоры.
Шли недели. В Константинополе роптали уже не только на базарах и в кофейнях. В серале то и дело министры двора искоса поглядывали на адмиралов и презрительно шептались у них за спинами.
Начали роптать янычары…
Султан Селим понимал, что, не будь базы на Тенедосе, сенявинской эскадре пришлось бы туго…
— Начни с Тенедоса, — торопил Селим капудан-пашу, — изгнав оттуда неверных, мы лишим их опоры в Архипелаге, и они уберутся сами, подобру-поздорову.
На анатолийский берег неподалеку от Тенедоса потянулись отряды янычар. Темными ночами вдоль берега туда проскальзывали юркие турецкие каюки.
Обладание островом дало Сенявину не только базу. Большинство коренного населения острова составляли греки.
«Начальники островов Идро, Специи и других ближайших с восторгом и редкою готовностью предложили свои услуги. По взятии Тенедоса, со всех прочих островов, независимые Майноты, Сулиоты, а потом жители Морей и древней Аттики предложили собрать корпус войск, словом, вся Греция воспрянула и готова была при помощи нашей освободиться от ига неволи: но Адмирал, действуя осторожно, отклонил сие усердие до времени», — приметил мичман Броневский[69]. Сенявин действовал мудро, он смотрел в будущее — грекам рано или поздно придется жить с турками, и нельзя допустить их жестокой, кровавой мести. Но Сенявин охотно принял помощь корсарских греческих судов и привлек их для крейсерства и блокады вдоль побережья не только Архипелага, но и в Средиземном море, вплоть до Венеции.
Победы русской эскадры отозвались эхом на далеком берегу Африки. Тунисцы, алжирцы, марокканцы спешили отказаться от союза с султанской Портой.
Успехи Сенявина стали опасными для турок и на сухопутном фронте. Тем временем в Константинополе забеспокоились не только подданные султана.
В далекую Далмацию, генералу Мармону, полетело срочное и тревожное письмо французского посла в Константинополе:
«Взятие острова Тенедоса русскими и движение сербов, которые, кажется, намерены присоединиться к армии Михельсона, внушают Порте живейшее беспокойство. Я только что отправил курьера к князю Талейрану, чтобы уведомить его о настоящем положении этой империи и необходимости немедленно ей помочь».
Блокада ужесточалась, но капудан-паша из проливов пока не высовывался. Тогда Сенявин пошел на хитрость — задумал выманить турок из Дарданелл.
Узнав в середине марта, что турецкий флот сосредоточился у выхода из проливов, Сенявин решил Грейга с кораблем «Ретвизан», фрегатом «Венус» и еще одним судном отправить в Салоники.
— Главная цель вашего похода — обмануть турок, показаться им беспечными и ослабленными, — напутствовал флагман Грейга перед уходом.
То ли капудан-паша смутно догадывался о замыслах русского адмирала, то ли попросту трусил, но так или иначе Саид-Али по-прежнему отсиживался в проливах. Но выйти ему все же пришлось — столица голодала.
В середине апреля Сенявину доложили:
«Турецкая эскадра показалась в проливе и встала на якорь под береговыми батареями».
Сенявин обрадовался. Больше месяца он всячески выманивал турок из проливов, отсылая часть кораблей к Греции и удаляясь сам от Тенедоса. Он жаждал сразиться с турками на море.
Разведка докладывала ему, что противник готовится штурмовать Тенедос. Было заметно, как на анатолийском берегу собирались войска.
Как-то в дозоре на «Гекторе» Броневский разглядел среди турок несколько французских офицеров. Сенявину подтвердили пленные с захваченной шебеки — французы помогают готовить десант на Тенедос…
«И чего они трусят? — думал Сенявин, майским утром рассматривая в подзорную трубу эскадру Саида-Али. — Корабли у них большие, орудиями штук на четыреста превосходят нас, ан нет, и тут боятся».
На рассвете 10 мая 1807 года он встал рано. Солнце еще не взошло. Дул легкий северо-западный ветер. С правого борта вдали, милях в десяти, маячила на якорях турецкая эскадра и не думала двигаться, хотя ветер давал ей полное преимущество в маневре.
«Пора действовать при любом ветре, иначе турки могут удрать».
— Передать по линии — командирам прибыть на флагман, — приказал Сенявин вахтенному начальнику.
Все собрались еще до подъема флага. Выжидающе смотрели на адмирала — в такой ранний час по пустякам не тревожат.
— Саид-Али, — начал Сенявин, — в сражение ввязываться и не думает. Того и гляди скроется в проливах, не сыщем тогда. Посему, — флагман сделал паузу, обвел всех взглядом, — нынче мы атакуем неприятеля. После полудня ветер обычно заходит к югу, и нам будет атаковать сподручно. В линию баталии строиться по моему сигналу. Ветер может послабеть, поэтому атаковать предписываю по способности. — Сенявин вышел из-за стола и медленно прошелся по каюте, остановился против командира «Венус».
— Вам, Развозов, взять под команду отряд корсарских судов. Атаковать неприятеля по моему сигналу. Ежели сигнала не последует, нападайте самостоятельно.
К полудню ветер усилился и несколько отклонился к западу, а потом к югу. Команды как раз успели пообедать.
С первой послеполуденной склянкой на флагмане запестрели флаги, последовательно обозначающие сигналы: «Возможно скорее сняться с якоря, построиться в линию баталии».
Заметив движение русских кораблей, турки лихорадочно снимались с якорей, спешили уйти к Дарданеллам под укрытие береговых батарей.
Ветер, как нарочно, начал стихать. Сенявин распорядился поставить все возможные паруса. На ноках рей крыльями вспорхнули распущенные лиселя, но ходу они почти не прибавили. Ветер продолжал стихать. Сенявин вышел на ют. Вслед за флагманом «Твердым» удерживал равнение «Скорый», остальные корабли из-за безветрия вышли из строя. Турецкая эскадра тоже дрейфовала.
Солнце уже клонилось к закату, с запада наконец-то потянул легкий ветер. Саид-Али поспешно уходил к проливу. Турецкие корабли нарушили строй. Один из них замешкался и отстал. Этого было достаточно командиру «Венус». Быстроходный фрегат шел головным и, лавируя, медленно, но верно догонял турецкий корабль. До его раззолоченной кормы оставалось не более кабельтова. Артиллерийская тревога была сыграна на фрегате сразу после обеда, и уже несколько часов артиллеристы несли вахту у заряженных орудий…
— Открыть залповый огонь орудиями левого борта всех батарейных деков! — скомандовал Развозов старшему офицеру.