Обиду и горькую усмешку должны были поэтому вызывать у Спиридова заклинания Екатерины, посылаемые вдогонку ему:
«...Прошу вас, для самого бога, соберите силы душевные и не допускайте до посрамления перед целым светом. Вся Европа на вас и на вашу экспедицию смотрит...»
Свыше месяца длилось плавание «обшивной» эскадры от Кронштадта до Копенгагена. Вдвое больше, и в неменьших трудностях, продолжался переход от Датских проливов через Северное море, Ла-Манш, Бискайский залив и Атлантический океан. В самом начале второго этапа пути эскадра лишилась одного из судов. Ночью в штормовую погоду пинк «Лапоминк» наткнулся на Скагенский риф в проливе Каттегат. Волны разбили судно; и вcе-таки его командир капитан-лейтенант Извеков, ученик Спиридова, не растерялся. Он успел не только предупредить выстрелами из пушек остальные суда эскадры об угрожавшей им опасности очутиться на камнях, но и спасти всех людей и значительную часть судового имущества. Да и поведение экипажа, сумевшего в ночной мгле выполнить все, что потребовал командир, было достойно похвалы, несмотря на потерю судна. Самоотверженность моряков «Лапоминка» в часы аврала после аварии еще раз подтвердила качества морской выучки людей, в которых Спиридов не сомневался.
Непогода, застигшая эскадру в Северном море, новые повреждения судов (особенно пинка «Венера» и бомбардирского корабля «Гром»), масса больных (до семисот человек) побудили Спиридова прервать плавание и 25 сентября укрыться на рейде рыбацкой гавани Гримсби у входа в английский порт Гулль. Впрочем, и там не обошлось без аварии. На этот раз пострадал линейный корабль «Три святителя». Сильным восточным ветром его поволокло с места якорной стоянки на мель. В результате удара вышло из строя рулевое управление, и корабль был поставлен вместе с «Громом» и «Венерой» к гулльским причалам на ремонт.
Здравый смысл подсказывал Спиридову необходимость задержаться в Гулле. Надо было основательно подготовиться к переходу через опасный для парусных судов Бискайский залив и вдоль скалистых берегов Пиренейского полуострова. И, конечно же, не следовало дробить состав эскадры. Правильнее всего было как можно дольше держать противника в заблуждении, которое он сам создал по наивности султана, не допускавшего возможности появления русских кораблей у средиземноморских берегов Турции. «Обшивная» эскадра должна была войти в Средиземное море в полном составе и в полной боевой готовности, чтобы до последнего момента сохранить преимущество внезапности. А сохранить такое преимущество удалось бы, — стоило только не спешить с выходом из Гулля, где имелись все условия для наилучшего ремонта кораблей и для лечения больных моряков. Лишнее время, проведенное в Англии, позволяло куда лучше подготовиться к дальнейшему, сократить в будущем стоянку на рейде Порт-Магона и совершить гораздо быстрее переход через Средиземное море к берегам Мореи, к Архипелагу, к Малой Азии. Тогда противник наверняка был бы захвачен врасплох.
Дувр (старинная гравюра)
Нетерпеливая поспешность Екатерины и ее советников лишила моряков «обшивной» эскадры преимущества внезапности. Пуще всего опасаясь уронить свой престиж в глазах зарубежных наблюдателей, весьма скептически относившихся к возможностям дальнего плавания русского флота, императрица через послов непрестанно подстегивала Спиридова, упрекала его в медлительности, настойчиво требовала во что бы то ни стало сократить время похода. Все это высказал адмиралу, специально приехав на свидание с ним в Гулль из Лондона, русский посол в Англии Чернышев. Напрасно Спиридов доказывал целесообразность задержки, напрасно просил дать срок больным морякам окрепнуть, чтобы не потерять их в пути, как были уже безвозвратно потеряны сто человек на переходах через Балтийское и Северное моря. На Чернышева не подействовало и то, что из семисот больных матросов и солдат, с которыми пришла в Гулль эскадра, двести человек находились в береговых госпиталях, а восемьдесят три умерли на стоянке. Именем «матушки-государыни» посол требовал не мешкать с выходом в море.
Вот почему Спиридов был вынужден уйти из Гулля раньше, чем предполагал, 10 октября, оставив там большинство судов (линейные корабли «Три святителя», «Ростислав», «Европа», «Ианнуарий», «Три иерарха», все пинки и мелкие суда) под общим командованием (на стоянке) Грейга, но разрешив каждому командиру продолжать дальнейший путь «по способности». Правда, он намеревался дождаться их в Гибралтаре, о чем договорился с Грейгом, однако обстоятельства сложились так, что встреча там не состоялась.
Отряд судов, уведенный Спиридовым из Гулля (линейные корабли «Евстафий» и «Северный орел» — на последнем находился контр-адмирал Елманов, еще в Копенгагене назначенный помощником командующего «обшивной» эскадрой, — фрегат «Надежда Благополучия» и бомбардирский корабль «Гром»), распался у берегов Пиренейского полуострова. Поврежденный штормом «Северный орел» повернул обратно к берегам Англии и укрылся в Портсмуте, где и выяснилась полная непригодность корабля. Туда же, в Портсмут, дважды возвращался с пути — менять нижние ванты, бизань- и грот-мачту — «Гром». Наконец, в штормовых просторах Атлантики надолго потерялась «Надежда Благополучия», и к Гибралтару 6 ноября пришел только «Евстафий».
Сборным пунктом судов «обшивной» эскадры в Средиземном море заранее был назначен рейд Порт-Магона на Менорке (Балеарские острова). Поэтому, чтобы не терять времени еще в одном промежуточном пункте, Спиридов отменил рандеву в Гибралтаре, передав капитану встречного английского судна письмо для Грейга, с попутным ветром вышел из Гибралтарского пролива и 18 ноября был уже в Порт-Магоне.
Там в довершение ко всем испытаниям, выпавшим на долю престарелого моряка («До сего числа еще ни один час не прошел, когда бы я без прискорбности пробыл», — писал он), его постигло уже безутешное горе: он потерял младшего из двух своих сыновей, зачисленных в экспедицию «ради практики в дальних вояжах».
Удар был тяжелым, но не последним.
«...23 ноября, — сказано с предельной лаконичностью в краткой «Выписи из дневных записок», принадлежащих второму сыну адмирала, — прибыл к нам на английской бригантине граф Федор Григорьевич Орлов (младший брат фаворита, подвизавшийся вместе с ним в Ливорно. — Е. Ю.) и навещал печалию объятого г. адмирала Спиридова, которого сын генерал-адъютант Андрей Григорьевич Спиридов того дня умер...»
Не ради соболезнования адмиралу прибыл, однако, в Порт-Магон Федор Орлов, а специально для того, чтобы в самый неподходящий момент вручить первому флагману инструкцию и объявить «высочайшую волю».
На рейде Порт-Магона выяснилось то, что адмирал предвидел в пути: по воле Екатерины ее фаворит, не имевший ни таланта военачальника, ни боевой практики, ни знаний, был назначен главнокомандующим всеми русскими вооруженными силами — десантными войсками и флотом — на Средиземном море только потому, что императрице показалось, будто «графу Орлову, по долгой его тамо бытности и знанию, довольно известны быть должны тамошние обстоятельства и народы». (Приписка Екатерины к инструкции Спиридову.)
«Обшивная» эскадра поступала в полное подчинение Алексею Орлову.
VI
К чему могло привести «главнокомандование» фаворита, показало ближайшее будущее.
Сам факт прибытия кораблей «обшивной» эскадры в Средиземное море разрозненными группами исключительно из-за желания Алексея Орлова поскорее заполучить их под свое начало (документы подтверждают давление, которое фаворит оказывал на Петербург, требуя подгонять Спиридова) был стратегической ошибкой. Она привела к потере выгодного преимущества внезапности.
В конце декабря 1769 года из всего состава эскадры на рейде Порт-Магона стояли только четыре линейных корабля, один фрегат и четыре малых судна. Пятый линейный корабль — «Ростислав» — лишь в январе 1770 года прошел Гибралтарский пролив на пути из Англии к Менорке, но попал в крепкий шторм, приведший к потере бизань- и грот-мачты, и очутился не в Порт-Магоне, а у Сардинии, затем в Генуе. Шестой — «Европа» — еще в момент отплытия из Англии сел на мель, потерял руль, получил пробоину и снова был вынужден задержаться в промежуточном порту, где его принял капитан 1 ранга Клокачев (командир «Северного орла», поставленного на прикол), сменивший умершего Корсакова. Остальные суда присоединились к «обшивной» эскадре в марте — июне у берегов Мореи и в Архипелаге.
Гибралтар (старинная гравюра)
В общем задолго до встречи противник узнал, что русские корабли находятся в Средиземном море. Последующая задержка судов вдали от театра военных действий позволила неприятельскому командованию предупредить свои гарнизоны в Морее, на островах Архипелага, в Малой Азии, усилить их, снабдить запасом продовольствия, подготовить к более упорному сопротивлению, а главное, предпринять соответствующие меры к тому, чтобы помешать успеху вооруженного восстания против «Блистательной Порты» на Балканах и в Греции. Третья ошибка, допущенная Орловым, заключалась в том, что он вновь раздробил силы эскадры, хотя последняя и без разделения пока что насчитывала почти втрое меньше вымпелов, чем при отплытии из Кронштадта. Не считаясь с необходимостью концентрации сил для нанесения первого удара по неприятелю, Орлов затребовал три судна (линейный корабль «Три иерарха», фрегат «Надежда Благополучия» и пакетбот «Почталион») в Ливорно, а остальным приказал следовать к берегам Мореи, в порт Витуло, где высадить десант, что должно было послужить сигналом к началу восстания греческих патриотов.
Пять судов (шестое — пинк «Сатурн» — было оставлено в Порт-Магоне, чтобы дождаться выздоровления больных моряков, свезенных на берег) вместо двадцати двух (общее число вымпелов «обшивной» эскадры, ибо вместо разбитого на рифах Скагена пинка в ее состав были включены два транспорта, зафрахтованные в Англии) — вот что по вине Екатерины и Орлова привел Спиридов 17 февраля 1770 года к Морее