Почему и с их стороны не воспрепятствуется Карцова эскадре войтить для исправления в черноморские порты, напротив того всем других наций военным кораблям вход туда возбранён будет...»[387].
Так как эскадры Ушакова не могли немедленно вернуться на родину из-за зимних штормов и крайней неисправности большинства судов, то Томаре предписывалось всемерно стараться убедить Порту, что русский флот, выполнив задачи по обеспечению её границ от французов, уходит обратно в свои порты, но должен предварительно привести свои суда в порядок.
«Таковым же... рескриптом, — писал Томара Ушакову 25 ноября 1799 г., — повелено мне предуведомить Порту об отзыве в черноморские порты наши эскадры в командовании вашего превосходительства (находящиеся) дав сей поступи вид ненадобности оной далее при берегах Италии и безопасности, в которой находится действительно Порта от всякого нападения на границы свои со стороны Франции за отдалённостью сей державы и настоящей ничтожностью морских её сил; также и для необходимой починки эскадры...»[388].
Медаль с изображением адмирала Ушакова в виде мифического Одиссея, поднесённая Ф. Ф. Ушакову жителями острова Итака.
Истинные цели ухода из Средиземного моря и время отплытия эскадры Томара предлагал Ушакову «держать в непроницаемой тайне...».
Много сил и труда пришлось затратить Ушакову, чтобы подготовить суда эскадры к благополучному возвращению в черноморские порты. Пришлось капитально ремонтировать почти все корабли. Доставка необходимых материалов в Корфу была сопряжена с чрезвычайными трудностями. В каком состоянии находились суда эскадры, видно из донесения Ушакова Адмиралтейств-коллегии от 24 января 1800 г.
«...Все суда, вверенных мне эскадр, 2 лета и 2 зимы беспрерывно находятся в действиях против неприятеля при многократно случающихся жестоких крепких ветрах и волнениях, от чего пришли в расстройку и имеют многие повреждения членов от гнилости и подломов. Верхняя обшивка на них в подводной части от чревоядия вся сгнила и местами спадывает, в настоящей обшивке в подводной части, в стыках и пазах, пенька ослабла... от чего оказалась в кораблях великая течь и без большого исправления все они в море быть весьма опасны, почему и нужно сделать им большое достаточное во всём исправление, чего в здешних местах, по неимению достаточного числа лесов, припасов и материалов и мастеровых людей, исполнить невозможно...»[389].
Медаль с портретом адмирала Ушакова на лицевой стороне и изображением русской эскадры—на обратной, преподнесённая Ф. Ф. Ушакову от населения острова Кефалонии.
Положение флота было тяжёлое. Но Ушаков из всех сил стремился не только отремонтировать, но и привести его в боевой вид, чтобы, проходя через проливы, внушить Порте уважение к русской морской силе.
Шесть месяцев черноморцы чинили свои суда, заменяли гнилые корабельные части новыми, меняли истрёпанные паруса и такелаж. Благодаря огромному усилию Ушакова и его славных экипажей удалось привести эскадру в сравнительно удовлетворительное состояние.
Теперь снабжать эскадру продовольствием стало ещё труднее, чем раньше. Порта отказалась давать провиант для эскадры Пустошкина и Карцова под тем предлогом, что они не вошли в соглашение. Из Черноморского правления продовольствие поступало редко, а под конец и вовсе прекратилось. Денежные суммы, отпущенные на содержание эскадры, были расхищены чиновниками интендантства и совершенно нельзя было разобраться, откуда Ушаков должен был получать деньги. А у него, кроме эскадр Пустошкина и Карпова, находилось ещё три батальона гренадеров.
Только огромный опыт Ушакова и его большие административно-хозяйственные способности спасли флот от голода и катастрофы. Жители Республики семи островов из чувства благодарности и глубокого уважения к России помогали Ушакову снабжать моряков всем необходимым, не считаясь с формальностями в денежных расчётах.
За 6 месяцев пребывания на островах эскадры, готовившейся к возвращению на родину, жители их выражали огромное уважение и признательность русским морякам и их славному адмиралу.
Вход в Дарданелльский пролив со стороны Эгейского архипелага.
Депутация за депутацией являлись к Ушакову с выражением своих чувств благодарности. Жители о. Кефалонии в честь Ушакова выбили медаль с портретом и надписью на одной стороне: «Знаменитый почитаемый Фёдор Ушаков, главный русский флотоводец. 1800 г.», а на другой была изображена русская эскадра, освобождающая острова, и надпись: «Кефалония всех Ионических островов спасителю».
Остров Корфу преподнёс шпагу, украшенную бриллиантами, с выгравированной надписью: «Корфу — освободителю своему Ушакову».
Остров Занте подарил серебряный позолоченный щит, на котором были изображены семь Ионических островов и надпись: «Остров Занте приносит мужественному и храброму главному предводителю морских сил адмиралу Ушакову в знак благодарности к своему спасителю и победителю, исторгнувшему сей остров от беззаконного тиранского ига».
И многие другие острова, каждый по-своему, выражали свою благодарность прославленному адмиралу и уверяли в своей признательности русскому народу.
С своей стороны Ушаков подарил на память островитянам четыре вооружённые полугалеры, захваченные у французов, и в письме на имя Большого совета пожелал республике процветания и особенно советовал хранить полученное самоуправление и установленный порядок.
6 июля 1800 г. Ушаков покинул острова и вышел в море. 10 сентября эскадры бросили якорь в Буюк- дере.
Снова черноморцы были встречены жителями турецкой столицы бурными приветствиями. Султан благодарил Ушакова за его большие военные заслуги и умелое дружеское руководство турецкой эскадрой. Он подарил Ушакову второй бриллиантовый челинг, что случалось очень редко в Турции, и пять медных пушек, которые Павел I разрешил Ушакову оставить себе.
Члены турецкого дивана посетили Ушакова и выразили ему свои поздравления и благодарность.
26 октября 1800 г. Ушаков с эскадрой благополучно прибыл в Севастополь.
Героическая Средиземноморская экспедиция, увенчавшая Ушакова и русский флот лаврами мировой славы, закончилась.
В Средиземноморской экспедиции многогранный талант Ушакова выявился во всём своём блеске. Ушаков показал себя не только непревзойдённым для своего времени флотоводцем, но и недюжинным дипломатом, государственным деятелем и превосходным администратором.
Глава IXПоследние годы службы и жизни Ф. Ф. Ушакова
На родине Ушакова ожидали не триумф и заслуженная им бессмертная слава, а злобная несправедливость бездарных царедворцев во главе с венценосным монархом.
В Управлении Черноморского флота Ушаков застал большие перемены. Вместо Н. С. Мордвинова главным командиром Черноморского флота был назначен адмирал Виллим Фондезин, один из бездарнейших представителей иностранцев на русской службе.
Ничтожный Фондезин ненавидел Ушакова за его блестящий военный талант и мировую славу. Возвратившись в Севастополь, Ушаков не нашёл там себе применения. Его заставили несколько месяцев заниматься денежными и хозяйственными отчётами экспедиции, безнадёжно раскапывать и выяснять в канцелярских дебрях стоимость её.
Затем Ушаков, прослуживший в Черноморском флоте восемнадцать лет и фактически создавший его, был переведён в Петербург. Здесь его, новатора новой тактики корабельного флота, как бы в насмешку, назначили главным командиром гребного порта и начальником флотских команд.
Гребной флот отживал свой век. С 90-х годов XVIII в. гребные суда уже даже не строились, а наличные догнивали в опреснённых водах Финского залива.
Новое назначение Ушакова выглядело издевательством и было преднамеренно устроено его недоброжелателями из Адмиралтейств-коллегии. Можно себе представить, с каким гнетущим чувством покидал Ушаков свои родной Черноморский флот. Ещё тяжелее для него было отношение к флоту двора Александра I. При новом дворе победило мнение, что военно-морской флот в России не должен играть значительной роли. Противники петровских военно-морских традиций доказывали, что Россия сухопутная держава и её военная слава поддерживается только армией. Русские прославленные морские кампании — Гангут, Гренгам, Архипелагская экспедиция с Чесмой, черноморские победы Ушакова и средиземноморская эпопея с падением первокласснейших корфинских крепостей — не принимались в расчёт и просто замалчивались.
Александр I, считавший себя полководцем и поддерживаемый в этом ложном мнении придворными льстецами, ничего не смысля в морском деле, сделал скороспелые выводы о флоте.
Не удивительно поэтому, что талантливые и способные адмиралы стали не нужными.
Президентом Адмиралтейств-коллегии Александр I сделал Н. С. Мордвинова, а с преобразованием в 1802 г. коллегий в министерства Мордвинов стал министром военных морских сил.
Для выработки новых положений о флоте император учредил «Комитет образования флота» под председательством графа Александра Романовича Воронцова, ничего не понимавшего в морском деле. В этот комитет Ушакова не пригласили. Зато в него вошли такие бездарности, как адмиралы Виллим Фондезин, Н. С. Мордвинов, Балле и др.
В «Наказе» Комитету Александр I повелел «принять к извлечению флота из настоящего мнимого его существования, и к приведению оного в подлинное бытие».
В чём заключалось это «подлинное бытие» флота, видно из доклада Воронцова императору:
«По многим причинам... России быть нельзя в числе первенствующих морских держав, да в том ни надобности, ни пользы не предвидится. Прямое могущество и сила наша должна быть в сухопутных войсках...
Посылка наших эскадр в Средиземное море и другие дальние экспедиции стоили государству много, делали несколько блеску и пользы никакой»