С. Смиту, как мы видели, в самом начале не удалось провести Ушакова. Позднее, во время блокады французского гарнизона в крепости Корфу, Нельсон снова старался заставить русского адмирала с эскадрой снять осаду Корфу и идти на помощь английскому флоту.
Турецкая эскадра, оставшись одна, конечно, не смогла бы удержать блокады, особенно учитывая враждебное отношение греческого населения островов к туркам.
31 декабря (11 января) 1798 г., например, русский посол Томара писал Ушакову: «На сих днях отозвался мне командор Сидней Смит, что адмирал Нельсон пишет вашему превосходительству дабы на подкрепление сухопутных сил… короля Обеих Сицилий… к Анконе отправленных, оставя… блокаду острова Корфу туда же с эскадрою вам вверенною на вящее стеснение Анконы отправились и обложили оную с морской стороны… Я прошу ни под каким видом с турецкою эскадрою не расставаться и блокады крепости в Корфу одним туркам не оставлять».
Всё же Томара советовал «в удовлетворение требований лорда Нельсона» отправить к Анконе «довольно сильный отряд»[272].
Ушаков послал в Адриатическое море эскадру из шести судов под командой контр-адмирала Пустошкина. Но это было сделано не по требованию Нельсона, а для уничтожения трёх французских кораблей, вышедших из Анконы к островам Лиса и Лезина с видимой целью доставить к Корфу подкрепление осаждённому гарнизону[273].
Исключительно из дипломатических соображений Ушаков первый сделал шаг к установлению делового контакта с союзным английским флотом и написал Нельсону несколько писем. В первом письме он поздравил английского адмирала с победой у Абукира, сообщал о планах соединённой эскадры и посылал опознавательные сигналы на случай встречи русских и английских кораблей. Но Нельсон ответил лишь на третье письмо, когда узнал об успешном занятии островов. Письма Нельсона были внешне учтивы и любезны. На самом же деле он ненавидел русских и терпеть не мог Ушакова, видя в нём опасного соперника.
«Я ненавижу русских», — не раз откровенно говорил он окружающим[274].
В Петербурге не очень верили и своему новому союзнику — Порте Оттоманской, совместное военное выступление с которой так неожиданно сложилось. По уходе Ушакова в Средиземное море ещё долго продолжались переговоры русского посла Томары с диваном о подписании союзного договора, о статуте освобождённых бывших венецианских островов, которые Порте очень хотелось присоединить к своей империи.
Чтобы Турция не переметнулась, чего доброго, к своему бывшему союзнику — Франции, русское правительство хотело как можно глубже и острее перессорить их.
В секретном отношении Томары к Ушакову от 13 ноября 1798 г. были совершенно откровенно изложены важнейшие задачи русской политики относительно Турции. Ушакову рекомендовалось со своей стороны соблюдать все принятые тогда международные правила войны, а Кадыр-бея с его сбродом в командах ничем не стеснять, разрешая туркам делать что угодно с французскими пленными: пусть режут, убивают, грабят, нарушают капитуляции — всё это мол будет только наруку русской политике.
«Дозвольте мне, ваше превосходительство, — писал Томара Ушакову, — открыть вам в тайне высшей степени, что намерение высочайшего двора есть стараться чем можно более раздражить взаимно Порту и Францию». Добиваться этого, по мнению Павла и его посла, нужно следующим путем:
«Соблюдая с вашей стороны в рассуждении французов правила войны вообще принятые не должно понуждать к наблюдению их турков. Пущай они что хотят делают с французами, и турецкий начальник хотя в самом деле вам подчинён, но в наружности товарищ», поэтому «нарушение им капитуляции вам приписано быть не может, потому что отдающиеся гарнизоны в его распоряжении остаются, относительно отправления их восвояси или Турцию; а вам обременяться пленными не следует и невозможно»[275].
Таков был моральный облик императора Павла I, которого дворянские и буржуазные историки пытались изобразить великодушным и благородным рыцарем.
К большой чести Ф. Ф. Ушакова, он не побоялся, вопреки подобным наставлениям, категорически запретить туркам обычный для них грабёж и бесчеловечность по отношению к пленным и населению. Ушаков строго следил за этим. И за всё время экспедиции он действительно не допустил никаких насилии над населением или пленными. Он всегда строго и честно выполнял условия капитуляции. В этом ему дружно помогала вся масса русских офицеров и матросов. Русские моряки под руководством своего знаменитого флотоводца продемонстрировали перед всем миром подлинные образцы гуманизма, военной дисциплины и высокой моральной культуры.
2. Занятие Ионических островов
Среди Ионического архипелага, протянувшегося вдоль западного берега Балканского полуострова, выделялись сравнительно большие острова: Корфу, Паксо, Св. Мавра, Кефалония, Итака, Занте и Цериго. Острова эти, известные ещё под названием «Семь островов», принадлежали издавна Венецианском купеческой республике. Но в начале 1797 г. французская эскадра под командованием контр-адмирала Брюйэ захватила их и по Кампоформийскому договору с Австрией они были присоединены к Франции.
В архипелаг входили и другие острова, поменьше, например: Фано, Антипаксо, Мерлера, Самотраки, Меганиси, Каламо, Церигото, о-ва Строфадия и др.
С древнейших времён острова были заселены греками. Климат здесь мягкий, больших морозов почти не бывает. Зима и весна дождливы, но лето жаркое и сухое. Лучшим временем года считается осень.
Население занималось земледелием, садоводством, виноградарством и огородничеством. Скот держали только рабочий и очень мало. По свидетельству генерал- майора Вяземского, побывавшего на Ионических островах в 1804–1805 гг. и оставившего интереснейший «Журнал», на о. Корфу насчитывалось не более 500 лошадей, до 300 волов «для пахоты», коров же совсем не было[276].
На островах в изобилии росли маслины, апельсины, лимоны, виноград, которые перерабатывались и приносили значительные доходы населению. Например, по словам Вяземского, главнейшими продуктами островов Корфу, Паксо, Занте и других были деревянное масло и вино[277]. Своего хлеба хватало только на несколько месяцев, поэтому пшеница доставлялась с материка.
Широко развито было рыболовство. Много ловили кефали, икрой которой оживлённо торговали.
Некоторые острова имели хорошо развитые ремёсла: кожевенное, ювелирное, ткачество, шелкопрядение и др. Однако Вяземский был невысокого мнения о ремесленных изделиях. В «Журнале» он отмечает, что на островах «художников много, но работают весьма нехорошо»[278].Остров Занте был известен выделкой кож, а Кефалония — ликёрами.
По французским данным в 1799 г., на островах жило 242 543 человека[279]. Классовое расслоение населения было ярко выражено. Дворянско-аристократическая верхушка в конце XVIII в. была небольшой и довольно захудалой, но всё еще пытавшейся играть первенствующую роль в управлении островами. Крепостнические отношения почти исчезли.
Мелкое крестьянское землевладение было развито широко. Среди крестьян выделялась значительная зажиточная прослойка. В городах сосредоточивались буржуазия, ремесленный и мелкоторговый люд. Классовые противоречия в городе и деревне не раз обострялись.
Морской офицер Броневский, побывавший на Ионических островах в 1805–1810 гг., сообщает, как французы пытались воспользоваться классовым антагонизмом для закрепления своей власти на островах. Но они ничего не сделали для населения, «кроме того, что некоторым, кои более им помогали, дали лучшие земли», отобрав их у тех, кто нм не нравился[280].
Не удивительно поэтому, что всё поголовно крестьянство, узнав о прибытии русской эскадры для изгнания французов, поднималось против них. Французская буржуазия давно уже перестала церемониться с чужой собственностью в завоёванных землях. Против неё на островах выступали местное дворянство, большинство буржуазии и крестьянства.
Таким образом, абсолютное большинство населения Ионических островов желало избавиться от тяжёлого владычества французов и всемерно помогало русским.
Соединённые эскадры, выйдя из Дарданелл, только на короткое время останавливались у островов Хиоса и Идры, чтобы переменить лоцманов и захватить с собой восемь лёгких кирлангичей.
Ф. Ф. Ушаков решил завладеть сначала островом Цериго, самым южным из бывших венецианских островов, который служил французам промежуточным пунктом связи с Египтом.
24 сентября фрегаты «Григорий Великия Армении» и «Счастливый» отправились к Цериго с письменным воззванием Ушакова, в котором жители островов призывались «воспользоваться сильною помощью соединённого оружия… для низвержения несносного ига… и для приобретения прямой свободы…»[281].
Из этого воззвания население острова узнало о целях прибытия русского флота в Средиземное море и единодушно поднялось против французов.
Французский гарнизон, состоявший из пяти офицеров и ста пяти солдат, покинул город и укрылся в двух приморских крепостях.
28 сентября Ушаков с флотом подошёл к Цериго и высадил десант. Фрегаты открыли огонь по крепости. Французский отряд, находившийся там, без единого выстрела спустил флаг и начал отступать в другую крепость, Капсала, стоявшую на противоположной стороне острова.
Крепость Капсала стояла на высокой и крутой скале и была обнесена высокими стенами. Засевшие в ней французы готовились упорно защищаться. Десантный отряд из трёхсот русских и двухсот пятидесяти турок, с несколькими полевыми пушками и боеприпасами, преодолев труднопроходимую горную местность, изрезанную оврагами, подошёл к крепости. С судов были свезены несколько тяжёлых пушек и доставлены к крепости. Скоро были построены две батареи для устройства брешей в крепостных стенах. К 1 октября всё было готово к штурму. Командир десанта капитан-лейтенант Шостак пр