Подчиняясь предписанию, Чичагов снова повел корабли из Колы к Шпицбергену и оттуда во льды, снова встретил непреодолимый ледяной барьер в широте 80°30' и снова был вынужден повернуть в Архангельск, после чего доложил Адмиралтейств-коллегии:
«...Старались, в сходствие данным нам повелением, плыть по назначенному пути и преодолевать встречающиеся препятствия, дабы получить успех в намеренном предприятии, и за нужное почиталось не отдаляться от настоящего пункта, где мы находились, а в противном случае упущено было б время, которое надлежало употребить в пользу; для того почасту излишне отваживались в приближение ко льдам, заходили в бухты, лежали в дрейфе между редко носящихся льдин и по большей части в тумане; все это преодолено с великим трудом, терпением и беспокойством».
Независимо от того, что экспедиция Чичагова не достигла цели, три плавания, совершенные участниками ее, сыграли важную роль в подготовке моряков.
Таким образом, и поход фрегата «Надежда Благополучия» в Ливорно, и походы судов полярной экспедиции к Шпицбергену и дальше во льды способствовали главному, чего добивалась обновленная Адмиралтейств-коллегия, постоянно ратуя за дальние плавания: тренировке личного состава флота, его безотказной готовности решить любую задачу, поставленную перед моряками в каких угодно широтах. И вот почему так много было сделано в шестидесятые годы помимо указанных выше походов. Окончание долголетних гидрографических исследований адмиралом Нагаевым, опись Токмачевым побережий Каспийского моря, открытие Ляховских, Медвежьих и последних Алеутских островов, экспедиция Креницына и Левашева на Дальний Восток, повседневные практические плавания в самых суровых условиях были осуществлены благодаря правильной, целеустремленной деятельности Спиридова и его соратников по руководству флотом.
Все это еще должно было принести свои плоды.
V
Хотя состояние кораблей было еще далеким от идеального, все же флот по своим боевым качествам, и прежде всего по боевой подготовке личного состава, мог отвечать требованиям, какие предъявила ему в 1768 году война с «Блистательной Портой»: он располагал кадрами для действий вдали от своих баз, на морских коммуникациях противника, в его тылу, например на обширном пространстве Средиземного моря. Это и позволило предпринять поход, отважный по замыслу и неожиданный для всего мира по результатам, известный под названием Архипелажской экспедиции.
Задача, порученная морякам, была не из легких. Сравниться с ней не могло ничто предыдущее на протяжении всей истории русского флота. Балтийской эскадре предстояло пройти из Кронштадта вокруг Европы на восток Средиземного моря, к берегам Мореи, Архипелага, Леванта, и вместе с армейскими частями начать военные действия на тыловых коммуникациях противника. Иными словами, надо было отвлечь на себя как можно большее количество неприятельских войск и тем облегчить русским армиям Панина, Румянцева и Долгорукова борьбу против султанских полчищ на берегах Черного моря. Вероломное нападение крымского хана — султанского вассала на Украину и вторжение шестидесятитысячной ханской армии в пределы России значительно осложнили эту борьбу и требовали экстраординарных мер для изменения хода войны. Так и было записано в «Собственноручном журнале» (дневнике) С. К. Грейга, тогда капитан-бригадира и командира линейного корабля «Три иерарха». Говоря о задаче, поставленной перед моряками, Грейг весьма четко определил ее следующими словами:
«...Цель экспедиции заключалась в том, чтобы произвесть диверсию в этих местах и беспокоить турок в той части их владений, где они менее всего могли опасаться нападения, по причине затруднений, с какими должно быть сопряжено отправление вооруженной силы от самых крайних пределов Балтики в моря столь отдаленные...»
Немало было сомнений в успехе похода: и когда началась подготовка его, и когда корабли находились уже в пути.
Сомневались Екатерина и ее окружение, боясь больше всего насмешек, если поход не удастся. Сомневались потому, что не знали ни качеств моряков, ни естественных трудностей, неизбежных в таком плавании, относя их за счет нерасторопности и неумения, что было ясно из панических писем Екатерины к Спиридову, пока эскадра медленно, чересчур медленно, по мнению нетерпеливой императрицы, совершала свой путь вокруг европейского континента. А неверие в качества русских моряков побудило Екатерину обратиться к «варягам». Приглашенные ею наемники из разных флотов, такие, например, как Эльфинстон и Арф, причинили экспедиции слишком много зла и принесли слишком мало пользы.
Сомневались в успехе похода и морские специалисты за рубежом, располагая в общем правильными сведениями о недостатках материальной части русского флота и поэтому не веря в его возможности. Сомневались, ибо не представляли того, о чем предупреждал сослуживец знаменитого Кука англичанин Тревнин, аттестуя русских матросов: «Нельзя желать лучших людей, ибо неловкие, неуклюжие мужики скоро превращались под неприятельскими выстрелами в смышленых, стойких и бодрых воинов».
Что же касается самого противника, то его мнение о походе было сформулировано султаном. Последний с наивной непосредственностью могущественного невежи заявил, что отказывается даже понимать, как это корабли могут добраться морем из Кронштадта к берегам Турции. Впрочем, в географии был слаб не только турецкий султан. Известно сказанное той же Екатериной: «Имеют ли грузинские владения порты на Каспийском или на Черном море? Тифлис стоит на одних картах на Черном, на других на Каспийском море, а в иных на середине земли...» Известно, что и предшественница Екатерины, та самая, что имела шесть тысяч платьев, а в баню ходила два раза в год — в страстную субботу и в сочельник, всю жизнь полагала, будто в Англию можно проехать в карете по сухопутью.
Понятно, что ни о какой сверхдальновидности Екатерины и ее окружения, в частности братьев Орловых, при посылке русской эскадры в Средиземное море всерьез не стоит и рассуждать. Посылая эскадру вокруг Европы, Екатерина, подбиваемая Алексеем Орловым и его клевретами, уверявшими в безусловной готовности славянских народов на Балканах свергнуть оттоманское иго (до этой готовности тогда было еще далеко), шла на явный риск. И то, что рискованное предприятие не закончилось крахом (вернее, неудачи преждевременного по условиям подготовки восстания на Балканах были заслонены славой Наварина, Хиоса, Чесмы, Патраса, Дамиетты), а превратилось поистине в торжество русского флота, заслуга моряков, благодаря которым невозможное, как считали почти все, стало возможным.
Моряки готовились к Архипелажской экспедиции, точнее, к плаваниям, подобным ей, с 1763 года, когда еще только был задуман поход фрегата «Надежда Благополучия» в Ливорно. И даже само название первой эскадры, отправленной в Средиземное море, — «обшивная» — носило в себе свидетельство опыта, приобретенного в том походе. Прежде чем пуститься в дальнее плавание, моряки обшили корпуса кораблей снаружи дополнительным рядом дюймовых досок с прокладкой из овечьей шерсти, чтобы подводную часть не источил морской червь, как это произошло с «Надеждой Благополучия».
Адмиралтейств-коллегия предпринимала все, что было в ее власти и силах, для наилучшей подготовки похода, но, разумеется, не сумела устранить конструктивные недостатки судов. Многие корабли, построенные еще в годы пренебрежения к флоту, носили на себе давнюю печать «неосмотрения»: были скреплены деревянными нагелями или гвоздями вместо сквозных болтов, имели непрочный рангоут и т. тт. Вдобавок дополнительная обшивка значительно уменьшила скорость хода, увеличила осадку, повлияла на загрузку. Артиллерийское вооружение эскадры, несмотря на большое число стволов и наличие универсальных единорогов, также оставляло желать лучшего, ибо своевременные ходатайства Адмиралтейств-коллегии об улучшении литья корабельных пушек чаще всего не принимались во внимание ради экономии средств, отпускавшихся флоту.
И тем не менее в июле 1769 года «обшивная» эскадра начала дальнее плавание. Она к тому времени состояла из восемнадцати разнотипных и разнокачественных судов: линейных кораблей «Европа» (командир — капитан 1 ранга Корсаков), «Святослав» (капитан-бригадир Барж), «Евстафий» (капитан 1 ранга Круз), «Три иерарха» (капитан-бригадир Грейг), «Ианнуарий» (капитан 1 ранга Борисов), «Три святителя» (капитан 1 ранга Роксбург) и «Северный орел» (капитан 1 ранга Клокачев); фрегата «Надежда Благополучия» (капитан 3 ранга Аничков); бомбардирского корабля «Гром» (капитан-лейтенант Перепечин) — прочного мелкосидящего судна, предназначенного для обстрела приморских крепостей; четырех пинков (корветов, вооруженных 22 пушками каждый) — «Соломбала» (капитан-лейтенант Мистров), «Лапоминк» (капитан-лейтенант Извеков), «Сатурн» (капитан-лейтенант Лупандин), «Венера» (капитан-лейтенант Поповкин); двух пакетботов (вооруженных посыльных судов) — «Летучий» (лейтенант Ростиславский) и «Почталион» (лейтенант Еропкин); двух галиотов и одного бота. Артиллерию эскадры составляли 640 пушек разных калибров. Помимо личного состава —3011 человек, на судах находились взятые сверх нормы десантные войска — восемь рот Кексгольмского пехотного полка и две роты артиллеристов, мастеровые для ремонта кораблей и артиллерии, в общей сложности 5582 человека. Зная размеры и вместимость судов эскадры, можно лишь удивляться, как удалось разместить такое количество людей не на день и даже не на месяц, а на долгих четыре года!..
По совету Мордвинова и общему мнению Адмиралтейств-коллегии Екатерина предложила командование эскадрой Спиридову, тогда еще вице-адмиралу. Он непосредственно руководил подготовкой и комплектованием кораблей и несравненно лучше других военачальников знал достоинства и недостатки эскадры. К изумлению и недовольству императрицы, Спиридов отказался от лестного назначения, ссылаясь на возраст (ему исполнилось шестьдесят лет) и на болезни.
Этому не поверил никто. Для истинного моряка-пат