.
Турция, покинутая своими союзниками, оказалась в одиночестве.
К кампании 1791 года, в которой предполагалось окончательно разгромить турецкий флот, черноморские моряки под руководством Ушакова готовились упорно и тщательно.
Ещё в январе 1791 г. Потёмкин назначил контр-адмирала Ушакова членом Черноморского адмиралтейского правления, «в котором, — писал он Ушакову II января 1791 г., — вам и присутствовать когда отправляемое вами, при командовании флотом служение может позволить»[194].
Таким образом, весь Черноморский флот с его многочисленными вспомогательными службами сосредоточился теперь в руках Ушакова.
В феврале 1791 г., уезжая в Петербург, Потёмкин секретным ордером поставил перед Ушаковым главную задачу: «Поручаю в. п. устремить все ваши силы и способы к скорейшему приготовлению флота… Я благонадёжен на усердие ваше к службе, что всё будет исправлено в скорости»[195].
Действительно, все корабли, фрегаты и мелкие суда к маю были готовы выступить в море. Еще в марте крейсерские суда начали разведывательные походы. Русские крейсеры доходили до анатолийских берегов и приводили захваченные турецкие транспортные суда с пленными турками, от которых получали некоторые сведения о состоянии турецкого флота.
Турция мобилизовала последние резервы и пополнила Дунайскую армию. Селим III не терял надежды уничтожить русский флот. Из так называемых варварийских владений Турецкой империи были стянуты в Константинополь местные эскадры. Здесь развевались флаги тунисцев, алжирцев, триполийцев и жителей албанского побережья — дульциниотов. Все это были смелые и предприимчивые мореходы, умелые в нападениях на торговые корабли и прибрежные населённые пункты. Верховное командование флотом находилось в руках капудан-паши Гуссейна. В его распоряжении было восемь адмиралов. Среди них находился прославленный смелыми пиратскими набегами на Средиземном море храбрый алжирский паша Саид-Али.
На него султан возлагал большие надежды. В нём он хотел найти достойного противника «Ушак-паши». По дошедшим слухам, Саид-Али самоуверенно обещал султану привезти в Константинополь закованного в цепи непобедимого Ушакова.
Под флагом Гуссейна собралось восемнадцать линейных кораблей, семнадцать фрегатов и более сорока разных других вооружённых судов. Турецкое командование предполагало захватить русские суда в плен абордажем. Варварийские отряды хорошо владели этим видом боя.
Задержанный стягиванием сил и долгими сборами, сводный турецкий флот появился в Чёрном море лишь в начале июля 1791 г.
Севастопольский флот ещё в начале мая был готов выйти в море при первом появлении неприятеля. Он насчитывал пятьдесят четыре военных судна, из них шестнадцать линейных кораблей.
«Считая флот готовым к выходу в море, — писал Потёмкин Ушакову 11 мая 1791 г., — я сим предписываю тотчас вам выступить по прошествии весенних штормов… Направьте плавание к румелийским берегам, и если где найдёте неприятеля, атакуйте… Я вам препоручаю искать неприятеля где он в Чёрном море случиться и господствовать на Чёрном море, чтобы наши берега были нм неприкосновенны»[196].
В начале июля кубанский и кавказский корпуса под командованием генерала Гудовича осадили город и крепость Анапу. От пленных Гудович узнал, что осаждённые ждут прибытия турецкого флота себе на помощь. Об этом он сообщил Ушакову.
10 июля Севастопольский флот в числе шестнадцати линейных кораблей и двадцати девяти других судов вышел в море, держа курс на Керченский пролив, для «поисков неприятельского флота, оказавшегося в той стороне»[197].
На следующий день у мыса Айя, южнее Балаклавы, на востоке показалась небольшая группа неприятельских судов. Утром 12 июля появился и весь турецкий флот, состоявший из восемнадцати кораблей, семнадцати фрегатов и двадцати двух разных мелких судов[198].
Противники достаточно сблизились, чтобы, построившись в боевую линию, начать сражение. Но турецкий адмирал явно уклонялся от боя.
«От сего времени четыре дня сряду ходил я с флотом соединённо против онаго всегда в виду, в близком расстоянии, и прилагал всевозможное старание, дабы его атаковать и дать решительный бой, — доносил Ушаков Потёмкину. — Но когда я был на ветре, всегда он старался уклоняться от нашего флота и искал случай выигрывать ветер, но я всегда его во оном предупреждал дать с лучшею пользою баталию с ветра»[199].
Так и не удалось Ф. Ф. Ушакову навязать турецкому флоту сражение. Он дважды с передовыми кораблями настигал противника и «принуждал строиться к бою». Но всякий раз большинство его кораблей отставало из-за тяжёлого хода настолько, что, по словам Ушакова, «день приходил уже к вечеру, а корабли нашего флота не все ещё были в собрании».
А тем временем неприятельский флот, обладая хорошими мореходными качествами, уходил далеко на юг.
В четырёхдневной погоне за турецким флотом на некоторых русских судах от крепкого ветра, большого волнения и качки появилась течь, обнаружились поломки рангоута, снастей и другие «заметные повреждения». По наблюдениям Ушакова, турецкие корабли тоже имели «немалое повреждение». При таких условиях Ушаков не решался продолжать погоню. Находясь в девяноста пяти верстах от Балаклавы, он вернулся 18 июля в Севастополь, чтобы как можно скорее устранить неисправности и снова идти в море. «Почитаю, что он (противник — А. А.), будучи весьма в превосходных силах, ещё не умедлит возвратиться к нашим берегам для решительной баталии, чего и я со флотом нетерпеливо ожидаю, ибо сия баталия должна быть решительна», — писал Фёдор Фёдорович Потёмкину[200].
Генерал Гудович, пользуясь тем, что турецкий флот был отвлечён преследованием Ушакова и, наконец, ушёл на юг, усилил бомбардировку города и крепости. Утром 22 июля войска пошли на штурм и в жестоком бою взяли Анапу. Более восьми тысяч турок и черкесов погибли в сражении, много их утонуло в море. В плен попало свыше тринадцати тысяч человек.
На следующий день после падения Анапы на горизонте появился турецкий флот. Однако скоро на нём заметили, что Анапа находится в руках русских. Делать здесь было нечего, и турецкий флот ушёл к румелийским берегам.
Уход флота противника дал возможность генералу Гудовичу овладеть ещё одной приморской крепостью — Суджук-кале.
Отсутствием турецкого флота у дунайских берегов воспользовался и командующий Дунайской армией кн. Репнин. 27 марта были взяты город и крепость Мачин. Через несколько дней пал город Браилов. Здесь турки потеряли около четырёх тысяч человек. Разрушив крепость и другие укрепления, русские войска вернулись в Галац, и в течение двух месяцев не предпринимали решительных действий.
Визирь воспользовался передышкой и стянул в район Мачина, Браилова и Бабадага крупные силы. Под Мачином стал сам верховный визирь Юсуф-паша с восьмидесятитысячным войском. Сюда подтянулись уцелевшие суда турецкий Дунайской гребной флотилии.
Потёмкин приказал Репнину уничтожить армию визиря при Мачине. 27 июня Репнин предпринял наступление четырьмя колоннами и на следующий день в кровопролитном шестичасовом сражении разбил армию визиря. Турки потеряли около пяти тысяч убитыми и в беспорядке бежали к Гирсову.
Русским досталось тридцать пять медных пушек и пятнадцать знамён.
Потеря Анапы и Суджук-кале и тяжёлое поражение под Мачином заставили султана и его диван подумать о мире. Верховный визирь запросил перемирия и вступил в переговоры с Репниным о мире. Но турки не спешили с подписанием предварительных условий мира. Их флот был ещё невредим и, хотя очень осторожно, искал случая или высадить десант в Крыму, или разбить русский флот. При таких условиях было бы легче добиваться почётного мира.
Ф. Ф. Ушаков, получив известия, что турецкий флот собрался в портах Румелии, 29 июля вышел в море с шестнадцатью кораблями, двумя фрегатами, двумя бомбардирскими судами, репитичным судном и семнадцатью крейсерами. Авангардом командовал капитан генерал-майорского ранга Голенкин, арьергардом — капитан-бригадир Пустошкин. Оба были храбрыми и талантливыми помощниками Ушакова. Вместе с ним они окончили Морской корпус, одновременно получили мичманские чины. Теперь они честно служили под начальством своего знаменитого товарища по корпусу.
С. А. Пустошкин.
К сражению Ушаков готовился внимательно, стараясь учесть условия боевой встречи с противником и возможность абордажного боя.
Из одиннадцати крейсеров во главе с лучшим фрегатом «Св. Марк» была создана резервная эскадра «для абордажей и прочих могущих быть надобностей». Количество людей на эскадре было увеличено[201]. Кроме того, Ушаков выделил резервные корабли и фрегаты, которые предполагал бросить на опасные участки боя или создавать ими решающий перевес в силах в направлении своего основного удара.
31 июля около двух часов дня на русских эскадрах заметили турецкий флот, стоявший на якоре в пяти милях от мыса Калиакрия под прикрытием большой береговой батареи. Здесь находилось восемнадцать больших кораблей, из них девять под адмиральскими флагами, десять больших и семь малых фрегатов и много других мелких судов.
Всего семьдесят восемь боевых единиц[202].
Ушаков тремя походными колоннами под всеми парусами решительно двинулся между берегом и судами противника и, несмотря на сильнейший огонь с батарей, отрезал турецкий флот от сообщения с берегом. Этим оригинальным и исключительно смелым манёвром флот Ушакова с самого начала занял очень выгодное положение (см. схему 5).