Адмирал Ушаков в истории России: новый взгляд и новый формат — страница 10 из 16

«Слух один о явлении победоносного российского воинства на берега Италии приведет в трепет все французские ополчения»

В.В.Мусин-Пушкин-Брюс, полномочный русский министр при Неаполитанском королевстве, 6 ноября 1798 года.

Дипломатическая подготовка Итальянской компании

На настоящий момент неизвестны серьезные исследования поставленного вопроса. Многие авторы работ опускают его, или, возможно, непреднамеренно, искажают историческую истину. Вот, например, что говорится по данному поводу в цитируемой выше работе (В.Д. Овчинников, с. 74, 2001 г.): «Еще перед штурмом Корфу встал вопрос об участии соединённых русско-турецких эскадр в освобождении южных областей Италии. В начале 1799 года король Обеих Сицилий Фердинант IV при активном участии лорда Нельсона решил освободить от французов свои владения (выделено нами). Но вскоре его неорганизованное войско было разбито и рассеяно по всему Апеннинскому полуострову. Двадцать четвертого января французы захватили Неаполь, что поставило под угрозу существование обеих Сицилий. Тогда Нельсон, уже не рассчитывая на слабого монарха, направил Ушакову письмо с прошением о союзнической помощи (далее приводится выдержка из текста письма – прим. авт.).

Таким образом, идя навстречу просьбам союзников, во второй половине апреля 1799 года Ф.Ф. Ушаков направил к берегам Италии эскадру кораблей с десантным войском под командованием капитана 2 ранга А.А. Сорокина». (Справедливости ради надо отметить, что в последней книге автора (2014 г.) этого текста мы не обнаружили).

А теперь дадим картину того же эпизода, но реконструированную на основе изучения документов и сравним с тем, что приведено выше.

Необходимость Итальянской компании возникла в связи с наступлением французов в Италии. Захватив северную Италию, французы продолжили наступление к югу Италии, захватив Римскую область. На очереди было Неаполитанское Королевство, которое, как было показано выше, в качестве союзников имело Англию, Австрию, Россию и Турцию. К моменту прибытия соединённых русско-турецких эскадр в Средиземное море воодушевленный этим событием неаполитанский король Фердинант IV принял решение вступить в Римскую область для изгнания оттуда французов. Однако считал он, что встретит на своем пути серьезные трудности из-за хорошо укрепленных французами крепостей Чивита-Веккия (западное побережье Апеннинского полуострова) и Анкона (восточное побережье). В связи с этим у короля родилось предложение использовать эскадру Г. Нельсона для блокады с моря крепости Чивита-Веккия, а русско-турецких эскадр – Анконы. Это был совершенно разумный вариант стратегических действий союзников.

Первое упоминание о возможности взаимодействия соединённых эскадр с Неаполитанской королевством относится к началу ноября 1798 года. Русский посланник (полномочный министр) в королевстве граф В.В. Мусин-Пушкин-Брюс в своем письме сообщает Ушакову о том, что узнал о прибытии эскадр в Средиземное море (даже министр не был информирован по своим каналам об этом важном событии!), уточняет полномочия Ушакова и предлагает взаимодействие с королевством. Для Ушакова, который только что приступил к блокаде Корфу, возникновение новой задачи сулило дополнительные трудности. Поэтому его реакция выглядит естественной на сделанные предложения. Он ответил, задержав ответное письмо примерно на 20 суток, что идти к Анконе невозможно, пока не взята Корфу и не будут отремонтированы суда. Однако и после того ему нужно решение императора. Царю о сложившейся ситуации он докладывает спустя ещё 22 суток. По этим фактам явно ощущается желание затянуть решение вопроса.

Василий Валентинович Мусин-Пушкин-Брюс. Худ. О. Кипренский

В данной ситуации видим Ушакова другим, чем ранее – обстоятельства вынуждали лавировать.

В ноябре-декабре 1798 года в столицах союзных государств шли интенсивные переговоры о совместных действиях. В Санкт-Петербурге принимается решение об отправке на Мальту двух батальонов гарнизонных войск. Обсуждается вопрос о посылке корпуса войск под командованием генерала Германа через турецкие владения в Неаполитанское Королевство. Позже будет принято решение о направлении союзной армии в северную Италию, которую возглавит А.В. Суворов. В связи с этим, перед эскадрой Ушакова ставились задачи переброски батальонов на Мальту и корпуса в Италию через Венецианский залив.

Тем временем французы действительно «рассеяли» войска неаполитанского короля и начали стремительное наступление вглубь королевства, угрожая в конечном итоге захватить весь полуостров и даже остров Сицилию. Для королевства это были критические дни. Нельсон со своей эскадрой не справлялся со стабилизацией обстановки. Да и не мог справиться, поскольку главной своей задачей считал удержание господства на море, а не на суше. Французы же действовали именно на суше и практически не зависели от морских коммуникаций. В своем письме Ушакову в самом конце декабря английский флотоводец предлагает оставить блокаду Корфу и идти к Анконе. Образно говоря, соединённые русско-турецкие эскадры начинают «рвать на части». Русский же посланник в Турции В.С. Тамара требует от Ушакова не оставлять блокаду и ни в коем случае не расставаться с турецкой эскадрой. Думается, что это было излишнее предупреждение, Ф.Ф. Ушаков был не тот военачальник, который бы пошел на столь безрассудные действия: не выполнив одну задачу, броситься выполнять другую. Вместе с тем, наступление французов на юг Италии создавало угрозу с северо-запада для сил, блокирующих Корфу и требовалось как-то эту угрозу нейтрализовать.

Как раз к тому моменту на усиление русской эскадры из Черного моря пришли два 74-пушечных корабля под командованием контр-адмирала В.П. Пустошкина. Их Ушаков и отправляет для крейсерства в Венецианский залив с двумя целям – перехватить французов, вышедших из Анконы на помощь гарнизону Корфу и оказать помощь, при необходимости, неаполитанцам. И уже 11 января такая помощь потребовалась – нужно было доставить из Бриндизи в Триест французских принцесс и министра иностранных дел Королевства маркиза де-Гило, бежавших от французов из Неаполя, что и было сделано.

Границы государств на Апеннинском полуострове в 1799 году

К началу февраля 1799 года под контролем Неаполитанского короля оставалась Калабрия (самый юг Апеннинского полуострова) и остров Сицилия, где он находился под прикрытием англо-португальской эскадры. Король запросил помощи сухопутными и морскими силами в Санкт-Петербурге. Одновременно непосредственно к Ушакову на Корфу он отправляет на фрегате своего военного министра Мишеру с просьбой направить к Мессине отряд кораблей, так как у Нельсона кораблей недостаточно. Мишеру просит также отряд русских войск для обороны Мессинской крепости. В свою очередь сам Нельсон в середине февраля вновь обращается к Ушакову с просьбой о помощи кораблями и войсками. Просит прислать «… сколько будет возможно». По стилю писем ощущается крушение всех английских и неаполитанских планов.

Возможно, «не завязни» Ушаков у Корфу, он бы и выделил немедленно корабли и войска на помощь Неаполитанскому королевству. Но в тот момент блокада Корфу достигла своего апогея, и готовился штурм крепостей.

Только после взятия Корфу, 26 февраля, Ф.Ф. Ушаков сообщает королю, В.В. Мусину-Пушкину-Брюсу и Г. Нельсону впервые свой замысел дальнейших действий. Он извещает, что готовит для помощи половину русской эскадры (4 корабля, 3 или 4 фрегата и несколько малых судов) и половину оттоманской (2 корабля, 3 фрегата и малые суда). Задержать подготовку может отсутствие провизии, поэтому просит подготовить в Мессине 5448 пудов «соленых мяс» и занять денег для нужд эскадр. Предварительно Ушаков предполагал освободить провинцию Апулия (юго-восток полуострова), а затем проследовать к Мессине.

Пока осуществлялась подготовка кораблей, а велась она явно неторопливо, поскольку не было ещё прямых указаний царя; не было ясности с возможной задачей переброски корпуса войск с албанского берега на Апеннинский полуостров, для чего могли потребоваться корабли в большом количестве; не было продовольствия – возникла новая задача. На этот раз помощи эскадр просили австрийцы. В конце марта (23 марта) полномочный русский министр при австрийском дворе граф А.К. Разумовский сообщил Ушакову, что австрийское правительство именем своего императора просит об отделении некоторой части сил «очень необходимых в настоящих военных действиях в Италии». Речь идет о действиях союзной армии под руководством графа А.В. Суворова на севере Италии. Силы эскадры нужны для наблюдения за гаванью Анконы и препятствию выхода из неё французских кораблей, а также «для прикрытия и покровительства продовольствия» итальянской армии, доставляемого из Венгрии Адриатическим морем. Для последней задачи достаточным считалось назначить 1–2 фрегата в Триест или в Венецию, где они соединятся с австрийскими канонерскими лодками. Аналогичная просьба последовала и от самого А.В. Суворова.

Андрей Разумовский. Худ. А. Рослин

В это же время (29 марта) на Корфу вновь прибывает военный министр неаполитанского короля, «… чтобы быть при эскадре». Он сообщил состояние военно-политической обстановки в королевстве. Обстановка оставалась сложной. Французы численностью до 10 тысяч человек занимали линию, начиная от границы столицы, то есть Гаэту, Капуя (провинции) и Неаполь. Округ Абруца, вся провинция Пулия были верны королю. Кардинал Руффо, наместник королевский на территории не занятой французами, предводительствуя над армией в 24 тыс. человек очистил от французов провинцию Калабрию (юг полуострова) и продвигался к провинции Салерно. Эскадра Г. Нельсона во взаимодействии с неаполитанскими кораблями блокировала Неаполь, но только с моря. Король, находясь на Сицилии, рассчитывал, что соединённые русско-турецкие эскадры и выделенные российским императором 12–15 тысяч войск для оказания помощи Королевству направятся прямо в Неаполь. Он считал, что войска к тому времени уже сосредоточены в Заро или Рагузе (восточное побережье Адриатического моря).

Генерал-фельдмаршал Александр Васильевич Суворов

На месте министр предлагает свой вариант действий – высадить русский десант в Манфредонии (юго-восточная провинция Королевства), куда должны подойти войска «армии веры» кардинала Руффо, а кораблям русско – турецких эскадр идти к Неаполю.

Таким образом, Ф.Ф. Ушаков к концу марта стоял перед сложным выбором. Было несколько просьб о действиях эскадр, но не было задач. Не было целей. Цели и задачи приходилось формулировать себе самостоятельно, угадывая по отрывочным и запоздалым (на 1,5–3 месяца) сведениям намерения и действия политиков и дипломатов. В этих условиях требовалась величайшая осторожность и предусмотрительность. Однако затягивать и далее принятие решения о последующих действиях уже не представлялось возможным. Поэтому 30 марта он докладывает Павлу I о просьбах, докладывает свой вариант действий, сообщает, что ждет известий о войсках Германа (откуда их придется доставлять – из Заро, Триеста, Венеции?), что остро нуждается в десантных войсках, просит указаний, где действовать ему и войскам. И уже через сутки подписывает ордер первой эскадре кораблей – следовать в Бриндизи для оказания помощи Неаполитанскому королевству. С остальными силами по-прежнему остается на Корфу.

В итоге, дипломатическая подготовка Итальянской кампании заняла около пяти месяцев. В ней, прежде всего, участвовали правительства и высшее руководство России, Неаполитанского королевства, Австрии, а также дипломаты и командование соединённых русско-турецких эскадр и англо-португальской эскадры. Очень часто участники событий принимали решения в условиях значительной неопределенности, возникающей из-за несоответствия темпов реальных событий и темпов принятия решений (основная причина – длительность доставки информации и доведения решений).

Неаполитанский король

Кардинал Руффо

Наиболее четко и ясно формулировали свои цели в отношении эскадр неаполитанцы и австрийцы. Англичане чаще всего явно стремились ослабить силы эскадр у Корфу. Российский же двор проявил в данной ситуации в очередной раз колебания, нетвердость позиции. Дальнейшая, после Корфу, цель действий ясно и четко так и не была сформулирована ни царем, ни Адмиралтейств-коллегией. Ф.Ф. Ушакову пришлось её выбирать самостоятельно. Возможно, в данном случае сказалось отсутствие ясной стратегической цели всего пребывания соединённых эскадр в Средиземном море после освобождения Ионических островов. В ходе подготовки к Итальянской кампании, практически, не участвовали турки. И это не случайно. Цели Порты были достигнуты, а бороться за неаполитанцев, они, очевидно, не очень желали. Может быть, уже тут следует искать истинные причины более позднего ухода турецкой эскадры из Палермо в Константинополь.

Подготовка эскадр к Итальянской компании

Как следует из письма Ушакова Суворову от 28 апреля 1799 года, в планы эскадр входили действия по освобождению восточного побережья Италии, затем совместно с английской эскадрой – освобождение Неаполя (столицы Неаполитанского королевства) на западном побережье Италии и, возможно, позже – освобождение о. Мальта. У русско-турецких эскадр перед этими действиями существовало несколько проблем: недостаток десантных войск; неисправные корабли; отсутствие запасов провианта. Поэтому требовалось время для их решения.

В середине мая Ушаков решает сначала собрать на Корфу все корабли, которые должны следовать в Палермо для соединения с англо-португальской эскадрой.

Однако в самом начале июня становится известно о входе французского флота из Бреста в Средиземное море и о возможности соединения его с испанским флотом. Естественно, предполагалось, что объединенный французско-испанский флот идет в Средиземное море, чтобы завоевать тут господство, деблокировать египетскую армию Бонапарта и обеспечить с моря её продвижение в Индию. В это время эскадра Нельсона, взаимодействуя с «армией веры» кардинала Руффо, готовилась освободить Неаполь. 2 июня Нельсон принял в Палермо на корабли эскадры наследного принца Неаполитанского королевства генерала Актона и 1500 человек войск и направился к Неаполю. Однако на следующий день, получив сообщение о движении французского флота, он вернулся в Палермо, высадил принца и войска и бросился на поиск и перехват флота противника. Заметим, что именно в эти дни русский десант под командованием капитан-лейтенанта Г.Г. Белле, высаженный в начале мая на юго-востоке Италии, соединился с частями «армии веры» и начал движение к Неаполю, куда подошел и, практически, освободил город 9 июня. (Подробнее о действиях отряда – ниже).

В связи с входом французского флота в Средиземное море и необходимостью собрать все боеспособные силы на о. Корфу, а затем следовать на соединение с Нельсоном, Ушаков в начале июня снимает блокаду крепости Анкона, осуществляемую с конца мая эскадрой П.В. Пустошкиным. (Документы, т.3, док.19).

Эскадры контр-адмирала Пустошкина от Анконы и капитана 2 ранга Сорокина от Манфредонии прибыли на о. Корфу только к 22 июня 1799 года. Однако уже к середине июня стало известно, что французско-испанский флот покинул Средиземное море. Возвращение Пустошкина и Сорокина оказалось напрасным. Более того, оно нанесло огромный вред. Французские войска вновь овладели ситуацией в провинциях вокруг Анконы. Были потеряны наметившиеся высокие темпы наступления, так как не удалось реализовать известный принцип оперативного искусства – принцип эксплуатации победы.

К тому времени англо-португальский флот продолжал блокировать противника: в районе Александрии, на о. Мальта, в Картахене, в Кадиксе, на генуэзском рейде. Нельсон узнал о том, что флот противника покинул Средиземное море значительно раньше Ушакова и продолжил выполнение задачи по освобождению Неаполя.

Когда стало ясно, что угроза со стороны объединенного французско-испанского флота миновала, 29 июня Ф.Ф. Ушаков отдает указание о возобновлении блокады Анконы, теперь уже эскадрой под руководством Н.Д. Войновича (3 русских фрегата и бригантина, а также один фрегат, один корвет, и малое турецкое судно). Некоторые историки недоумевают – зачем Ушаков сменил командование и корабли. Однако они не учитывают, что из-за недостатка и плохого качества провизии на вернувшихся кораблях контр-адмирала Пустошкина очень многие матросы болели цингой. Так, с корабля «Симеон и Анна» было свезено на берег 130 человек, а с другого – 70 человек (Документы, т.3, док.37). Ушаков опасался, что и в походе к Мессине: «Худая провизия непременно сделает всю нашу команду больною, что с означенными двумя кораблями и случилось».

Ушакова в этот период беспокоили не только проблемы со снабжением и болезнями. Он видел и низкий моральный дух личного состава. В своем письме русскому посланнику в Блистательной Порте В П. Томаре в июле он писал: «За Корфу я и слова благодарности никакого не получил… рекомендованные мною (представленные к награде – прим. авт.) также; что всему причиною не знаю. После сего целое Неаполитанское Королевство нами освобождено, Анкона блокируется, Венецианский залив весь очищен, вся турецкая граница со стороны неприятеля приведена в безопасность. Мы действия свои простираем уже в отдаленных местах… За всем тем не замечаю из Санкт-Петербурга приятного виду и благоволения…, напротив того, замечаю в подчиненных моих уныние». Вот такова горькая оценка…

В связи с неожиданно стремительным наступлением русско-австрийских войск на севере Италии, в середине июля возникла необходимость морской блокады Генуи русско-турецкими эскадрами. Об этом к Ушакову обратился Суворов, сообщая, что дальнейший путь его армии будет лежать к Генуе. С той же просьбой он обратился и к Нельсону, а также к неаполитанскому королю (Документы, т.3, док.47 и 48). 17–19 июня состоялось сражение при Треббии. Стало понятно, куда наступать далее – в направлении Генуи, а оттуда вторгнуться на территорию Франции.

Сражение при Треббии. Рисунок неизв. худ., 1799 г.

19 июля 1799 г. Ушаков получил разрешение Павла I отправить в Ахтиар для ремонта два корабля «Богоявление Господне» и «Св. Троица». Однако к тому времени «Богоявление Господне» без кренгования (кренгование – наклон судна без выхода киля из воды, применяемый для чистки подводной части от обрастаний: ракушек и т. п., и для мелкого ремонта обшивки корпуса) и ремонта на месте выполнить самостоятельный переход уже не мог. А через несколько суток, дождавшись провианта, соединенные русско-турецкие эскадры (не в полном составе), немедленно направилась к Сицилии (24 июля). Вот как об этом сообщал Ушаков русскому посланнику в Блистательной Порте В. С. Томаре (Документы, т.3, док.64): «Вашему превосходительству донесть честь имею: получа на сих днях необходимо надобные провианты, присланные из Николаева на транспортных фрегатах «Поспешный» и «Николай» (выделено нами), с вверенной мне эскадрою в числе шести кораблей, трех фрегатов, трех авизов и одного пленного малого требакула вместе с турецкою эскадрою, состоящую в четырех кораблях, трех фрегатов и одного малого судна, сего числа из Корфу отправились к Сицилии, а оттоль к Неаполю в соединение с аглицкою эскадрою контр-адмирала Нельсона на общее действие против неприятельских флотов». На о. Корфу оставались линейные корабли «Богоявление Господне», «Св. Троица» и захваченный у французов «Леандр», который позже по решению Двора придется отдать англичанам.

Важно было подчеркнуть, что Порта не поставляла провианты для данного похода, очевидно, давая тем самым понять своё нежелание участвовать в нём. Из второй части выделенного текста следует, что Ф.Ф. Ушакову вверена была только русская эскадра и не более того. Поэтому утверждение о том, что именно Ушаков был назначен в Константинополе главнокомандующим «объединённой эскадрой» никакими документами, в том числе и этим, не подтверждается.

Прибыли в Мессину 3 августа, где пополнили запасы продовольствия, в том числе и с русских транспортов, прибывших туда из Николаева.

Таким образом, на подготовку эскадр к предстоящим действиям потребовалось, по крайней мере, около 5 месяцев. За это время был освобожден Неаполь, в том числе и с участием русских войск (см. ниже). Однако главную роль в данной победе сумели себе присвоить англичане. В этот период была решена проблема угрозы объединенного франко-испанского флота в Средиземном море и сделано это было без Ушакова, хотя его просили о помощи. Последнее обстоятельство, естественно, нанесло ущерб репутации соединённых русско-турецких эскадр в глазах союзников (англичан и неаполитанцев), да и российского императора тоже. В итоге следует констатировать, что эскадры не смогли в тот период в полной мере проявить себя в важнейших событиях – освобождении Неаполитанского королевства и в борьбе за господство в западной части Средиземного моря. А по некоторым косвенным предпосылкам (поведению самого Ушакова) – возможно, и не хотели проявлять. Однако в период подготовки основных эскадр на Корфу часть сил все же весьма активно действовала на адриатическом побережье Апеннинского полуострова и в частности в провинции Апулия. По существу, к середине мая было завоевано господство соединённых русско – турецких эскадр в Адриатическом море, что сковало французские войска и оказывало поддержку с юга наступлению русско-австрийских войск под руководством Суворова на севере Италии.

Освобождение провинции Апулия и оказание содействия сухопутным войскам А. В. Суворова

Освобождение провинции Апулия («пятка» и «каблук» Апеннинского полуострова) началось в апреле 1799 года отправлением к её берегам эскадры кораблей под командованием капитана 2 ранга А.А. Сорокина (1 апреля). В состав эскадры входили 4 фрегата и шхуна из русской эскадры, корвет и 4 канонерские лодки из турецкой эскадры, а также неаполитанский фрегат. На последнем находился военный министр Неаполитанского королевства Мишеру. Действия были санкционированы рескриптом царя от 27 марта. В нем были сформулированы задачи предстоящих действий: «…обеспеча плавание своё взятие Корфу (не безопасность Порты, а плавание своё – прим. авт.), можете вы ныне гораздо большим успехом исполнить данное от нас повеление (непонятно – о каком повелении идет речь – прим. авт.), равно прикроете от покушений французских турецкие берега, взяв возможную осторожность от оставшихся в Анконе кораблей, делая над ними поиски, и стараться, чтобы не могли они выйти; равномерно пресечь по всему Адриатическому морю плавание для французских судов, препятствуя собираться в какое – либо место транспортным их судам для помещения десантных войск; словом стараться совершенно обеспечить от извергов сих все берега соединенных держав». Отметим, что на данном этапе пока остаются общие интересы между Россией и Портой. Освобождая Апеннинское побережье от французов и пресекая действия их флота в Адриатическом море, флот действительно отодвигал опасность вторжения на территорию Порты. Турецкие силы вместе с русскими безропотно приступили к выполнению поставленных задач.

В города Апулии были посланы прокламации, сначала от самого Ушакова, позже – от командующего (в наше время – «командира») эскадры судов А.А. Сорокина, с уверениями о своей помощи в восстановлении королевской власти, в изгнании французов. В них сообщалось также, что стремительные действия войск под предводительством фельдмаршала Суворова с севера обеспечат скорую помощь.

Эскадре Сорокина Ушаков поставил две задачи: освобождение берегов провинции Апулия от французов и поиск неприятельских судов в южной части Адриатического моря. Было решено сначала высадить десант в городе Бриндизи на юге провинции. Появление кораблей Сорокина у Бриндизи было столь неожиданным для пятисот французов, составляющих местный гарнизон, что они, побросав все, спешно покинули город.

Из Бриндизи были посланы небольшие русско – турецкие отряды для освобождения окрестных поселений. Далее последовала высадка десанта в городе Отранто (южнее Бриндизи). Результаты были аналогичны: французы бежали, русско – турецкие отряды приступили к освобождению окрестностей. К 30 апреля указанные отряды с помощью восставших жителей из «армии веры» восстановили порядок в районах Бриндизи и Отранто.

Далее двинулись на север на кораблях вдоль берега к городам Полиньяна и Моле. После обстрела с моря французы подняли белый флаг, горожане объявили покорность. Затем проследовали к городу Бари, где жители уже срубили «дерево вольности» (французы в каждом занятом ими городе немедленно сажали такое дерево – символ свободы) и присягнули королю. Сорокин, демонстрируя поддержку, высадил на берег десант – всю «солдатскую команду». Из состава десанта в деревни провинции были посланы небольшие отряды для установления порядка.

4 мая Сорокин двинулся к другим городам на пути к соседней провинции Манфредония и к 11 мая освободил всю провинцию Апулия. Французы отступали к Неаполю (уходили поперек Аппенинского полуострова). Таким образом, Апулия вновь вошла под власть короля. На очереди была провинция Манфредония.

8 мая эскадра прибыла в Манфредонию и как обычно высадили на берег десант. С ним следовал и неаполитанский министр Мишеру. На собрании жителей города стало ясно, что сопротивляется в провинции только город Фоджа (в глубине полуострова на пути в Неаполь). Сорокин, усилив десант (~ 500 человек) с четырьмя пушками, который возглавил капитан-лейтенант Г.Г. Белле, отправил его к городу, чтобы военной рукой «принудить повиноваться королю» (именно в этот день в Санкт – Петербурге Белле присвоят очередное воинское звание – капитан 2 ранга, но узнает он об этом ещё нескоро). Жители, узнав о движении отряда, тут же выслали депутатов. Тут стало известно, что кардинал Руффо с восемью тысячами человек наступает с юга к Неаполю. К русскому же десанту присоединилось от него 1300 человек пехоты и 300 человек кавалерии. В свою очередь, Сорокин усилил десант за счет «служителей» с фрегата «Григория Великия Армении». И вдруг, 18 мая последовал приказ (ордер) Ушакова Сорокину следовать в Корфу на соединение с оставшимися тут силами эскадры. Сорокин считал необходимым оставить не только десант, но и корабли в Манфредонии, всячески убеждая в этом Ушакова. «Здесь рейд хороший, провианту довольно. Ежели мало будет, то будьте уверены, что принесут из усердия на своих плечах, уверьтесь, ваше превосходительство, что это правда». Однако у Ф.Ф. Ушакова были свои планы и он не согласился с подчиненным. 22 июня корабли эскадры капитана 2 ранга Сорокина прибыли к о. Корфу.

Маршрут движения русского десантного отряда из Корфу в Неаполь

В состав десанта капитан-лейтенанта Белле входили: 15 штаб и обер – офицеров, 117 матросов, 312 унтер – офицеров и рядовых, 36 артиллеристов, 30 солдат и унтер – офицеров с неаполитанского фрегата «Фортуна». Как видим, турок среди них нет. Пути русских и неаполитанцев с одной стороны и турок с другой расходятся – зачем подданные Порты должны проливать кровь на территории чужого государства. Десант двинулся к Неаполю. Уже на подступах к городу прибыло подкрепление (уходя, Сорокин решил усилить десант за счет команд кораблей) численностью 97 человек. С 3 июня десант, соединившись с войсками кардинала Руффо, выполнял роль его авангарда всей «армии веры». 9 июня десант и повстанцы вступили в город, где оборонялись 3 крепости.

В походе к Неаполю отличились: гардемарин Голенищев, мичманы Викорет и Никифоров, поручик Алекандер, подпоручик Воробьев, прапорщики Иванин и Арабелли, артиллерист констапель Чуяни, волонтер майор Кариди. На пути к Неаполю были взяты замок Портеже, крепость Велини, замок де-ле-Керменц. В последнем подготовили батареи (5 и 6 июня) и начали обстрел замков Ново и Делово. 14 июня замки сдались, их гарнизон отправлен в Тулон. Оставался не взятым только один замок Сант-Эльма. Отстоящие в отдалении замки Капуя и Чаетта были окружены войсками кардинала Руффо. За двадцать дней Г.Г. Белле с неаполитанскими войсками покорил более двух третей Неаполитанского королевства и его столицу.

Необходимо иметь в виду, что взятые замки – это небольшие крепости.

Ушаков большое количество офицеров и рядовых за это представил к наградам царю.

Таким образом, к середине июня практически взят Неаполь, осаждена Анкона, осуществляется крейсерство в Венецианском заливе.

Блокада и освобождение крепости Анкона

Как было показано, задачи эскадрам на действия в Адриатическом море были поставлены сразу после взятия Корфу и согласованы с задачами сухопутных войск А.В. Суворова. Выполняя указ, Ф.Ф.Ушаков направил, как показано ранее, к берегам провинции Апулия эскадру кораблей и десантные войска под командованием капитана 2 ранга А.А. Сорокина, а к Анконе и в Венецианский залив к Триесту, несколько позже, так как корабли не были готовы, более сильную эскадру под командованием контр-адмирала В. П. Пустошкина.

Сам Ф.Ф.Ушаков с четырьмя ремонтирующимися кораблями оставался на о. Корфу и готовился к походу к Сицилии и далее в Неаполь.

Эскадре В.П. Пустошкина в составе русских 2 кораблей («Св. Михаил», «Симеон и Анна»), бригантины, а также турецких корабля и двух фрегатов, были поставлены следующие задачи: с русскими и турецкими десантными войсками – блокада Анконы; «наблюдение и обезопасивание» коммерции и особо – доставления в итальянскую армию (под командованием А.В. Суворова) провианта; «сбережение всех островов и берегов оного залива». Эскадра прибыла 5 мая к Анконе, которую тут же обстреляли с моря. Однако, не добившись успеха, корабли двинулись к Венеции «для осмотра берегов». 14 мая вынуждены были зайти в порт Квието (Австрия) для пополнения запасов пресной воды и свежей провизии. Здесь В.П. Пустошкин вошел во взаимодействие с австрийским командованием и с А. В. Суворовым. Из Квиесто эскадра вышла 21 мая и 26 мая вновь прибыла к Анконе и установила блокаду крепости с моря.

К концу месяца, узнав, что севернее Анконы в местечке Римини появились передовые австрийские части (союзники), а жители близлежащего города Пезаро вооружаются против французов, В.П. Пустошкин решил высадить в Пезаро десант. Для этого 30 мая в Пезаро прибыли: два турецких фрегата (капитаны Зейнер и Гуссейн), русские – новокупленная бригантина (командир лейтенант Ратманов), тартана (накануне захваченная у французов на выходе из Анконы) с русскими и турецкими десантными войсками (бригантина – двухмачтовое парусное судно со смешанным парусным вооружением – прямыми парусами на передней мачте (фок-мачта) и с косыми на задней (грот-мачта); тартана – небольшое судно с косым парусным вооружением. Различные тартаны применялись как для каботажного сообщения и рыбалки, так и в качестве военных кораблей). На следующий день свезли на берег десантные войска (100 русских, 100 турецких солдат и 3 полевые пушки) под командованием майора А.Ю. Гамена. Войскам была поставлена задача под прикрытием кораблей, уговорив обывателей, общими действиями взять крепость Фано, расположенную на пути к Анконе. Это удалось сделать и 1 июня после непродолжительного боя (с суши и моря), французы покинули крепость в направлении Сенигаллии (на полпути между Пезаро и Анконой). При взятии Фано потери составили: 1 убитый русский солдат и 4 раненных турка.

Отличились лейтенант М.И.Ратманов, капитан П.(отчество не оставлено) Чебышев, мичман П.С. Скаловский. Однако взятие города отмечено инцидентом. Турецкие солдаты вместе с местными жителями ограбили несколько домов «якобинцев». Вернувшийся после преследования французов А. Ю. Гамен прекратил грабеж.

В это время с другого направления на Анкону наступали и австрийские войска. Армия в 22 тыс. человек к тому времени взяла города Долиньо, Перуджио, Форенцо и находилась в 24 милях от Анконы. Поэтому А.Ю. Гамен со своей стороны торопился к Анконе – «успеть к победе».

При подготовке к штурму Сенигаллии – следующей крепости на пути к Анконе, десантные войска были усилены ста тридцатью русскими и пятидесятью турецкими солдатами с кораблей под руководством подпоручика Аполлонова. К войскам примкнуло около пяти тысяч местных жителей. Войска теперь имели не две, а четыре пушки.

Крепость Фано в настоящее время

Бой за овладение Сенигаллией состоялся 7 июня и был более ожесточенный, чем у крепости Фано. С моря десантные войска поддерживали русские бригантина и тартана. На бастионах крепости было взято четыре пушки, три бочки пороха. Отличились капитан Чебышев (получил пулевое ранение), подпоручики Аполлонов, Бардаш, мичман Скаловский, унтер-офицеры Попов, Крамарев, Скляренко, Протопопов (через год последние три у Генуи уже будут подпоручиками). Потери составили: 2 человека убитыми и 13 раненными, у противника погибло 30 человек.

На следующий день В.П. Пустошкин получает ордер Ф.Ф.Ушакова от 24 мая о прекращении блокады и следовании со всеми войсками и кораблями на соединение с ним в Корфу. Это был ответ на ожидавшее появление в Средиземном море французского и испанского флотов. В ту же ночь с берега было снято 250 русских и 180 турецких солдат и все отправились на Корфу. Только на минуту представим себе, как должны были чувствовать себя восставшие местные жители.

К середине июня стало ясно, что опасность со стороны французского и испанского флотов миновала и 17 июня Ф.Ф. Ушаков отдает новый ордер о продолжении блокады Анконы. Однако было уже поздно. Отряд В. Пустошкина был на переходе к Корфу, куда и прибыл 22 июня. Так внезапно закончилась первая блокада Анконы.

Вторая блокада началась с отправки к крепости 29 июня новой эскадры кораблей с десантными войсками под общим командованием капитана 2 ранга графа Н.Д. Войновича, командира фрегата «Наварихия». В состав эскадры вошли русские фрегаты «Наварихия», «Казанская Богородица», «Сошествие Св. Духа», бригантина, турецкие фрегат, корвет и малое судно. На кораблях были размещены и десантные войска (отметим, что императору донес Ф.Ф.Ушаков об отправлении эскадры 24 июня, видимо опасался упреков за снятие блокады).

Задачи эскадре Н.Д. Войновича, по существу, ставились те же, что и В.П. Пустошкину. Особо выделялась новая задача готовности к переброске до 4000 человек из армии А.В. Суворова в Манфредонию для дальнейшего движения по суше к уже освобожденному Неаполю и оттуда – к Генуе. Очевидно, Ф.Ф. Ушаков ожидал от А.В. Суворова подобного маневра и предлагал ему его осуществить. Однако, как известно, А.В. Суворов решил двигаться на Геную «в лоб», через Аппененский хребет, через горы. Особо инструктировался Н. Д. Войнович и на случай капитуляции Анконы: «хорошо бы прибрать магазины в свою пользу».

Крепость Анкона была выстроена на удачном месте, имела отличные укрепления, около 700 пушек и около 7000 человек гарнизона.

Фрагмент крепости Анкона в настоящее время

По воспоминаниям участника и первой и второй блокады в то время лейтенанта М.И. Ратманова эскадра прибыла к Анконе 16 июля. У крепости оставили один фрегат, а с остальными отправились к Пезаро. Все началось сначала. Как выяснилось на месте, после ухода отряда В.П. Пустошкина «инсургенты» (восставшие жители) были везде разбиты французами, «партии их все были рассыпаны» и сам генерал Лагоц, командовавший восставшими (подробнее о его личности – ниже), убегая от неприятеля, находился в труднодоступной местности у города Фермо. Прибытие русских и турецких кораблей ободрило восставших. С кораблей (с фрегата «Казанская Богородица») они получили порох и снаряды, а также небольшое количество солдат «для приведения в порядок неустроенного народного сборища». Высадили войска на берег в Пезаро. В составе десанта было высажено 280 русских и 150 турецких солдат и матросов. Взятием Фано руководил (и кораблями и десантом) сам Н.Д. Войнович. Позже он осуществлял только общее руководство. Командование десантом было поручено капитан-лейтенанту Ф.Ф. Мессеру. Фома Фомич – командир фрегата «Казанская Богородица» (реально с 9 мая 1799 года Ф.Ф. Мессер уже был капитаном 2 ранга). 22 июля лейтенант М.И. Ратманов на бригантине, обстреляв с моря противника в Сенигаллии, вынудил его оставить крепость. На пути к Анконе десантные войска имели боевое столкновение с французами у местечка Фьюмизино (взяли замок) и у редута Мантаньола.

В начале августа Анкона была блокирована и с суши и с моря. На двух направлениях блокады были среди неаполитанских нерегулярных войск русско-турецкие десантные отряды под командованием лейтенанта М.И. Ратманова и капитан-лейтенанта Ф.Ф. Мессера. В частности, М.И. Ратманов взаимодействовал с генералом Лагоцом, имеющим 5000 человек войска. Вот как характеризовал его Ратманов: «Генерал Лагоц (1764–1799) лет 36-ти, высокий, стройный, несколько рыжеват. Служил у французов. Был одним из адъюнктов Наполеона, потом бригадным генералом. Обижен Наполеоном и директорией, поклялся вечно иметь ненависть к неблагодарным. С вступлением А.В. Суворова в Италию вошел с ним в соотношение и, очевидно, с его согласия возглавил восставших на востоке Италии» (Ратманов).

В составе десантного же отряда на этом направлении насчитывалось 105 русских и 82 турецких военнослужащих. Однако они по организованности, вооруженности, мужеству, навыкам стоили тысяч человек нерегулярного войска.

В конце сентября по указанию Н.Д. Войновича в Сенигаллии формируется флотилия из девяти малых судов предназначенная для нападения на Анкону с моря в ночное время.

Блокада продолжалась 69 суток. Характер действий таков. Блокирующие старались как можно ближе построить достаточное количество артиллерийских батарей, обстреливать крепость и никого не впускать и не выпускать. Обороняющиеся стремились обстрелами, вылазками разорвать кольцо блокады. Боевые столкновения часто были ожесточенными, с обеих сторон были значительные потери. Как окажется позже из семитысячного французского гарнизона к концу блокады останется в живых три тысячи четыреста человек.

В начале октября на помощь осаждающим прибыли австрийские войска (~8000 человек) под командованием генерал-лейтенанта Фрелиха, те самые, которые не успели войти в Рим (о взятии Рима см. ниже).

В ходе освобождения области и блокады Анконы русские в восьмидесяти четырех городах и поселках учредили магистраты и правления. В важнейших населенных пунктах были созданы военные комендатуры и назначены коменданты. Однако уже накануне прихода основной части австрийских войск в провинцию, как позже писал Н.Д. Войнович, «…многие магистраты бежали в объятия сильнейших». К русским возникло некоторое недовольство. Австрийцы тут же дали указание, чтобы не довольствовать русских без подписи австрийского командования. Было отказано кораблям в пополнении пресной водой. С приходом всех войск Фрелих направил письмо Н.Д. Войновичу с требованием заменить всех русских комендантов, подать ведомость на снабжение войск и кораблей. Н.Д. Войнович выразилнесогласие с первым требованием, так как по ордеру Ф.Ф. Ушакова считал себя не подчиненным австрийскому генералу, а содействующим. Ведомости же обещал передать «… при первом свидании с ним на батареях». Однако, как покажет дальнейший ход событий, ни первого, ни последующих свиданий на батареях не будет. Австрийцы, используячисленное превосходство в войсках, овладеют ситуацией и установят свои политические порядки во всей области.

Политическая ситуация в районе резко меняется. Если до этого русские были хозяевами положения, то теперь «генерал Фрелих по прибытии своем вдруг захотел сделаться начальником всех мест». Позже прибыл А. Кавалар в качестве гражданского и политического комиссара австрийского правительства. Русским было дано понять, что ни в их войсках, ни в их кораблях австрийцы не нуждаются.

Все их действия вписываются в общую военно-политическую ситуацию. В сентябре суворовские войска по настоянию Австрии отправляются из Италии в Швейцарию. И практически одновременно противник разгромил русский корпус генерала А.М. Римского-Корсакова при Цюрихе. Как впервые сказал Ф. Шиллер в своей драме, написанной, кстати, незадолго до описываемых событий («Заговор Фиеско в Генуе», 1783 г.) – «Мавр сделал своё дело мавр может уходить».

В такой обстановке Н. Д. Войнович перенес свою штаб-квартиру с корабля на берег. Он не давал согласия на самостоятельные действия австрийцев. Однако, несмотря на то, что местные жители больше желали иметь российскую «протекцию», австрийцы проводили свою политику.

Н.Д. Войнович неоднократно предлагал Фрелиху совместный штурм крепости с суши и моря. И это понятно. У русских были корабли, но не было десантных войск, у австрийцев были войска, но не было кораблей. Однако на данном этапе действий можно было обойтись без кораблей, которые уже выполнили свои основные задачи по блокаде крепости. Тем не менее, австрийцы предприняли штурм только после того, как русско-турецкие фрегаты из-за плохой погоды и неисправностей ушли в Триест. Этим ещё больше снижалась роль русско-турецкого отряда во взятии крепости. Однако русские и при отсутствии фрегатов активно действовали с моря сформированной флотилией малых судов. Был уничтожен один французский корабль, одно судно было пленено, а также захвачено несколько ключевых мест в гавани.

В начале ноября австрийцы без русских и турок начали переговоры с французами о капитуляции. 4 ноября без штурма капитуляция была подписана без учета позиции Н.Д. Войновича, более того, с игнорированием данной позиции. Возникли инциденты со снятием русских и турецких флагов и часовых. Караулы пришлось снять и солдат принять на корабли. Другая часть войск была размещена в Фано и Сенигаллии, но не в Анконе. Флотилия малых судов продолжала находиться в гавани Анконы, фрегат «Казанская Богородица» следовал из Триеста к Анконе, а остальные фрегаты ремонтировались в Триесте.

16 ноября Ф.Ф. Ушаков о всех возникших конфликтах донес императору.

После почетной для французов капитуляции отстранение русско-турецких войск от победы продолжалось. Фрелих самовольно отпустил турецкие войска, состоящие под началом Н.Д. Войновича в Неаполь. В результате команды турецких кораблей оказались разукомплектованы и не могли выйти в море. Более того, австрийцы отказывали в снабжении неаполитанских нерегулярных войск, сочувствующих русским. Оценивая события, Н.Д. Войнович позже писал: «Таким образом, награждены столь великие издержки и пролитая кровь…, употребление почти без остатка всей амуниции и снарядов, вред, претерпенный фрегатами от жестоких погод, повреждение 18-ти больших пушек, издержки на флотилии и содержание служителей…».

Очевидно, что побудительным мотивом для подобного поведения австрийцев было отстранение их от капитуляции Рима. (Но, заметим, и русские там, по существу, оказались ущемленными, см. ниже). Тем не менее, целью политики австрийцев при Анконе было, как отмечал Н.Д. Войнович, «… наградить сиё исключением нас из капитуляции анконской». Поведение австрийцев при Анконе было следующей трещиной в союзной коалиции. Ещё через два месяца русские откажутся взаимодействовать с австрийцами при Генуе. В результате будут прекращены совместные с австрийцами действия как на суше, так и на море.

В то время, когда на рубеже 1799–1800 гг. между австрийским (Австрией) и российским (Россией) императорами назревал разрыв, российский монарх выдвинул два условия для восстановления дружественных связей: чтобы Венский Двор отказался от своих притязаний на приобретения и вознаграждения в Италии и чтобы был сменен министр Тугут. Венский Двор не собирался уступать. Павел I готов был к разрыву отношений. И в тот момент пришло сообщение Ушакова о происшествиях при Анконе – оскорбление русского флага и оттеснение русских войск от победы. «Дерзкие оскорбления, нанесенные австрийцами российскому флагу, глубоко огорчили императора Павла» (Милютин, т.5, с. 191). Он потребовал «сатисфакции» и удалил австрийского посла сначала от Двора, а позже и из Петербурга. Демарш подействовал.

Генерал Фрейлих был вызван в Вену и отдан под суд. В конце февраля 1800 года военно-судебная комиссия признала генерала виновным в дерзких поступках в отношении к российскому флагу и он отставлен от службы, другим двум генералам, бывшим в Анконе (Скалу и Княжевичу), приказано явиться в Вену для объяснений; а непосредственные исполнители – майор и два капитана преданы суду. Решение суда Павла I не удовлетворило. Как известно в апреле из Вены и Лондона были отозваны российские послы.

В середине лета австрийцы вновь вынуждены были пойти на примирение с Россией. Павел I в качестве условий вновь потребовал строгого наказания генерала Фрейлиха и присылки в Петербург торжественного посольства с извинениями от Венского Двора. Император Австрии на оба условия соглашался, однако общая обстановка и, особенно, отношения обеих стран с Великобританией не позволили свершиться задуманному. К началу осени Россия окончательно вышла из коалиции и приступила к созданию Северного союза.

Более того, когда летом 1800 года Бонапарт, разгромив австрийцев, в очередной раз вторгнется в Италию и нанесет поражения австрийцам, русские будут считать это справедливым наказанием неблагодарного союзника. Корабли эскадры Н.Д. Войновича будут ремонтироваться в Анконе до этой новой победы французов. Они не смогут соединиться, несмотря на требования Ф.Ф. Ушакова с возвращающейся в Черное море эскадрой и уйдут в Триест. Только после этого французы вновь займут освобожденную область.

Во всей ситуации вокруг Анконы остается невыясненным вопрос о некоторой пассивности Ф.Ф. Ушакова в реагировании на события. Очевидно, следует признать ошибкой снятие первой блокады. В силу обстоятельств не удалось реализовать в полной мере принцип «эксплуатации победы», когда одна победа ведет за собой следующую. После взятия Рима Ф.Ф. Ушаков пытался вновь «проэксплуатировать победу» и тут же направить десантные войска полковника Скипора к Анконе. Но его убедили не делать этого, поскольку туда уже направлены войска Фрелиха. Фрелих же, как видно, распорядился ситуацией по – своему. По всем документам чувствуется, что Ф.Ф. Ушаков допустил просчеты, не имея истинной информации о положении под Анконой. Он дважды упрекал Н.Д. Войновича в том, что тот своевременно не сообщает о ситуации.

Подводя итог анализу действий сил и войск эскадры в Адриатическом море, следует отметить, что, практически, до самого конца они были совместными русско-турецкими с участием восставшего местного населения. По продолжительности эти действия составили около года и трех месяцев. За это время пришлось дважды развертывать силы и войска, блокировать в течение 69 суток одну из сильнейших крепостей, устраивать жизнь в освобожденных городах и населенных пунктах. Характерными особенностями действий русско-турецких сил и войск были одновременные атаки крепостей с суши и моря, устройство артиллерийских батарей на берегу, храбрость офицеров и солдат, вера в свою силу и превосходство над противником. Базирование кораблей осуществлялось, в основном, в освобожденных портах вблизи Анконы (Пьезаро, Сенигаллия), снабжение – из местных ресурсов, снаряды, порох – из запасов кораблей. Малое количество десантных войск по сравнению с численностью австрийских войск послужило тому, что австрийцы подписали капитуляцию крепости без русских и турок. Ф.Ф. Ушаков не имел информации, да и необходимых сил и войск, чтобы переломить ситуацию под Анконой в свою пользу.

Русские десантные войска в Неаполе

Как отмечалось выше, русские войска совместно с неаполитанскими нерегулярными частями вошли в предместья Неаполя 9 июня. С ходу были взяты две из трех крепостей. Однако третья крепость Сант-Эльма продолжала обороняться. С командованием крепости велись переговоры о сдаче. В переговорах участвовали неаполитанцы, русские и англичане. Вскоре капитуляция была подписана. В соответствии с условиями капитуляции французы и сочувствующие им лица («якобинцы»), которых было много в столице Королевства могли покинуть страну. Во время оккупации в Королевстве и особенно в его столице, по существу, бушевала гражданская война и был разгул преступности. Поэтому многие боялись возвращения законной власти. Для вывоза их в Тулон предоставлялись суда. Первая партия войск и беженцев была отправлена из города. То есть условия капитуляции, в которой участвовали русские, уже начали действовать. Но тут резко изменились обстоятельства.

12 июня к Неаполю прибыла англо – португальская эскадра под командованием Г. Нельсона (18 кораблей) и высадила на берег около 3 тысяч человек. Он объявил подписанную ранее капитуляцию недействительной, поскольку она не ратифицирована королем, который и уполномочил адмирала дезавуировать подписанный документ. Многие исследователи относят этот факт к позорным, справоцированным коварной леди Гамильтон – любовницей Нельсона. Тут же в городе начался жестокий террор. Утверждают, будто, по улицам кровь текла рекой, казнили и якобинцев и бандитов и многих невинных. Естественно, ответственность за эту акцию возлагают на Нельсона.

Не успевшие выехать французы вновь стали обороняться в удерживаемой крепости. Осада её осуществлялась совместно англичанами, португальцами, неаполитанцами и русскими.

Русский отряд действовал с одной стороны крепости, построив две батареи для обстрела крепости. Обстрел продолжался 25–29 июня. Аналогично с других сторон действовали англичане и португальцы. Неприятель вывесил белый флаг. Из состава русского отряда отличились: лейтенант Снискарев, мичманы Викорст, Никифоров, Карачинский, констапель Туянм и др.

Однако от подписания капитуляции русские были отстранены. Победу присвоили себе сильнейшие англичане и неаполитанцы. У них в данном районе было больше не только войск, но и было полное господство на море.

Следующей крепостью, которую предстояло взять была крепость Капуя. 8 июля отряд капитана 2 ранга Г.Г. Белле отправился для осады этой крепости вместе с английскими, португальскими и неаполитанскими войсками. 10-го прибыли на место и к 13-му развернули две батареи. Обстрел крепости непрерывно осуществлялся до 16 июля. На следующий день «крепость взята на капитуляцию», гарнизон отправлен в Тулон. Точно также, как и ранее, от победы русские были отстранены.

Вид в окрестностях Неаполя. Фрагмент картины художника Ф.М. Матвеева. 1806 г. (Государственный мемориальный музей А.В. Суворова). На переднем плане изображены гренадеры русских десантных войск.

Близлежащая крепость Гаэта сдалась без боя неаполитанским войскам. После этого с 29 августа Королевство Обеих Сицилий считалось освобожденным. На очереди было изгнание французов из провинций северной Италии. В Папской области оставались три места занятые французами: Кастель-Сент-Анжело, Анкона, Чивита-Веккия. К концу июля Чивита-Веккия находилась в блокаде жителей, а со стороны моря – мелких неаполитанских судов из Неаполя, а также английских фрегата и брига.

Как видим, в Неаполе проявилось истинное отношение российских союзников – англичан и неаполитанцев к участию русских войск в военных действиях. Когда было трудно, когда, казалось, все рухнуло были вопли о помощи, были обещания обеспечить всем необходимым. Когда же настало время праздновать победу, то победителями «стали» все, но не россияне. Такое отношение проявлялось в той войне неоднократно, что в конечном итоге и привело к выходу России из Второй коалиции и прекращению её существования. Однако до развала коалиции ещё оставалось много времени и русские эскадры находилась в пути к Неаполю.

Блестящие успехи русского отряда вызвали всеобщее восхищение. Павел I писал А.В. Суворову: «Сделанное капитан-лейтенантом Белли в Неаполе доказывает, что русские люди на войне всех прочих бить будут, да и тех, кто с ними, тому же научат». Храбрость Белли была щедро вознаграждена. По преданиям, узнав о победе, Павел I сказал: «Белли думал меня удивить, так и я удивлю его».

Остатки крепости Капуя в настоящее время

Император произвел смелого офицера в капитаны 2 ранга и наградил орденом Св. Анны 1-й степени, который жаловали только генералам и адмиралам. Это единственное подобное исключение в истории орденской системы России того времени. 5 офицеров флотских батальонов также получили ордена, а 7 унтер-офицеров были произведены в подпоручики (Кибовский А. В., Леонов О. Г. 300 лет российской морской пехоте. – М.: Русские витязи, 2008).

Переход основных сил союзных эскадр в Неаполь

Соединённые русско-турецкие эскадры прибыли в Мессину 3 августа. Здесь предполагалось пополнить запасы провианта и пресной воды, а также уточнить место встречи с Нельсоном и неаполитанским королем. В тот же день в Палермо прибыла из Англии эскадра вице-адмирала П.К. Карцова. Она поступила в распоряжение Ушакова (3 корабля и фрегат).

В Мессине эскадры были отлично приняты. Мессианский губернатор генерал-лейтенант принц Декуто по поручению неаполитанского короля предоставил все необходимое. Более того, вслед за эскадрой с Корфу прибыло русское торговое судно, доставившее 500 пудов сухарей. Таким образом, эскадра получила почти четырехмесячный запас продовольствия и в этом отношении была готова к предстоящим действиям. А действовать нужно было немедленно. Тут же были получены деньги в неаполитанской монете. Разные чины удовлетворены денежным содержанием по май месяц (на дворе август).

Кроме известного письма Суворова от 16 июля с просьбой об установлении блокады Генуэзского залива уже в Мессине (11 августа) Ушаков получил ещё одно письмо от фельдмаршала. Он сообщал о победе у Нови и о своих дальнейших планах по выходу на побережье Генуэзского залива. В свою очередь неаполитанское правительство просило как можно скорее направить корабли в Неаполь.

На принятие решения оказывали главное влияние следующие факторы: действия французского и испанского флотов, которые ожидались в Средиземном море; требования Суворова установить блокаду Генуи и прикрыть с моря собственные морские коммуникации от Ливорно до Генуи; просьба Неаполитанского короля оказать содействие в установлении порядка и спокойствия в Неаполе; нерешенная проблема с Анконой и Венецианским заливом. Были и другие факторы: приход в начале августа из Портсмута в Палермо подкрепления – эскадры вице-адмирала П.К. Карцова (новое звание получил в мае во время перехода); указание Двора направить несколько фрегатов в помощь англичанам к Александрии; отсутствие на фрегатах под командованием капитана 2 ранга А. А. Сорокина личного состава, который оказался в Неаполе в составе десанта.

Вице-адмирал Пётр Кондратьевич Карцов

Ситуация могла потребовать концентрации усилий в трех направлениях: Мальтийском (освобождение Мальты путем взятия блокированной крепости Ла-Валлета), Генуэзском или в западной части Средиземного моря против объединенного франко-испанского флота.

Поэтому, не дожидаясь встречи с Нельсоном и неаполитанским королем, русский и турецкий адмиралы уже 11 августа решают немедленно направить: для блокады Генуи – эскадры под командованием вице-адмирала Пустошкина (со стороны русских – линейные корабли «Михаил», «Симеон и Анна», поляка «Экспидицеон», пленный требакул (требакул – парусное двухмачтовое грузовое, торговое или рыболовецкое судно), турецкой – корабль и фрегат); для «подержания тишины и спокойствия» в Неаполе – эскадры под командованием кап. 2 ранга Сорокина (русские фрегаты «Михаил», «Николай» и «Григорий Великия Армении»). С оставшимися кораблями Ушаков пошел сначала в Палермо для встречи с Нельсоном и неаполитанским королем, а также для соединения с эскадрой вице-адмирала Карцова.

Уже в Мессине турецкие матросы с кораблей эскадры Пустошкина, ссылаясь на долгое нахождение на море, отказались идти к Генуе. Ушакову и Кадыр – бею удалось убедить их идти в составе эскадры в Палермо. 16 сентября при первом попутном ветре эскадры вышли в Палермо, эскадра Сорокина – в Неаполь. Эскадра Пустошкина направилась в Ливорно на пути к Генуе 18 августа.

21 августа соединённая эскадра прибыла в Палермо. На русском и турецком флагманских кораблях побывали контр-адмирал Г. Нельсон и английский полномочный министр У. Гамильтон. Затем последовал ответный визит Ушакова и российского полномочного военного министра Италинского на флагманский английский корабль. Здесь состоялся обмен мнениями о совместных действиях против Мальты. Нельсон не согласился с Ушаковым о немедленных действиях против Мальты. Он считал, что первоочередными должны быть другие задачи. У русских сложилось впечатление, что их не допускают к Мальте.

24 августа командование эскадрами было представлено полномочным министрам графом В.В. Мусиным-Пушкиным-Брюсом королю Обеих Сицилий (так он стал «величаться» в документах, хотя фактически это государство будет образовано только в 1816 г.) и высочайшей фамилии, которые их приняли «с отменной ласковостью». На следующий день король посетил адмиральский корабль «Св. Павел» и был «в крайнем удовольствии».

В эти дни Нельсон, Ушаков, Карцов, Кадыр-бей, первый неаполитанский министр Актон неоднократно советовались относительно дальнейших действий. Предложение Ушакова о первоочередных совместных действиях против Мальты не были приняты. Нельсон предполагал действовать в районе западных Средиземноморских портов (Магон, Гибралтар), португальская эскадра направлялась в Португалию, Ушакову же с обеими союзными эскадрами предлагалось отправиться в Неаполь «для восстановления и утверждения в оном тишины и порядка».

Сэр Уильям Гамильтон. Худ. Ч. Гриньон (слева) и Горацио Нельсон. Худ. Л.Ф. Эбботт

При оценке визитов и переговоров, которые многими исследователями интерпретируются весьма неоднозначно, необходимо учитывать важные психологические обстоятельства. Ф.Ф. Ушаков был командующим соединёнными эскадрами, имел звание адмирала., Г. Нельсон же командовал эскадрой и звание его было – контр-адмирал. Г. Нельсон был победителем французов в Абукирском сражении, однако уже долее года, блокируя Мальту, не мог её взять. Ф.Ф. Ушаков же, имея за плечами громкие победы в Чёрном море, только что овладел, считавшейся неприступной, крепостью Корфу и, как он считал и докладывал своему императору, «…освободил половину Италии». Наконец, Нельсону исполнилось всего сорок один год, в то время как Ушакову – пятьдесят четыре. Для людей военных и политиков эти обстоятельства были важными всегда.

Тем не менее, Ушаков в ходе совета с союзниками принял план дальнейших действий по освобождению Северной Италии (Рима, Генуэзской провинции, Анконы). Действия против Мальты откладывались.

В конце августа получил драматическое развитие конфликт на турецких кораблях. Матросы продолжали требовать возвращения в Константинополь. Более того, на берегу турецкие матросы вели себя недостойно и дали повод к недовольству местных жителей. Недовольство вылилось в грандиозную драку. В результате было «убито до смерти» 14, ранено 53 и пропало без вести 40 турецких матросов. Погибло также немалое число местных жителей. Происшествие стимулировало требование турецких матросов о возвращении в Константинополь. На этот раз уговорить их не удалось. Турецкая эскадра в составе 4 кораблей, трех фрегатов, корвета и кирлангича отправилась через Корфу в Константинополь. Ушаков с русскими кораблями в составе семи кораблей, фрегата, двух авизо 2 сентября отбыл из Палермо в Неаполь, куда и прибыл 7 сентября. Здесь он планировал вылечить большое количество больных цингой с эскадры Карцова, по возможности отремонтировать неисправные корабли и действовать в зависимости от обстоятельств.

По существу, в середине сентября оставшиеся русские эскадры действовали в 4-х направлениях: в Неаполе, у Анконы, в Генуэзском заливе и готовили поход на Рим.

Таким образом, переразвертывание эскадр в Неаполь было осуществлено через Мессину и Палермо за 45 суток (с 24 июля по 7 сентября). За это время в Италии произошли большие события – закончено освобождение от французов всего Неаполитанского королевства. А ведь именно для этого направлялись сюда эскадры. Правда, в освобождении ряда юго-восточных провинций и Неаполя участвовали русские десантные войска, однако они составляли меньшую часть всех войск и не могли претендовать на роль единственных освободителей королевства. Более того, в овладении Неаполем, несмотря на значительный вклад русских войск, они были «оттеснены от победы» Нельсоном. Капитуляцию последней крепости приняли англичане, перехватив, по существу, победу у россиян.

Соединённые русско-турецкие эскадры распались. Турецкие корабли ушли в Константинополь. Есть предположение, что матросский бунт на турецких кораблях и кровопролитная драка на берегу могли быть спровоцированы. Уж очень не отвечало интересам Блистательной Порты освобождение Италии. Именно поэтому она саботировала снабжение эскадры при подготовке переразвертывания, скорее всего, поэтому она «не сумела» пресечь и бунт своих матросов. Конечно, Ушаков не мог тогда что-либо требовать, т. к. его эскадрам ещё предстояло возвращаться через проливы в Черное море.

Русские войска в Риме

Совместный с союзниками поход на Рим был спланирован в Палермо на совещании Ушакова, Нельсона и неаполитанского правительства. Руководил организацией похода на Рим неаполитанских и русских войск по «доверенности его величества короля Обеих Сицилий» Ушаков (Документы, т.3, док.108 и 110). Как и ранее Ушаков подготовил воззвание к римлянам с просьбой о содействии войскам. От эскадры для участия в освобождении Рима отделялся десантный отряд под командованием полковника Скипора (818 человек).

Первоначально предполагалось, что на кораблях под командованием капитана 1 ранга Селивачева русские десантные войска будут доставлены в Каподано (вблизи Рима). После марша они должны были соединиться с неаполитанскими войсками (~ 1000 человек, док.113) под командованием австрийского генерал-майора Буркарда. На помощь им по суше от Неаполя следовали дополнительные части неаполитанских войск (~ 1500 человек) с достаточным числом осадной и полевой артиллерии. Однако позже отказались от десантирования и отправили все войска из Неаполя по суше.

В то же самое время начинается крейсерство русского и неаполитанского фрегатов в районе Чивита-Веккии. Русским фрегатом «Поспешный» («Панагия Апотумегана») и отрядом судов в целом командовал капитан-лейтенант Р.И. Эльфинстон. В этом районе уже крейсировал отряд английских судов (корабль и два фрегата) под командованием командора Томаса Трубриджа. Англичане к тому времени уже вступили в переговоры (без неаполитанцев и русских) с французским генералом Гринье, удерживающим Рим. По существу, они использовали поход русских и неаполитанских войск, а также открытие крейсерства в своих собственных интересах.

Контр-адмирал Трубридж. Худ. У. Бичи

20 сентября Ушакову стало известно о сепаратных переговорах англичан с французами. Он был крайне возмущен таким вероломством и решил вернуть посланные к Риму войска, однако кардинал Руффо письменно просил русских занять Рим, иначе там невозможно было установить «спокойствие, тишину и порядок», несмотря на капитуляцию гарнизона перед англичанами. Только после получения письменной просьбы Ушаков продолжил продвижение войск, о чем в подробностях доложил Павлу I. Русских снова, как и в Неаполе, «оттеснили от победы». И это тем обиднее, что по оценке самого Ушакова к тому времени подчиненные ему силы и войска добились (из обращения к населению Рима): «освобождения от зловредных французов островов, прежде бывших венецианских; установления на островах «спокойствия, благоденствия, тишины и порядка»; оказания помощи Неаполитанскому королевству в изгнании из него французов; восстановления по просьбе Неаполитанского короля «спокойствия, тишины и порядка» в Неаполе; оказания помощи неаполитанским войскам в «освобождении Рима и всей области Римской от зловредных и безбожных французов»; «восстановления мира, спокойствия, тишины и порядка, утверждения благоденствия всего римского народа». От победы оттеснили не только русских, но и австрийцев, которые большими силами под командованием Фрелиха наступали на Рим с севера.

К концу сентября созревает решение отправить из Рима часть русских войск (~ 600 человек) и неаполитанские войска (~ 6000 человек) для освобождения Анконы.

Однако данный демарш Ушакова с отправлением войск к Анконе также не удался. Неаполитанский генералитет под различными предлогами задерживал отправление из Рима десантных войск. Более того, Буркард лично прибыл к Ушакову, чтобы убедить его не отправлять к Анконе русский отряд, поскольку туда раньше прибудут войска австрийского генерала Фрелиха. И 9 октября Ушаков отдает ордер полковнику Скипору о приостановке движения десантного отряда к Анконе.

Представляет самостоятельный интерес состав русских десантных войск в Риме, а также состояние их здоровья на 10 октября.

Таблица 2 – Состав русских десантных войск в Риме в 1799 году

Примечание. Больных: горячкою – 2, лихорадкою – 1, чахоткою – 1, поносом – 2, колотьем – 4, цинготною – 3, слабостью – 5, венерической болезнью, поступивших из команды капитана 2 ранга Белле – 7 (пошагали поперек полуострова…), с корабля «Захарий и Елисавет» – 3. То есть всего – 28 человек. Такие вот интересные данные…

22 октября Ушаков отдает указания Скипору о возвращении десантных войск из Рима в Неаполь, так как король Обеих Сицилий просит оказать помощь в овладении о. Мальта. А следующим днем датирован рескрипт Павла I о возвращении эскадры и всех войск в Черное море. Однако до возвращения пройдет ещё целый год…

Десантные войска полковника Скипора возвратились в Неаполь к середине ноября. Главнокомандующий в Риме неаполитанский генерал Нассели в письме Ушакову выражал свою признательность за доброе поведение, порядок и воздержанность «русского войска», которые вызвали общее народное почтение и любовь. Полковник Скипор, майор Боасель и лейтенант Балабин представлялись к императорскому «милостивому благоволению», читай – к награждению.

Можно сделать несколько выводов по действиям русских десантных войск при освобождении Рима. Во-первых, приход русской эскадры в Неаполь стал решающим фактором для решения французов сдать Рим и провинцию Чивита-Виккия. Во-вторых, авторитет Ушакова был настолько высок, что именно ему было поручено руководить союзными (неаполитанскими и русскими) войсками в походе на Рим. В-третьих, англичане сумели, воспользовавшись ситуацией, «украсть победу» у союзных войск, заключив договор с французами о капитуляции до вступления союзных войск в Рим. Данный факт стал ещё одной причиной подозрительности к англичанам. В-четвертых, несмотря на все дипломатические перипетии, неаполитанское правительство рассматривало русские десантные войска в качестве стабилизирующей силы в Риме. Они таковыми и стали, обеспечив в течение месяца «спокойствие, тишину и порядок» в городе.

Блокада Генуи

Как отмечалось ранее, необходимость блокады Генуи возникла в середине 1799 года, в результате стремительного продвижения с востока на запад на севере Италии войск под руководством генерал-фельдмаршала графа А.В. Суворова-Рымникского. Уже в середине июля А.В. Суворов, как отмечалось, обратился к Ф.Ф. Ушакову, к Порте Оттоманской, к Г. Нельсону и королю неаполитанскому с просьбой организовать блокаду с моря главных сил противника в районе Генуи, т. к. «… субсистенцию (т. е. резервы – прим. авт.) они должны иметь морским путем из Франции». Кроме того, он просил охранять его «хлебные магазины» в районе Ливорно и Пизы.

О ходе выполнения данной задачи известно очень мало, хотя об Ф.Ф. Ушакове и написано много книг. Чаще всего упоминается только то, с какой целью было организовано крейсерство («по просьбе А.В.Суворова») и практически нет сведений о том, как оно осуществлялось, с какой результативностью и как завершилось. Характерным является описание этих действий приведенное в (Овчинников, с.77, 2001 г.): «В Мессине Ушаков получил письмо от Суворова, в котором тот просил срочно направить к Генуе отряд кораблей для блокады порта (выделено нами). И туда 19 августа был отправлен отряд из 2 кораблей и 2 фрегатов под командованием Пустошкина, получившего к тому времени чин вице-адмирала». Все! Больше в работе о действиях эскадры Пустошкина у Генуи ни слова. А ведь они заслуживают анализа, поскольку не только наполняют содержанием всю картину действий эскадр в Итальянской компании, но и проливают новый свет на взаимоотношения союзников в войне. В очередной раз, теперь у Генуи, возникли недоразумения между русскими и австрийцами.

Как было указано выше, 10 августа Ушаков отдал ордер вице-адмиралу В.П. Пустошкину с семью кораблями следовать в Генуэзский залив для блокады крепости. В распоряжение В.П. Пустошкина поступили корабли, пришедшие с ним с Черного моря перед взятием о. Корфу («Св. Михаил», «Симеон и Анна», поляка «Экспедицион» и требакул), а также турецкий корабль и два фрегата. На кораблях находились также десантные войска черноморского «Браммерового батальона» (более двухсот человек). Перед самым выходом в море турецкие матросы взбунтовались и отказались идти к Генуе.

В ожидании благоприятной погоды русские корабли находились в Мессине до 18 августа. Заметим, что 16 августа А.В. Суворов уже получил рескрипт царя об оставлении Италии. Однако ни Ф.Ф. Ушаков, ни В.П. Пустошкин этого не знали.

Через двадцать дней, 30 августа В.П. Пустошкин прибыл в Ливорно, в то время один из крупнейших торговых портов на западном побережье Италии. Отсюда он донес А.В. Суворову и Ф.Ф. Ушакову о своем прибытии и о подготовке к крейсерству.

Как говорится в энциклопедиях, Ливорно (итал. Livorno) – крупнейший порт Тосканы, административный центр одноимённой провинции. Расположен на западном берегу Лигурийского моря в естественной бухте, в нескольких милях к югу от устья реки Арно, в окружении низких Ливорнских холмов. Здесь в разные годы находили убежище инакомыслящие из разных стран Европы – преследуемые в Англии католики, изгнанные из Испании евреи и мавры, выходцы из Греции, попавшей под власть Османской Империи и т. д. Они жили за счёт торговли, превратив Ливорно к середине XVII века в крупный коммерческий центр Средиземноморья. Благодаря статусу «открытого порта» Ливорно продолжал оставаться городом, где купцы скупали добычу корсаров, вплоть до его завоевания французами в 1796 году. По масштабам работорговли и торговли крадеными товарами Ливорно уступал лишь Мальте. Именно там христиане продавали своих мусульманских пленников на корабли многих европейских стран в качестве галерных рабов. Банкиры Ливорно переводили денежные выкупы как за плененных мусульман, так и за христиан, томящихся в неволе у магрибских корсаров.

Во время Наполеоновских войн Ливорно прекратил торговые сношения с Англией и запретил вход в свои воды всех английских кораблей. Это весьма сильно ударило по экономике города и он утратил своё было могущество.

В «открытом порту» эскадра В.П. Пустошкина готовилась к крейсерству около месяца, до 27 сентября. За это время был решен вопрос об отправке по просьбе сардинского короля поляки «Экспедицион» для охраны порта Кальяри, столицы королевства. Пополнены запасы пресной воды, свежего мяса, обговорена организация снабжения эскадры провиантом, который должен был заготавливаться под руководством русского генерал-консула в Ливорно Каламая. Очевидно, тут было решено использовать в ходе крейсерства в качестве передового пункта базирования порт Специю (на полпути между Ливорно и Генуей). В Ливорно во время грозы 15 сентября на корабле «Симеон и Анна» молнией повредило одну из матч. Интересно, что через шесть месяцев на том же корабле грозой была полностью разрушена главная матча, при этом один матрос погиб, а другой был ранен.

В период стоянки в Ливорно поляка «Экспедицион» ходила на разведку в Генуэзский залив. В середине месяца были встречены и отправлены в Неаполь по сухопутному пути три батальона суворовских войск под командованием 28-летнего командира Московского гарнизонного полка генерал-майора Д.М. Волконского, предназначенные для гарнизона о. Мальта. Ещё в декабре 1798 года он был назначен комендантом на о. Мальта. Скорее всего, в Ливорно были уточнены задачи эскадре В.П. Пустошкина – взаимодействовать не с А.В. Суворовым, а с австрийским генерал-майором Кленау, который теперь со своим корпусом наступал на Геную по побережью с юга.

Дмитрий Михайлович Волконский. Неизв. худ.

Первое крейсерство можно считать ознакомительным. 25 сентября поляка «Экспедицион» была отправлена к о. Сардиния в распоряжение сардинского короля, а 27 сентября два корабля и требакул вышли в море. С 28-го по 30 сентября был обследован порт Специя и по 8 октября корабли останавливали и досматривали суда в Генуэзском заливе. Требакул в это время находился в Специи. Перехваченных французских судов до возвращения в Специю 8 октября не было. О результатах крейсерства донесли рапортом Ф.Ф. Ушакову.

Во время стоянки в Специи состоялось совещание с генерал-майором Кленау, который просил поддержать атаку двумя тысячами австрийских войск Сестрии (порта между Специей и Генуей). Поэтому 12 октября для этой цели отправили корабль «Симеон и Анна» с требакулом, а также с двумя австрийскими кораблями.

Примерно в эти дни стало известно, что четыре французских корабля груженные продовольствием направляются к Генуе. Была поставлена задача – найти и перехватить указанные корабли. С этой целью 15 октября начался второй рейд. Он продолжался до 21 октября. Французские корабли найти и перехватить не удалось. Однако ситуация вынуждала В.П. Пустошкина просить у Ф.Ф. Ушакова помощи. Встреча двух русских кораблей с четырьмя кораблями противника ничего хорошего не сулила. Однако усиления эскадры не последовало.

Вид на город и порт Генуи. Худ. Л.А. Гарнерей. 1810

Оставшиеся до конца октября дни восстанавливали боеспособность в Специи и в Ливорно. В Ливорно ремонтировали требакул, у которого штормом сломало фок-мачту и грот-рею. А в Специи пополняли запасы пресной воды, в местечке Леричи купили свежего мяса. Кроме этого планировали предстоящий рейд. Снова на флагманский корабль приезжал генерал-майор Кленау, просил организовать поддержку с моря атаки Сестрии и порта Фино, в том числе, путем высадки десанта русских войск.

Третий рейд продолжался с 3 ноября по 24 ноября и стал самым продолжительным (21 сутки). Кроме того он отмечен несколькими важными событиями. 14 ноября был обнаружен караван небольших французских судов, следующих к Генуе вблизи берега. Для преследования и атаки был отправлен требакул и небольшое австрийское судно, бывшее поблизости. На рассвете следующего дня кораблями был обнаружен другой караван судов противника (20 фелюк, тартана, бригантина, другие малые суда), который срочно укрылся в порт Сант-Маврицио и Онело (30 миль от крепости Кони). В.П. Пустошкин решил артиллерией атаковать суда и указанные порты. В результате двух последовательных атак было уничтожено не менее десяти судов противника, в том числе, одно трехмачтовое торговое судно, рассеяны войска на берегу. Ответным огнем шести береговых батарей противника повреждены паруса и такелаж обоих кораблей, ранено три матроса. Требакул и австрийское судно в свою очередь атаковали противника ночью и уничтожили несколько судов, а одно – с мукой – взяли «в приз». За эти атаки В.П. Пустошкин представил к наградам командиров кораблей И.О. Салтанова («Св. Михаил»), К.С. Леонтовича («Симеон и Анна»), командира требакула поручика Погони, подпоручиков Скоробогатова и Николаева, унтер офицера Козырева (флагманского штурмана).

Шестого ноября отметили восшествие на престол государя-императора, выдали «служителям» по дополнительной чарке вина.

В ходе данного рейда пришлось пополнять запасы сухарей доставленные к 7 ноября из Ливорны в Специю. Для этого корабль «Симеон и Анна» с требакулом покидали позицию и ходили в Специю, а «Св. Михаил» пополнил запасы с требакула прямо на позиции.

В.П. Пустошкин оценивал рейд как успешный, однако и на этот раз крупные корабли противника не были перехвачены, а все мелкие не обнаружены.

После рейда восстанавливали боеспособность, как и накануне, в Специи с 24 по 29 ноября. Естественно, первым делом о результатах крейсерства рапортом донесли Ф.Ф. Ушакову. 27 ноября получили радостную весть от Кленау о взятии австрийскими войсками крепости Кони и пленении более 2600 французов. Предстоящий рейд генерал просил посвятить поддержке его штурма с 15-тысячным войском Генуи, в том числе высадкой русского десанта, а также прикрыть австрийские транспортные суда, осуществляющие подвоз провианта его корпусу.

К 29 ноября пополнили запасы пресной воды, взяли на борт свежего мяса на три дня, а также на каждый корабль – по три живых быка. Поставки осуществлял леричский мещанин Поро, естественно, за деньги.

В состав десанта был назначен личный состав черноморского батальона майора Бриммера: майор А.Ю Гамен, капитан Дмитриев, подпорутчики Скоробогатов, Барташ, Прасол, Крамарев, Г. Скляренко, Протопопов, 15 унтер-офицеров, 3 барабанщика, 2 фельдшера, 100 гренадеров и 100 фузелеров. Всего 228 человек. (Гренадёры (произносится как гренадеры) (от фр. Grenadiers) – особый род войск, специальные части европейской пехоты, изначально предназначавшиеся для штурма вражеских укреплений, преимущественно в осадных операциях. Фузилёры (фузелёр) (фр. fusiliers – стрелок из ружья) – в XVII в. пехотные солдаты французской армии, вооружённые кремневыми ружьями, по-русски называемыми фузеями, в отличие от мушкетёров, вооружённых мушкетами. Первоначально использовались для прикрытия артиллерии и в качестве лёгкой пехоты).

Четвертый рейд начался 29 ноября и продолжался до 8 декабря. Он стал самым неудачным и последним в Генуэзском заливе. Генерал-майор Кленау вышел к своим войскам дислоцированным в местечке Кавари близ Генуи на русском флагманском корабле «Св. Михаил». 30 ноября сначала высадили на берег Кленау, а затем на четырех «жительских лодках» – войска десанта. До 3 декабря войска на берегу готовились к штурму крепости, а корабли крейсеровали между портом Фино и Специей «на виду Генуи».

Заранее уверовав в победу, Кленау решился на самостоятельный штурм крепости, не дожидаясь подхода войск генерала Гогенцолерна от Нови (с северо-востока) и спланированных одновременных действий генерала Мелласа в направлении Ниццы. Корпус Кленау насчитывал около 15 тысяч человек, однако он не имел артиллерии. Не было артиллерии и у русских десантников. Данный факт не удается объяснить известными источниками. Ведь русские всегда при штурме крепостей сначала на берегу оборудовали артиллерийские батареи. Возможно, перечисленные факторы стали причиной последовавшего разгрома французами австрийско-русских войск.

По докладу майора А.Ю. Гамена, штурм Генуи начался 2 декабря выступлением трех колонн к крепости. На следующий день были разбиты французские форпосты и к 4 декабря войска подступили к самому городу, местечку Квинто, а на рассвете начали перестрелку. В подчинении Гамена были рота русских гренадер и две роты австрийских егерей, а капитана Дмитриева – рота русских фузелер и рота австрийских егерей. Им была поставлена задача атаковать противника с фланга. В ходе боя они уже ворвались в город, преодолев несколько ворот, но попали в засаду, понесли значительные потери и отступили. К тому времени началось и общее отступление австрийских войск, позже превратившееся в бегство. К 23 часам 5 сентября Гамен с остатками подчиненных войск отступил к Сестрии. На рассвете 6 сентября он обнаружил на рейде на безопасном расстоянии небольшое судно, стоящее на якоре, которое не имело ни руля, ни паруса. Тут же он переправил на судно солдат, а сам с четырьмя гренадерами на ялике отправился искать русский флагманский корабль, на который прибыл во второй половине дня. В ночь на 7 декабря корабли подошли к Сестрии и с помощью барказов и катеров снимали подчиненных Гамена. Всего доставили на «Св. Михаил» 62 русских и 42 австрийских солдата, в том числе – 6 раненых.

На «Симеон и Анну» – 77 русских и 8 австрийских солдат. К утру 8 декабря эскадра прибыла в Специю.

При снятии людей отличились мичманы Папа-Егоров, Трусевич, Щеголев, Иванченко (корабль «Св. Михаил») и лейтенант Жорж (корабль «Симеон и Анна»).

Только через сутки после этого – около полудня 9 декабря явился к командиру корабля «Симеон и Анна» капитан Дмитриев, а с ним 3 подпоручика, унтер-офицер, 8 гренадер, 38 фузелер и гардемарин-волонтер Шелковников. Среди них было 5 раненых.

Генерал-майор Алексей Юрьевич Гамен. Худ. Дж. Доу. ГЭ

(после Отечественной войны 1812 г.)

Русские гренадеры

Русские фузелеры

Представилась возможность подсчитать потери. Из всего десанта оказалось убитыми: 5 унтер-офицеров, 22 гренадера, барабанщик, 10 фузелер – 38 человек. Попало в плен: 3 унтер-офицера, 8 гренадер, 2 барабанщика, 6 фузелер –19 человек. Было ранено: 10 гренадер, 7 фузелер, один цирульник – 18 человек. Общие потери русских – 75 человек (~ 33 % от общей численности десанта), безвозвратные – 57 человек. В целом корпус Кленау потерял убитыми и пленными в ходе штурма около 3 тысяч человек.

В тот же день к французам был отправлен гардемарин Шелковников с требованием Пустошкина вернуть пленных. Однако, как окажется позже, французы их так и не вернут. Только, считавшимся убитыми, но на самом деле плененными унтер-офицеру Емельяну Галкину, барабанщику Кириллу Петрову, гренадерам Анисиму Григорьеву, Потапу Никитину, фузелерам Родиону Бабаеву и Фёдору Степанову через полгода удастся бежать и добраться до русского генерал – консула в Ливорно Каламая.

Далее наступил пересмотр отношения русских к крейсерству и поддержки австрийцев. С 14 по 18 декабря В.П. Пустошкин провел воинский и хозяйственный совет (состав совета: вице-адмирал В.П. Пустошкин, майор А.Ю. Гамен, артиллерии капитан 3 ранга Масс, командиры кораблей И.О. Салтанов и К.С. Леонтович). На совете обсуждалось 4 вопроса: ход блокады Генуи, снабжение эскадры, где отряду зимовать и ход выполнения задачи об оказании помощи сардинскому королю. По первому вопросу пришли к выводу, что из-за зимнего времени, сильных ветров, низкой эффективности действий «крейсеровать с кораблями никак невозможно». Признавалось возможным продолжать прикрывать австрийские транспорты от Ливорно до Специи. По второму вопросу было решено накопить запасов на четыре месяца на что В.П. Пустошкину рекомендовано «исходатайствовать» требуемую сумму. По третьему вопросу решено для зимовки использовать порт Специя (позже эскадра все-таки перейдет в Ливорно). По четвертому вопросу признано достаточным выделение для нужд сардинского короля поляки «Экспедициан».

Так В.П. Пустошкин, по существу, «свернул» выполнение задачи по блокаде Генуи. Заметим, что через несколько дней Ф.Ф. Ушаков получит рескрипт царя о возвращении эскадр в Черное море, а через пару недель и В.П. Пустошкин получит секретные указания Ф.Ф. Ушакова о скрытом возвращении в Неаполь и далее на Корфу. Поэтому можно предположить, что не только неудачи австрийских войск, не только зимние погоды, но и общие тенденции, а, возможно, и сведения от дипломатов учитывал воинский и хозяйственный совет эскадры.

К началу января в Специи сосредоточились английские, неаполитанские, австрийские и даже американские корабли, которые и взяли на себя выполнение задач, возлагаемых ранее на эскадру В.П. Пустошкина. Русский адмирал вынужден был послать к Генуе требакул «Константино» для наблюдения за обстановкой под легендой доставки ранее пленённых своих солдат.

С 27 декабря по 8 февраля корабли эскадры зимовали в Ливорно. Англичане уже начали интересоваться, когда же русские пойдут к Генуе, однако им ответили, что русские пойдут в Неаполь для починки кораблей из-за отсутствия на месте необходимых материалов. В Неаполь прибыли 17 февраля. И далее начался новый этап действий эскадры – крейсерство в Мессинском проливе и возвращение на о. Корфу.

Генуя же была взята австрийскими войсками 5 апреля 1800 года. Затем вновь возвращена французам после поражения под Маренго.

Итак, общие итоги крейсерства эскадры вице-адмирала В.П. Пустошкина таковы: вместо выделенных первоначально 7 кораблей в нем реально участвовало 2 корабля и один требакул; на развертывание и подготовку к первому крейсерству ушло 47 суток; задачу активно выполняли в течение ~ 70 суток (с 27 сентября по 8 декабря). За это время выполнено четыре рейда, уничтожено 10 малых и одно большое судно противника, два обстрела береговых сооружений противника, прикрытие с моря двух штурмов австрийских войск, высажен и принят обратно десант русских войск, который участвовал в неудачном штурме Генуи 4 декабря. Восстановление боеспособности эскадра осуществляла в передовом пункте базирования Специя вблизи Генуэзского залива. Снабжение провиантом организовывал русский генерал-консул в Ливорно, а также командование эскадры путем закупок в Специи; зимние месяцы: декабрь, январь и начало февраля, крейсерство не осуществляли, хотя и продолжали находиться в данном районе (сначала в Специи, затем в Ливорно). Реально они готовились возвращаться в Черное море, хотя, в зависимости от развития ситуации у Генуи, могли действовать и иначе. Очевидно, Ф.Ф. Ушаков хотел «поучаствовать» не только в освобождении Манфредонии, Неаполя, Рима, Анконы, но и Генуи; бросается в глаза неприязнь к русским английских моряков, хотя и были визиты вежливости на корабли В.П. Пустошкина вице-адмирала Кида и контр-адмирала Нельсона.

Переброска русских войск неаполитанской гвардии в Неаполь

В соответствии с указом императора от 18 мая 1799 года Ф.Ф. Ушаков должен был силами своей эскадры организовать доставку из России коменданта о. Корфу генерал – майора М.М. Бороздина с двумя батальонами гарнизона (батальоны Цагеля и Назимова), всего 1656 человек с артиллерийскою прислугою на 6 орудий. Из Средиземного моря в Одессу для этого были отправлены в июле фрегат «Счастливый», посыльное судно (авизо) «Красноселье», акат «Св. Ирина», пленная шебека «Макарий», бригантина «Феникс» и плененный бриг. Этих судов для доставки войск было недостаточно, и Ушаков просил главнокомандующего Черноморскими флотами адмирала фон Дезина оказать помощь «казенными или наемными судами». («Счастливый» накануне длительно ремонтировался в Корфу. Его штатный командир капитан 2 ранга Г.Г. Белле находился в это время во главе десантного отряда в Неаполе.)

Войска до Корфу доставила эскадра Черноморского флота в количестве 9 судов. Командовал ею капитан 1 ранга С.А. Пустошкин (однофамилец вице – адмирала!). Она же должна была перевозить войска либо в Бридизи, либо в Мессину. Отряд русских войск был доставлен на о. Корфу 23 ноября 1799 года. Однако теперь выяснилось, что батальоны необходимо доставить в Неаполь. Они предназначались для «охранительной гвардии его величества короля Обеих Сицилий» (очевидно, была личная просьба короля к Павлу I).

Опасаясь следовать на ветхих судах до Неаполя, генерал-майор М.М. Бороздин просил Ушакова санкционировать доставку до Бриндизи (юго-запад Италии), а оттуда проследовать сухопутным путем до места назначения. Возникли не решенные вопросы снабжения прибывших войск. Для них эскадры Ушакова провианта не имели, и собственных запасов они тоже не имели. Армия же спланировала их снабжение только в Неаполе – тупик. Бороздин просил помощи и в этом вопросе.

25 декабря 1799 года Ушаков приказывает Бороздину задержаться в Корфу, так как к этому времени получил указание возвращаться в Черное море со всеми войсками. И в это же время генерал-майор получил указание из Санкт-Петербурга – следовать в Палермо через Мессину или в Неаполь через Бриндизи или Отранто. В такой противоречивой ситуации, не получив ещё указания Ушакова, он решает переправиться в Бридизи на неаполитанских судах в начале января 1800 года. Суда для этой цели нанять ему обещают неаполитанцы, снабжать продовольствием на пути до Неаполя также берутся они. Очевидно, очень нужна была королю «охранительная гвардия».

Пока происходили приготовления, было получено указание от Ушакова, в котором он просил Бороздина до февраля 1800 года задержаться на Корфу. Однако к февралю до Ушакова доходят сведения о решении Двора оставить все-таки эти два батальона в королевство. И он решает тут же отправить батальоны в Бриндизи (по некоторым источникам – в Отранто), извлекая для себя «…две пользы – первое, что служители оные сойдут с моего попечения от продовольствия провиантом, а второе – после отправления их в Бриндичи на ескадре гребного флота под командою флота капитана 1 ранга и кавалера Пустошкина, оная ескадра останется свободную к скорейшему возвращению в Черноморские порты…» (Документы, т.3, док.208). 17 марта Ушаков рапортом донес Павлу I об отправке батальонов под командованием генерал-лейтенанта М.М. Бороздина через Бриндизи в Неаполь (генерал получил очередное звание, к тому времени ему исполнилось 33 года).

И всё-таки батальоны были доставлены в Бриндизи на тех же судах, на которых прибыли на Корфу из Черного моря. Далее они двинулись «сухим путем» к Неаполю. По пути не преминули побывать в святом для христиан храме в г. Бари и поклониться мощам Святого Николая Чудотворца. (В получасе ходьбы от Базилики Николая Чудотворца в Бари находится русская православная церковь этого святого, официально переданная правительством Италии весной 2009 года). 11 апреля отряд вступил в столицу Неаполитанского Королевства.

В итоге адмирал Ф.Ф. Ушаков выработал следующий замысел поддержки Неаполитанского королевства в первой половине 1800 года (Документы, т.3, док.217). Отряд Бороздина устанавливает «тишину и спокойствие» на пути из Бриндизи в Неаполь, а также в самой столице.

От него может быть отделен отряд для дислокации в Риме. Эскадры, крейсеруя у западных берегов, «доставляют спокойствие со стороны моря».

Крейсерство в Мессинском и Тунисском проливах

Задача перехвата судов с французскими войсками из Египта начала возникать в конце 1799 года. В ноябре посланнику России в Турции стало известно о подготовке капитуляции французских войск в Египте, которым всё это время после высадки на суше противостояли войска Блистательной Порты. Капитуляцией предполагалась эвакуация французов в Европу, для чего они требовали более двухсот судов. Русский император своим указом от 30 ноября приказал Ф.Ф. Ушакову войти во взаимодействие с английскими эскадрами, организовать крейсерство в Мессинском проливе, между Мальтой и тунисским берегом, перехватить французские суда «… разбить оные и взять в плен». До середины февраля 1800 года Ф.Ф. Ушаков через Томару, Италинского, Нельсона, Кейта организовывал совместные действия для выполнения указанной задачи.

Было решено от русской эскадры для крейсерства назначить оставшиеся боеспособные силы: эскадру кораблей вице-адмирала В.П. Пустошкина и эскадру кораблей вице-адмирала П.К. Карцова. Остальные силы были не боеспособны, хотя, как признавал сам Ф.Ф. Ушаков (Документы, т.3, док. 200) и требовалось их участие в предстоящих действиях. Первоначально предполагалось, что задача будет выполнена к апрелю 1800 года. Однако в реальности все было иначе.

Капитуляция французов состоялась 24 января 1800 года. Французы получили возможность на своих и турецких судах покинуть Египет. Началась подготовка к эвакуации. Параллельно союзники готовились перехватить суда. Выполнение задачи облегчалось их господством на море, а также наличием значительных сил в районе о. Мальта, блокаду которого продолжали англичане.

Ф.Ф. Ушаков отдал ордер В.П. Пустошкину 13 февраля, а 4 марта эскадра последнего (2 корабля, поляка и требакул) вышли из Неаполя в Мессину, куда прибыли 7 марта. Эскадра должна была крейсировать в Мессинском проливе. Уже 14 марта в крейсерство была отправлена поляка «Экспедицион». Однако линейные корабли смогли выйти в крейсерство только 15 апреля. Причина – необходимость ремонта фок-мачты на корабле «Симеон и Анна», которая сгорела в результате попадания молнии в ночь на 18 марта. Позднее обнаружилась течь и на корабле «Св. Михаил».

За весь период выполнения задачи, т. е. до 22 мая, поляка «Экспедицион» выходила в крейсерство 7 раз по 2–7 суток, а линейные корабли лишь один раз продолжительностью 11 суток. 26 апреля они зашли в порт Сиракузы (юго-восточное побережье Сицилии) и находились здесь до возвращения на о. Корфу. 22 мая «по открывшимся обстоятельствам» крейсерство было прекращено. Экипажи получили денежное довольствие по май 1799 года в неаполитанской монете и три дня «для исправления оного покупкой» оставались в Сиракузах. 25 мая эскадра покинула гостеприимные Сиракузы и 2 июня прибыла на о. Корфу.

Таким образом, эскадра вице-адмирала В.П. Пустошкина выполняла задачу перехвата французских судов из Египта в Мессинском проливе в течение 3,5 месяцев. Подготовка и переразвертывание сил заняли около месяца, непосредственное выполнени задачи ~ 62 суток. За это время выполнено 7 выходов поляки «Экспедицион» (общая продолжительность нахождения в море – 36 суток) и один выход двух кораблей (в море – 11 суток). Возвращение на о. Корфу заняло 7 суток. В ходе крейсерства эскадра взаимодействовала с английскими кораблями контр-адмирала Г. Нельсона, с эскадрой кораблей вице-адмирала П.К. Карцова. В качестве пунктов базирования использовались Мессина и Сиракузы, находящиеся в непосредственной близости от района выполнения задачи. Снабжение осуществлялось за счет неаполитанских поставок.

Эскадра вице-адмирала П.К. Карцова (3 корабля и фрегат) готовилась к крейсерству на о. Корфу и, как известно, столкнулась с проблемой отсутствия провианта. Очевидно, поэтому она смогла выйти в море лишь 20 марта и прибыла в район выполнения задачи (Тунисский пролив) только 6 апреля. Здесь между о. Фавангано и Леонс стали на якорь и отсюда организовывали выход по 1–2 корабля в крейсерство. Первый выход осуществил фрегат «Поспешный» (с 9 по 16 апреля), второй – корабль «Победа» (с 15 по 22 апреля), третий – вновь «Поспешный» (с 18 по 24 апреля), четвертый – корабль «Азия» (с 22 по 27 апреля), пятый – вновь «Азия» (с 30 апреля по 10 мая). Примерно к середине мая крейсерство стало бессмысленным и 18 мая П.К. Карцов со всеми кораблями отправился в Палермо, а оттуда – на о. Корфу, куда и прибыл в один день с эскадрой В.П. Пустошкина.

Таким образом, казалось бы, самая боеспособная эскадра Ф.Ф. Ушакова впервые после прибытия с Балтики выполняла задачу в море в течение чуть больше 2-ух месяцев. Развертывание заняло 16 суток, непосредственное выполнение задачи – 38 суток. Фрегат «Поспешный» выполнил два выхода (в море – 14 суток), корабль «Азия» – 2 выхода (в море – 16 суток) и корабль «Победа» – 1 выход (в море – 7 суток). Постоянно находились в море 1–2 корабля в течение 30 суток (с 9 апреля по 10 мая). П.К. Карцов взаимодействовал с английскими кораблями и с эскадрой вице-адмирала В.П. Пустошкина. Возвращение на о. Корфу заняло 15 суток. В качестве передового пункта базирования использовалась якорная стоянка на банке в Тунисском проливе. Снабжение в ходе выполнения задачи не осуществлялось. Корабли действовали на запасах, принятых на о. Корфу, т. е. поставленных Блистательной Портой и Черноморским флотом.

Крейсерство было начато после того, как английский и русский Дворы решили не пропускать французов из Египта. Однако со временем английский Двор изменил свою позицию и принял решение пропустить французские суда в Европу. В связи с этим необходимость решения поставленной задачи миновала.

В то время в Средиземном море оставались не решенными несколько проблем. Среди них – проблемы не сдающихся крепостей Генуи и Ла-Валетты. От участия в блокаде Генуи русские отказались, однако они очень хотели принять участие в освобождении Мальты и «посадить» там гарнизон в составе трех батальонов под командованием генерал-майора Д.М. Волконского, специально отделенными от войск Суворова и прибывшими длинным путем через Ливорно и Неаполь на Корфу. Ушаков помнил, что этого очень желал император.

Подготовка к участию в овладении островом Мальта

Как известно, ещё в самом начале Итальянской кампании Ф.Ф. Ушаков имел намерение сразу же принять участие в освобождении Мальты. Однако его планы в тот момент не сбылись. Англичане имели другие намерения. Тем не менее, буквально через три месяца, в середине октября Г. Нельсон запросил помощи российского флота и, прежде всего, – десантных войск в овладении Мальтой. Выбор момента обращения Нельсона к Ушакову вызывает много размышлений. Почему именно теперь? Все в этом мире взаимосвязано. К октябрю ясно обозначились позиции Павла I – выйти из коалиции. Англичанам это было невыгодно. Надо было как – то удержать Россию в войне. Как? Хотя бы через предложение участвовать в освобождении так горячо любимой царем Мальты. Русские к немедленным действиям против Мальты к тому времени были не готовы. Часть сил находилась под Анконой, другая – в районе Генуи, войска поддерживали «тишину и спокойствие» в Неаполе и Риме, а три батальона под командованием генерал-майора князя Д.М. Волконского находились на переходе от Ливорно к Неаполю. Именно эти три батальона предназначены были в качестве гарнизонных войск на Мальту. Не мог Ф.Ф. Ушаков начать немедленные действия и ещё по одной причине – не было провианта и такелажа. Во что верить трудно. Поэтому в своем ответном письме Нельсону Фёдор Фёдорович, отметив заинтересованность в совместном овладении Мальтой, указал, что к реальным действиям будет готов к середине ноября.

Ф.Ф. Ушаков предполагал идти к Мальте с пятью из шести, имеемых в наличии, кораблями. Один корабль и три фрегата он оставлял в Неаполе «для содержания спокойствия и поправления худостей». Однако в ноябре совместные действия не начались, а в декабре Ф.Ф. Ушаков получает рескрипт о возвращении в Черное море, «…когда помощь флота в Италии будет не нужна».

Ф.Ф. Ушаков всегда помнил о необходимости участия России в овладении Мальтой и о размещении на острове предназначенных для этой цели войск. Однако к концу осени состояние кораблей его эскадр сильно ухудшилось. Реально в действиях против Мальты могла принять участие только эскадра вице-адмирала Карцова. Линейные корабли «Св. Павел», «Св. Петр», «Захарий и Елисавет» и «Мария Магдалина» нуждались в серьезном ремонте, который можно выполнить только на о. Корфу. К 20 декабря 1799 года в Неаполе была закончена подготовка части эскадры для действий против Мальты: эскадра Карцова и войска Волконского. Вместе с кораблями, направляющимися в Корфу, а также с шестью неаполитанскими судами с размещенными на них русскими войсками, они вышли в Мессину, а оттуда через Аугусту должны были следовать к Мальте. Однако по приходу в Мессину (25 декабря) от военного министра (военного атташе) Андрея Яковлевича Италинского из Палермо было получено указание не участвовать в совместных действиях (рескрипт царя о возвращении эскадры в Черное море). И все корабли и войска во главе с Ф.Ф. Ушаковым отправились на о. Корфу. Фёдор Фёдорович очень сильно сожалел, что опять не удалось участвовать во взятии Мальты, а также, что он лично не сдержал обещание, данное в октябре Нельсону. Однако это не было последним его разочарованием.

В середине февраля 1800 года командующим английскими силами в Средиземном море становится вице-адмирал лорд Кейт, который вновь обращается к русским за помощью в отношении Мальты. Аналогичная просьба одновременно поступает и от Неаполитанского короля. Начинаются консультации, а Ф.Ф. Ушаков стоит перед неразрешимыми проблемами: неисправные корабли, отсутствие провианта и такелажа. В ремонте нуждались уже 6 из 7 кораблей. Для окончания работ требовалось не менее месяца. Припасы также ожидались из Черного моря только через месяц. Оттоманская Порта под разными предлогами провиант практически не поставляла. Порта не имела интереса присутствия России в Средиземном море, в частности, – на Мальте. Она объективно препятствовала активным действиям русской эскадры. Союз был действительно «причудливым». Разочарованный Ф.Ф. Ушаков в одном из писем употребил даже такую фразу: «Порта два года морит нас голодом…» (Документы, т.3, док. 222).

Следует учитывать, что именно в это время русская эскадра готовилась выполнять и ещё одну задачу – перехват французских судов из Египта.

При всем при том, Ф.Ф. Ушаков сильно опасался, что англичане самостоятельно возьмут Мальту и тогда возникнет проблема с размещением на острове русских войск. Как следует из документов, разместить войска на Мальте – было безусловное требование императора. Не выполнить его Ф.Ф. Ушаков не мог.

В середине апреля 1800 года появляется указание царя – эскадре принять участие в освобождении Мальты и в наведении порядка в Неаполе по просьбе Неаполитанского короля. Самому Ф.Ф. Ушакову быть в Неаполе и руководить действиями. Как резко менял свои предпочтения Павел I… Осенью «возвращал» эскадру со всеми войсками в Черное море, а весной – все наоборот. Исчерпав все возможные меры для подготовки сил, Ф.Ф. Ушаков 2 июня доносит царю о неисправных кораблях, об отсутствии провианта, о нерешенных вопросах снабжения эскадры у Мальты. По существу, он сообщает о невозможности выполнить задачу и ожидает ответа. Задумаемся, как должны были реагировать на это сообщение в Санкт – Петербурге, как должны были переменить отношение к командованию русских эскадр все те, кто привык к тому, что достаточно одного их слова, чтобы все возможное и невозможное свершалось. А тут вдруг какой – то Ушаков сообщает, что не может выполнить задачу. Возможно, именно тут надо искать причину охлаждения чиновников в Санкт – Петербурге к Ушакову и к роли проведенных в Средиземном море кампаний под его руководством.

Ответа Фёдор Фёдорович не дождался. Ровно через месяц, 2 июля, он доносит царю решение Генерального военного совета эскадры – следовать в Черное море. И в третий раз не удалось принять участие в освобождении Мальты.

Таким образом, в течение года (с июля 1799 года по июль 1800 года) трижды предпринимались усилия для организации совместных действий с англо-португальскими союзниками и неаполитанцами по овладению Мальтой. В первом случае отказались англичане и португальцы, во втором – политики и дипломаты России, в третьем – русские эскадры уже были небоеспособны. В результате, не достигнута одна из целей посылки эскадр в Средиземное море, поставленных царем и правительством России. Мальтой овладели англичане и португальцы в августе 1800 года.

Поддержание благоприятного режима на Ионических островах во время Итальянской кампании

Данная задача должна была неизбежно выполняться во время указанной кампании по двум причинам. Во-первых, к лету 1799 года оставалось реальной высадка на острова албанских войск, поскольку местные паши не прочь были прибрать беззащитные острова к своим рукам. Во-вторых, хотя на островах и были к тому времени проведены выборы местной власти, политическая и дипломатическая борьба за послевоенный международный статус островов, за характер власти на них только разгоралась между Россией, Блистательной Портой, Австрией, Неаполитанским королевством, Англией и местными политическими силами. Позиция Ф.Ф. Ушакова, подкрепленная реальной военной силой и её мирным применением были немаловажными факторами в той борьбе.

Уходя на соединение с Г. Нельсоном, Ф.Ф. Ушаков не имел возможности оставить значительные силы и войска на островах. Поэтому им было принято решение оставить на о. Корфу в качестве военной силы два, нуждающихся в ремонте, русских корабля («Богоявление Господне» и «Св. Троица»), захваченный «в приз», как считал командующий эскадрой, у французов бывший английский корабль «Леандр», несколько малых судов, а также турецких: три фрегата, корвет и несколько малых судов. На берегу – небольшие команды войск в крепостях и караул для охраны устроенных на Корфу магазинов (складов). Надо отметить, что силы были оставлены немалые, тем более, если учесть, что они дополнялись «городскими войсками», т. е. вооруженными нерегулярными формированиями из местных жителей. Старшим морским начальником, которому были подчинены все силы и войска, был назначен командир корабля «Богоявление Господне» капитан 1 ранга А.П. Алексиано, комендантом крепостей – майор Дандрия. Среди задач поставленных А.П. Алексиано были: «о. Корфу сохранять и защищать»; магазины охранять с солдатами во главе с обер-офицером, остальное – городскими войсками. Корабли ремонтировать и готовить к переходу в Ахтиар для основного ремонта. Иметь «… наприменнейшее старание за учрежденной здесь госпиталью». Накапливать на острове, доставляемую для эскадры, провизию.

Напомним, что 24 июля Ф.Ф. Ушаков с основными силами эскадры направился в Мессину и далее в Неаполь.

В августе 1799 года, наконец-то, состоялось русско-турецкое решение о совместном размещении в крепостях русских и турецких войск по 700 человек с каждой стороны. В каждой крепости могло размещаться одинаковое количество тех и других войск. Занятие крепостей должно было быть одновременным. Однако русские войска ещё не были доставлены из черноморских портов и А.П. Алексиано ни в коем случае не должен был позволить турецким войскам вступить в крепости. Этого он в конечном итоге и добился.

В целях выполнения указаний командующего эскадрой А.П. Алексиано усилил гарнизоны на островах Св. – Мавры и Парга, начал ремонт артиллерии на о. Корфу.

В середине сентября неожиданным для всех стало прибытие на о. Корфу турецких кораблей, отделившихся от флота в Палермо. Ф.Ф. Ушаков об этом заранее не был информирован, поэтому для исключения инцидентов, дал дополнительные указания А.П. Алексиано. Турецкие военнослужащие ограниченно допускались на берег и только без оружия. Корабли под командованием Кадыр – бея у острова находились чуть больше месяца. 16 октября, пополнив запасы, в том числе «коровьего масла» – за счет запасов созданных для эскадры Ф.Ф. Ушакова, турецкие корабли отбыли в Константинополь.

Примерно в то же самое время англичане добились от русских передачи им корабля «Леандр». Как ни писал Ф.Ф. Ушаков в различные инстанции, доказывая, что корабль – это его приз, что он ему необходим, решение Двора было – вернуть корабль англичанам. Его пришлось минимально исправить на Корфу, снабдить провиантом и такелажем и передать английской команде. (Из списка английских парусных кораблей: Leander, 50 (1780) – захвачен французами 1798, захвачен русскими 1799, возвращен Британии, превращен в госпитальное судно 1806, переименован в Hygeia 1813, продан 1817).

К середине сентября поступили сведения о том, что албанские войска разоружены и уже не претендуют на захват островов, т. е. в данном вопросе обстановка разрядилась сама собой. Однако политическая борьба вокруг устройства политической власти на островах кипела, и военные должны были быть готовы к любому повороту событий

В свете поставленной в данном разделе задачи следует отметить ход накопления провианта на о. Корфу. Ещё до отхода кораблей к о. Сицилия, летом на Корфу был доставлен провиант и такелаж из черноморских портов. Часть провианта была направлена в Мессину. Однако к началу октября в Неаполе возникли проблемы со снабжением эскадры продовольствием. Ф.Ф. Ушаков отправляет на о. Корфу корабль «Св. Петр» (командир – будущий флотоводец Н.Д. Сенявин) и фрегат «Поспешный» для доставки оттуда провианта эскадре. Так были использованы возможности острова в снабжении кораблей.

Как известно, Ф.Ф. Ушаков с основными силами и войсками эскадры возвратился на остров к середине января 1800 года. Здесь он должен был собрать все свои корабли и войска и подготовить их к возвращению в Черное море.

Установление власти на Ионических островах

Данный раздел написан на основе изучения соответствующих документов, а также исследования А.М. Станиславской (Станиславская А. М. Политическая деятельность Ф. Ф. Ушакова в Греции, 1798–1800 гг. – М.: Наука, 1983).

Реконструкцию событий в данной области деятельности Ф.Ф. Ушакова следует, очевидно, начать с того, что ещё в самом начале военных действий союзники не претендовали на завоевание островов. Они высказали пожелание дать максимальную самостоятельность жителям островов по типу соседней континентальной Рагузинской республики. В то же время и не рассматривалась возможность возвращения островов Венецианской республике, поскольку она была на стороне Франции.

Статус островов решался в ходе двусторонних переговоров России и Турции в Константинополе, продолжавшихся с октября 1798 года до заключения Константинопольской конвенции 21 марта 1800 года. Порта первоначально настаивала на предоставлении островам того же режима управления, которыми пользовались Дунайские княжества. Россия отвергла её притязания на включение островов в состав Османской империи и предложила преобразовать их в республику, находящуюся под верховной властью султана, но самоуправляющуюся во внутренних делах и имеющую собственную конституцию.

Ионические греки знали, что острова не могут получить полной государственной самостоятельности, – в условиях военного времени обеспечить её собственными силами они были не в состоянии. Наилучшее для себя решение они видели либо в установлении русского покровительства создавшемуся греческому государству, либо в совместном покровительстве России и Турции. Единоличная верховная власть султана им казалась тяжелым бедствием.

Ф.Ф. Ушаков сочувствовал этим настроениям – совместное покровительство обеих союзных держав («общую протекцию») он также находил хотя и не наилучшей, но в пределах возможного, наиболее приемлемой формой. Единоличный же сюзеренитет султана, полагал он, грозит серьезными последствиями, вспышкой открытого народного недовольства населения. «Буде отделены они от протекции России, так заметить можно, даже до бешенства дойтить могут, столь боятся они малейшего роду подданства туркам», «особо от черни опасаться должно непременного возмущения», – предупреждал он В.С. Томару.

Очень тревожило Ушакова и то, что установление верховной власти Порты население островов могло бы счесть нарушением обещаний, данных союзным командованием и патриархом Григорием V в начале компании. Честность в политических делах для него значила очень много: «А я всякое данное мною слово стараюсь сдержать верным, через что и имеют ко мне все наилучшую склонность и веру, это мне много помогает в моих деятельностях», – говорил он.

В октябре 1798 года Павел I сообщил английскому правительству и Порте, что он предпочитает преобразование островов в республику того же типа, что Дубровницкая (Рагузинская) республика (ее подчинение верховной власти султана было лишь формальным): Томара довел это до сведения адмирала. Население получало самостоятельность «к образованию себя в правление» под руководством Ушакова. Исходным пунктом являлось послание Григория V и обращение союзного командования о праве населения на выбор формы управления.

Буржуазная прослойка добивалась участия в политической власти. Крестьянство открыто выступало против феодальных порядков. Разгром имений нобилей (богатых и знатных), захват их имущества стал явлением повсеместным и повседневным.

Ушакову следовало считаться с создавшейся обстановкой. Участие населения в боевых действиях, широкая массовая поддержка, которую оно оказывало русской эскадре, создали на островах особую общественную атмосферу подъема, протеста, уверенности народа в праве самому решать собственную судьбу, а равно и в том, что именно народ, а никак не нобилитет, должен стать предметом заботы и покровительства русских.

Однако на роль «естественного союзника» российского самодержца, на его помощь против «бунтующей черни» претендовал и нобилитет (представители богатого слоя населения).

Российское командование оказалось между двух огней. Сложность положения дала себе знать с первых же дней. Крестьянство некоторых островов восприняло подход эскадр как сигнал к расправе с нобилями. Типичные в этом смысле события произошли на Закинфе и Кефаллинии в октябре 1798 года. На первом ещё до подхода эскадр отряды вооруженных крестьян разгромили дома тех, кто проявлял симпатии к французским властям. Схожие, но, пожалуй, более крупные по масштабам сцены повторялись и на Кефаллинии. К капитану 2 ранга И.С. Поскочину обратились за помощью депутаты городов Аргостолиона и Ликсури, просившие послать войска «для защищения городских жителей от поселян, кои под видом мщения и наказания тех из них, которые держались якобинских правил, готовились разорить и разграбить «домы богатых дворян», для «обуздания наглости и буйства многочисленного народа, устремляющегося на расхищение домов их». Поскочин направил в Аргостолион и Лискури небольшие отряды и обратился к населению: он «объявляет похвалу деревенским жителям», но одновременно предлагает, чтобы, они «возвратились бы ко своим жилищам и никто бы в городе, кроме избранных к тому людей, оружия с собой не носил». Но тем дело не кончилось – Поскочину сообщили, что крестьяне собираются совершить нападение на оба города, дабы под видом наказания за якобинство ограбить богатых дворян. Тогда Поскочин направил к Аргостолиону и Ликсури фрегаты.

Для стимулирования выступления широких слоев местного населения против французов, как уже отмечалось, на каждый остров были направлены воззвания от имени командования и патриарха. Воззвания возымели действие и население практически всех островов выступило на стороне союзников. Самыми сильными стимулами для населения явились, содержащиеся в обращениях, обещания амнистии и предоставления самостоятельности при выборе будущей власти. Французы несли с собой лозунги свободы и многие жители, не разобравшись в ситуации, пошли вслед за ними. Теперь оккупантов помогли прогнать и можно было расправиться с местными «якобинцами».

Уже на первых освобожденных островах пришлось выполнять обещания. В октябре – ноябре 1798 года было установлено временное местное управление на островах Корфу, Кефаллиния, Св. Мавры на принципе максимальной автономии и относительного равноправия граждан первого и второго классов. На Занте были избраны 44 судьи: по 22 от каждого из двух классов. Кроме того, в состав президенцы – органа исполнительной власти – вошли также представители обоих классов. На о. Св. Мавры во главе населения был поставлен преданный человек – А. Орио. Однако ему было рекомендовано установить на острове власть по образу Занте. На Кефаллинии, охваченной к моменту освобождения волнениями, в том числе и на внутренней борьбе нобиле и остальных жителей, союзное командование утвердило депутацию (законодательную власть) и президенцию. При этом в состав последней вошли только представители нобилей. И тут Ушаков рекомендовал в конечном итоге установить власть по образу острова Занте.

В общих чертах устройство власти на островах было ясно Ушакову ещё в конце 1798 года. Он хотел примирения на островах на основе общего прощения и предоставления значительных прав не только нобилям, но и другим сословиям. В частности, он считал необходимым разрешить участвовать в выборах органов власти представителям всех классов. Устройство временной власти на такой основе в декабре того года было одобрено Портой.

Сразу же после освобождения Корфу была опубликована обещанная и долгожданная прокламация (21 февраля), которую подписали Ушаков и Кадыр-бей. В ней объявлялась амнистия представителям всех классов, предоставлялись гарантии уважения религии, собственности и прав личности, забвения прошлого, призыв к прекращению внутренней борьбы и восстановлению спокойствия (ничего не изменилось за двести лет – сейчас для разрешения многих конфликтов указанные условия обязательные.). Прокламацию, естественно, поддержало духовенство, поскольку и патриарх в своих посланиях обещал подобное. Выпуск прокламации был оговорен и в акте капитуляции гарнизона крепости. Однако амнистия (прощение) могла наступить только после раскаяния.

Когда пала крепость Корфу был назначен губернатор города и комендант крепости. Губернатором стал патрон (контр-адмирал) Шермет-бей, комендантом – подполковник Скипор. Очевидно, нет необходимости сомневаться, что реальной власти больше оказалось не у губернатора, а у коменданта, поскольку у последнего была сила. Местное управление на острове первоначально составили временное правительство из представителей двух классов, заменённое через несколько дней на ассамблею глав дворянских фамилий (по не выясненной нами причине). Ассамблея избрала управление (депутацию) из одних нобилей. Депутация собрала дворянский Генеральный совет.

Как видим, реконструкция политических событий показывает, что однообразия, общего подхода в установлении власти на островах не существовало. Попытки приписать Ушакову наличие такого подхода, т. е. единого замысла относительно структуры власти, вступают в явное противоречие с самими событиями. Реально получилось, что на Занте, на Кефаллинии, на Св. Мавры, на Корфу – везде власть установлена по разному.

16-18 мая 1799 года командование соединённых эскадр разработало и опубликовало «План о учреждении правления на освобождённых от французов прежде бывших венецианских островах и об установлении во оных порядка», широко известный сейчас как «Временный план об учреждении правления». План устанавливал тип государственной власти создаваемой Ионической республики. В нём содержалось определение её государственного устройства. Определялись политические права; разряды населения, получившего эти права; органы центральной и местной власти; порядок избрания этих органов власти; нормы представительства в них от отдельных островов и сословий.

Центральные органы власти создаваемой республики должны были избираться после сформирования всех местных органов власти. В их состав входили: Генеральный совет острова (законодательная власть), президенция острова (исполнительная власть – 6 президентов на каждом острове, которые избирались генеральным советом), Малый совет (конклав) каждого острова (судебная власть – 40 судей на каждом острове). Малый совет состоял из верховного суда по гражданским и уголовным делам, аппеляционного суда, гражданского и уголовного трибуналов первой инстанции, общего гражданского и уголовного трибуналов по маловажным делам. Таким образом, налицо классические три ветви власти демократического государства. Однако вся проблема была в той роли, которую хотели играть те или иные сословия в данной классической системе власти. Нобили желали сохранить существовавшую ранее преобладающую роль, другие сословия, ободренные союзным командованием и своим значительным реальным вкладом в освобождение островов, со своей стороны претендовали на повышение собственной роли. Вокруг этого и развернулась жестокая борьба.

Центральная власть по замыслу организаторов должна была состоять из Сената на Корфу. В состав Сената должно было входить 15 членов, избранных генеральными советами островов по ранее установленным квотам. От Корфу, Кефаллинии и Занте по три человека (2 из нобилей и 1 от второго класса), от Итаки, Корфу и Паксоса – по одному человеку (нормы для классов не устанавливались). В качестве исполнительной власти Сенатом избирался Президент Сената (не из членов Сената).

Выборы в Сенат прошли в первой половине мая. Президентом Сената по рекомендации Ф.Ф. Ушакова был избран упоминаемый выше А. Орио, вице-президентом – С. Г. Теотокис. Орио был венецианцем – католиком, однако пользовался уважением командования флота и ему было поручено разработать проект новой конституции республики. Уже 16 мая вариант конституции был одобрен Сенатом.

Надо особо заметить, что политические права на островах получали только христиане.

Выборы в Сенат не только не успокоили, бушевавшие ранее социальные страсти, но ещё более их обострили. Вспыхнули с новой силой волнения на Кефаллинии.

По договоренности с Портой конституцию создаваемой республики должны были одобрить высочайшие Дворы в Константинополе и в Петербурге. В начале лета островитяне выбирают своих депутатов, которые должны отправиться за одобрением сначала в Константинополь, а затем в Петербург. Вокруг выборов депутатов и определения их полномочий вспыхнула новая борьба. Депутатов возглавил А. Орио.

В это время в Константинополе продолжались переговоры между Россией и Портой о будущем международном статусе республики, о внутреннем устройстве власти. До июля обсуждался в предварительном порядке вариант, одобренный в декабре предыдущего года. Однако в июле Порта вносит свой новый вариант, который идет вразрез с тем, что было предложено ранее Ушаковым. Она предлагает республике статус княжества по образу и подобию своего Дунайского княжества.

Как помним, именно в июле Ушаков с основными силами эскадр уходит в Неаполь.

В сентябре 1799 года после прибытия в Константинополь депутатов с островов Порта выступает против предложенного Ф.Ф. Ушаковым Временного плана. В течение всей осени в Константинополе продолжаются российско-турецкие переговоры, в которых принимают участие депутаты. К концу года в процесс вмешиваются англичане, рекомендуя на островах власть максимально близкую той, которая была при венецианском владении.

На самих островах началась кампания за переизбрание на посту президента Сената А. Орио. В октябре 1799 года состоялось решение Сената о замене Орио в составе делегации в Петербург. Однако реально это сделать не смогли, поскольку депутаты уже убыли. Сам Орио сумел в Петербурге покорить не только правительственные круги, но и императора. И все же позже – в июне 1800 года вместо Орио был переизбран Теотокис.

Одновременно в течение всего года идет упорная борьба за кандидатуру на пост митрополита о. Корфу. Кандидатуру П. Булгариса близкого к русским православным кругам, которую поддерживал Ф.Ф. Ушаков, не утвердил Константинопольский патриарх. После этого была выдвинута новая кандидатура Н. Теотокиса, также близкого к русским человека. В свою очередь, нобилитет выдвинул кандидатуру Ганели, свояка А.М. Каподистрии, того самого, который был самым ортодоксальным сторонником сохранения аристократического типа правления. (Самое интересное, что именно его сын, при активной помощи России через тридцать лет возглавил новое греческое государство). Борьба за кандидатуру митрополита вылилась в демонстрации в поддержку России и Булгариса, против константинопольских депутатов и, особенно, против А.М. Каподистрии. Около 5 тысяч окрестных крестьян с российскими флагами собирались вступить в Корфу, однако генерал – майор М.М. Бороздин сумел их успокоить.

В такой обострившейся обстановке Ушаков в январе 1800 года возвращается на Корфу. К нему хлынул поток сведений самого разного характера и жалоб на несправедливости. Вскоре Фёдор Фёдорович отправляется в Сенат и там в своем выступлении резко критикует дворянство, заявляя о том, что если возмущенное крестьянство взбунтуется, то его войска не придут на помощь нобилям. Выступление послужило поводом «вбрасывания» в Константинополе анонимных бумаг против адмирала. Тут же обостряются отношения Ушакова с вице – президентом Сената. Очевидно, чтобы хоть как – то сгладить свою резкость, через месяц Ушаков выпускает прокламацию, обращенную к крестьянству. В ней он призывает их к прекращению неповиновения, к установлению тишины и спокойствия.

Тем временем, в марте в Константинополе подписывается Константинопольская конвенция – появилась Республика Семи Соединенных островов с Византийской конституцией.

Как отмечает А.М. Станиславская, Византийская конституция сохранила формулу конвенции о том, что островами будут править «знатные и почтенные», но вложила в нее совершенно недвусмысленное содержание. Не подлежит сомнению её отчетливо выраженный дворянско-олигархический характер. Политические права получали только потомственные дворяне. Дворянство, приобретенное представителями второго класса после ноября 1799 года, было аннулировано, и второклассные теряли возможность участвовать в политической жизни. Местное управление на отдельных островах снова целиком переходило в руки наследственных дворян. Высший орган местного управления – Верховный или Генеральный совет – снова становился ассамблеей потомственных нобилей. Он ежегодно избирал трех синдиков, из которых каждый поочередно отправлял обязанности главы исполнительной власти – притана. Верховному совету нобилей принадлежало право утверждать и модифицировать конституцию; органом его служила «репрезентативная комиссия», подготовлявшая законопроекты, которые поступали затем на утверждение Верховного совета. Центральное управление осуществлял находившийся на Корфу Сенат (13 человек), избиравшийся Верховным советом отдельных островов. Местные Верховные советы фактически обладали полнотой власти, прерогативы же Сената Византийская конституция значительно сузила, подчеркнув вместе с тем сословный характер государства.

Византийская конституция – последовательно проведенная реставрация сословно-аристократического строя, господствовавшего во времена венецианского правления. Она перечеркнула либеральные нововведения Ушакова – предоставление политических прав части второго класса; привилегии нобилитета были восстановлены. Томара был прав, когда с удовлетворением говорил, что «новая конституция более приближается к основам, на которых острова управлялись при венецианском правлении».

Отрицательные черты Византийской конституции современникам были ясны: в том числе и последующим руководителям внешней политики. По мнению Г.Д. Мочениго, она отдала власть в руки наследственного дворянства, что грозило «пагубными последствиями олигархии», к тому же она расходилась с Константинопольской конвенцией, которая отнюдь не отдавала управление одному нобилитету. Александр I и его помощники впоследствии пришли к заключению, что Византийская конституция немало способствовала социально-политическому кризису, охватившему острова в 1800–1802 гг.

Новая конституция нашла критиков и среди депутатов в Константинополе. Представители демократических кругов, упорно противившиеся введению Византийской конституции, видели главное зло её в том, что она лишила все разряды населения, кроме нобилитета, «политического бытия».

После подписания 21 марта 1800 года Константинопольской конвенции и условного принятия Византийской конституции Томара, не дожидаясь ратификации Павлом I первой и одобрения второй, сообщил об отмене Временного плана Теотокису, который в свою очередь, ни слова не сказав Ушакову, разослал по островам циркулярное письмо с этим известием. Ушаков, при всем своем недоверии к Теотокису, все же полагал, что может в борьбе за Временный план рассчитывать на поддержку Сената. Когда его глава распространил по островам письма Томары, адмирал вознегодовал. Позиция Томары стала известна Сенату и была воспринята как отстранение Ушакова от управления.

Вскоре Константинопольская конвенция получила одобрение Сената.

Так решилась судьба Временного плана, автором которого считают Ушакова. Порта, нобилитет, английская дипломатия и, не в последнюю очередь, В.С. Томара совместными усилиями практически дискредитировали план и приняли новый.

Личные чувства, как и всякий человек, Ушаков старался скрыть, хотя и был, как утверждают, весьма вспыльчивым, но отходчивым человеком. Тем драгоценнее те немногочисленные материалы, в которых они раскрываются. Среди них, как утверждает А.М. Скаловская, – исключительно интересные по откровенности и эмоциональной насыщенности письма Ушакова Н.А. Тизенгаузену первой половины 1800 года. Томара называл Тизенгаузена «любимым наперсником» адмирала-Ушаков и сам говорил о своем к нему доверии, делился с ним своими помыслами и переживаниями. Он исполнял множество самых важных поручений российского адмирала в основном в политической сфере деятельности.

Отмена Временного плана и принятие Византийской конституции побудило Ушакова к грустным размышлениям о будущем островов, о бедах, которые принесет ионическим грекам аристократическая диктатура, об ответственности нобилей за неизбежный взрыв народного негодования. «Что делать с неразумными людьми, когда они не чувствуют то худое, что делают? Всему этому виноваты три или четыре человека из первых, но чем виноват весь народ за бездельничество немногих, за что многие тысячи страдать будут только за них? Первый план был сделан сходно с моим желанием и, по мнению моему, с лучшей выгодой для их миролюбия между собою» (цитата по А.М. Скаловской).

Дворянство, немногие, продолжает адмирал, «только искали себе преимущества по несносной гордости венециян». Несколько членов Сената тайно подстрекали депутатов в Константинополе к перемене конституции, забрасывали их просьбами о том. То была интрига, направленная непосредственно против него самого, Ф.Ф. Ушакова, грозящая ему царской немилостью: «Следовательно, эти просьбы были против меня, а не против кого другого. Они и до государя императора, уповаю, доходили в таком виде, следовательно, во вред мне. Но я презираю дерзость этих малого числа людей и стараюсь и ищу благоденствия многих. Добрая и верная служба ничем вознаграждена быть не может, кроме как чувствованием спокойной совести. Вы читали Велизера, помните его наставление и последуйте оному и моему примеру» (цит. по А.М. Станиславской).

Адмирал неоднократно в письмах жаловался на зависть, выражал надежду, что когда-нибудь император узнает правду о его подвигах. Но, конечно, он не мог не понимать, что завистники завистниками, а награды за столь значительные дела, как Корфу и итальянские операции, давал (или не давал) сам Павел I. В ожидании, что жалобы нобилей дойдут до Павла I, что нелюбовь к нему императора быть может перейдет в открытую опалу, Ушаков и припомнил другие схожие исторические фигуры – Юстиниана I и Велизария.

После подписания Константинопольской конвенции продолжать борьбу за Временный план Ушаков не мог: это означало бы открытое сопротивление воле и решениям двора. Извещая Тизенгаузена о происшедшем, о победе нобилей, он писал ему со скрытой болью и с печальной нотой: «Депутаты их в Константинополе все наши дела и труды опрокинули и все переменили, сделали худо и весьма худо, но поправить уже не можно, потому полагаю лутче умолчать». Телесницкому и Тизенгаузену (он был тогда на Кефаллинии) адмирал строго-настрого предписывал, чтобы они «отнюдь никаких перемен в правлении не делали», чтобы «ни в какие перемены не входить и ничего вновь не учреждать». Тизенгаузен предложил было, чтобы Сенат послал новых депутатов в Петербург и Константинополь с ходатайством о восстановлении Временного плана (такие пожелания высказывали сами местные жители). Ушаков подобную мысль решительно отверг: «Паче всего посылки в Санкт-Петербург с новой просьбою ни под каким видом предпринимать не следует, и из таковой посылки, кроме вреда, ничего быть не может». Равно запретил он и препятствовать введению Византийской конституции («лутче теперь не делать никакую расстройку, дабы не замешался кто в противность высочайшему положению»). Тизенгаузену Ушаков предписал действовать на Закинфе через Генеральный совет и другие местные органы, не допуская «принуждения», не давая повода для клеветы. О себе он теперь говорил, что старается не участвовать в ионических распрях, что ни во что не вмешивается: «Я при всем чувствуемом оскорблении стараюсь об тишине… А я с обеих сторон хочу быть в стороне. Вас разумею я как себя, по моей к вам доверенности. Удаляйтесь от всяких мелочных дел, оставляйте их судебным местам. От мелочных просьб отходите политически, как я делаю». При безоговорочно отрицательном мнении о Византийской конституции и её институтах прямое сопротивление Ушаков считал безнадежным: «Провидению Божескому препоручить их (острова) должно, что угодной вышней власти, будь его святая воля. Я во всех моих делах чист и свободен, с тем их и оставляю».

А. М. Станиславская, исследовавшая вопрос дальнейших взаимоотношений Тизенгаузена и Ушакова утверждает, что остаётся неясным, как сложились их отношения после катастрофы Временного плана. В конце пребывания эскадр при островах Тизенгаузен тяжело заболел, и ему пришлось надолго задержаться на о. Закинф для лечения. Последнее из известных ей писем Ушакова Тизенгаузену удивляет своим холодным, строго официальным тоном, совершенно непохожим на недавнюю интимность.

Византийкую конституцию одобрял не только Генеральный совет Корфу, но и Генеральный совет каждого острова. И тут произошел сбой. Конституцию открыто отверг и осудил Генеральный совет Занте. Депутаты Макрис и Кладис заявили на ассамблее Совета, что депутаты в Константинополе не имели полномочий на её составление. Совет принял решение о направлении к российскому двору депутата Занте для выражения неодобрения Византийской конституции. Выбор пал на Макриса, который заявил на ассамблее, что он отправится в Россию «для блага бедных и для блага народа». Проект направления в Петербург депутатов не осуществился – Ушаков тому воспротивился. Сенат отказывался признать законными указанные выше решения Генерального совета. Участники волнений подкрепляли свою позицию ссылками на то, что их поддерживает Тизенгаузен, представитель Ушакова.

Открытая и бурная вспышка народного недовольства зрела и на других островах. Местные правительства Кефаллонии, Св. Мавры, Паксоса также приняли решения о направлении представителей в Петербург для протеста против Византийской конституции.

Уже когда осенью в Константинополе чествовали победителя Корфу, с островов шли тревожные вести о народных волнениях, турецкие сановники не знали, как быть, депутаты добивались решительных мер. Томара и Порта требовали от Ушакова оказать воздействие на население. Ушаков в особом обращении «по долгу дружбы моей к всему обществу сих островов» и как их освободитель и организатор управления призвал «все неприличные между собою распри и несогласности примирить», местным правительствам повиноваться Сенату, «а последнему строго следовать закону». Ушаков особо выделил «народ нижнего класса» – ему он рекомендовал «удержаться от всякого неприличного роптания» и «иметь совершенное послушание». В личном письме П. Булгарису (рассчитанном, однако, на ионическое общественное мнение) Ушаков сообщил о ратификации Павлом I Константинопольской конвенции и о том, что порядки, ею установленные, одобрены императором, и просил его не допускать «никого и ни до каких развратов».

После отбытия Ушакова, со второй половины 1800 года Республика вступила в этап все более обострявшегося социально-политического кризиса. Переплетался национальный и сословный протесты. Ионические греки не принимали сюзеренитета султана, установленного Константинопольской конвенцией. Не принимали они и реставрации неограниченного политического господства наследственного дворянства, что составляло суть Византийской конституции. Деревня и город, крестьянство, городской плебс, буржуазия действовали солидарно, объединились в борьбе против привилегий нобилитета

По островам в июне-августе 1800 года прокатилась волна народных выступлений. Вспыхнуло восстание на о. Корфу. Крестьянские отряды заняли главный город острова, который в дальнейшем фактически отпал от Республики; Сенат потерял над ним контроль. Ещё более серьезный характер приняло народное движение на Кефаллинии, где 12 августа 1800 года вооруженные крестьянские отряды на время заняли главный город Аргостолион. В движении на Кефаллинии проявилось недовольство нарушением порядков, установленных Временным планом. В дальнейшем в Аргостолионе и его области восстановилась власть сторонников Византийской конституции, но остров разделился на две части – в отличие от Аргостолиона, второй по значению город Ликсури и его округ стали опорным пунктом несогласных. В 1800–1802 гг. на острове фактически шла гражданская война.

Демократическая составляющая антифеодального движения на островах с ходом событий 1800–1802 гг. становилась всё заметнее. Высшей точкой его был созыв народного представительства о. Корфу в октябре 1801 года. Вслед за тем вмешательство великих держав в 1802 году положило конец народному выступлению против сюзеренитета султана и господства нобилитета.

20 сентября 1800 года в Константинополь пришла ратификация Павлом I конвенции России и Турции о статусе Ионических островов. Подписанные документы 1 октября Томара разменял с реис-эфенди под гром пушек кораблей русской эскадры и турецких береговых батарей, салютовавших торжественному акту. После обмена ратификациями депутаты в Константинополе (Н. Граденигос Сикурос ди Силлас, А.М. Каподистрия, Т. Сикурос, А. Левкокилос) приняли звание чрезвычайных послов и полномочных министров Республики при Порте и получили торжественные, пышно обставленные аудиенции 13 октября у каймакам-паши и 23 октября у самого султана; принял их и патриарх Григорий V. Русские торговые корабли и турецкие батареи константинопольской пристани отдали салют флагу новой Республики Семи Соединенных островов.

Чествовали первое греческое государство и в Санкт – Петербурге – аудиенция у императора, приемы у руководителей Коллегии иностранных дел, награждения – обо всем этом с гордостью сообщали Сенату депутаты Орио и Кладана.

Молодая Республика заняла своё место на европейской сцене, вошла в число европейских государств. В Константинополе Республика имела своего представителя А. Левкокилоса. Амьенский договор 1802 года подтвердил её международный статус. Таким было политическое наследие действий соединённых русско – турецких эскадр в Средиземном море.

Последующие действия России на островах

В 1802 году для успокоения населения на острова Россией с согласия Турции и Франции были направлены немногочисленные войска и полномочный представитель Александра I Г.Д. Мочениго, уроженец островов, состоявший на российской дипломатической службе. Рядом политических акций Мочениго показал классовую, дворянскую ориентацию политики Александра I, его враждебность демократическому движению на островах. Но позиция России в политических проблемах Республики обнаружила также и готовность Александра I к частичному компромиссу с местными буржуазными кругами. Плодом подобных попыток была относительно либеральная ионическая конституция 1803 года – результат совместной деятельности и русских, и ионических правительственных кругов. В это же время близкие к императору сановники помышляли о необходимости изменений – хотя и умеренных, ограниченных – в самой России.

Содействие России Ионической республике в 1802–1807 гг. было широко и многообразно. Тогда заметно улучшилось её экономическое положение, чему в значительной мере дал стимул спрос, предъявлявшийся русскими военно-морскими и сухопутными силами, которые в это время находились на островах под командованием вице – адмирала Н.Д. Сенявина. При покровительственных мерах России развивалась ионическая торговля в Черном море. Мочениго в сотрудничестве с И. Каподистрией, в эти годы видным деятелем Республики, старался всеми мерами содействовать развитию просвещения на островах. Первые шаги в этом направлении сделал Ушаков.

При Ушакове оживились связи России с греческими капитанами, с клефтами и арматолами материковой Греции. (Клефты – участники незаконных вооружённых формирований в Османской империи, борющиеся за свободу и православную веру, сами себя они называли паликарами – сильными молодцами. Арматолы – представители местного христианского населения (преимущественно греки), имевшие право на ношение оружия. По поручению османских властей они поддерживали порядок на местах, преследовали преступников, боролись с отрядами клефтов). В 1802–1807 гг. связи эти широко развернулись. Под эгидой России Ионические острова стали тогда центром складывавшегося греческого национально-освободительного движения, греческим национальным очагом.

Выводы по кампании

Политическая необходимость проведения Итальянской кампании возникла в ноябре 1798 года, ещё до овладения крепостью Корфу. Дипломатическая и военная подготовка кампании продолжалась до середины апреля 1799 года. Соединённые русско – турецкие эскадры смогли начать кампанию только частью сил, остальные были не боеготовы. В конечном итоге содержание Итальянской кампании составили: действия сил эскадр по освобождению провинции Апулия и оказанию содействия войскам А.В. Суворова; действия эскадры в Адриатическом море (блокада и освобождение крепости Анкона); действия десантных войск русской эскадры при освобождении Неаполя; маневр основных сил союзных эскадр в Неаполь; поход союзных войск и занятие Рима; участие русских кораблей в блокаде Генуи в 1799–1800 гг.; переброска русских войск неаполитанской гвардии в Неаполь; действия эскадр по перехвату французских судов, следующих из Египта в 1800 году; подготовка к участию в овладении совместно с эскадрой Г. Нельсона островом Мальта; поддержание благоприятного режима и установление власти на островах. Действия эскадр развернулись на огромном пространстве Адриатического, Ионического, Тирренского, Лигурийского, Эгейского и Черного морей. По продолжительности кампания заняла более восьми месяцев. В результате военных действий в ходе кампании совместными с союзниками силами удалось освободить Неаполитанское королевство, занять Рим, блокировать, а позже участвовать в освобождении укрепленной крепости Анкона, участвовать в блокировании французских войск в Генуэзском заливе и недопущении эвакуации французской армии из Египта.

Возвращение эскадр под командованием адмирала Ушакова в Черное море

Данный этап действий русских эскадр ни одним серьезным исследованием не освещен в достаточной мере. Не реконструирован ход решения данной задачи, хотя считается, что Ф.Ф. Ушаков с триумфом был отправлен с островов и из Блистательной Порты и без потерь привел корабли в Севастополь. Однако такое утверждение, мягко говоря, не соответствует действительности. За внешним триумфом и наградами скрываются серьезные трудности, связанные с непоследовательной политикой и упущениями в организации ремонта и снабжения кораблей в Средиземном море.

Из всех задач, которые выполняли эскадры, задача возвращения в Черное море оказалось одной из самых трудных. Об этом говорит то, что её начали выполнять в октябре 1799 года, а выполнили только в конце октября 1800 года. Ей посвящено самое большое количество документов: писем, ордеров, указов, повелений и т. п. Как и при выполнении других задач, при возвращении эскадра и лично Ф.Ф. Ушаков столкнулись, прежде всего, с политическими трудностями, а также с трудностями военного плана – состоянием кораблей и снабжением.

Ещё в 1798 году, впервые в русской истории, отправляя эскадру через Босфор и Дарданеллы в Средиземное море, Павел I требовал от Блистательной Порты гарантий её обратного возвращения тем же путем. Царь опасался, что при изменении обстановки Порта «захлопнет» проливы и Россия лишится с такими трудами созданного флота на Черном море. Гарантии относительно кораблей, следовавших с Ф.Ф. Ушаковым в 1798 году, были получены и закреплены в союзном договоре. Однако позже в Средиземном море оказалась черноморская «эскадра В.П. Пустошкина» и балтийская «эскадра П.К. Карцова», а относительно этих кораблей в договоре ничего не говорилось. Поэтому в будущем вполне возможны были трудности с их возвращением.

К октябрю 1799 года, когда в Санкт-Петербурге встал вопрос о возвращении эскадры, «отделённые эскадры» кораблей Ф.Ф. Ушакова выполняли задачи под Генуей, под Анконой, на Ионических островах и в Неаполе. Сам Ф.Ф. Ушаков с эскадрами П.К. Карцова и А.А. Сорокина находился в Неаполе и готовился к походу к о. Мальта для выполнения последней поставленной ему задачи – освобождению совместно с англичанами, португальцами и неаполитанцами острова. Он ещё точно не знал о том, что коалиция дала трещину и уже принято решение о возвращении армии А.В. Суворова и самого, – пока фельдмаршала, – в Россию. Вскоре, а именно 23 октября, в Гатчине был подписан рескрипт императора о возвращении эскадр и войск в порты Черного моря.

Положение усугублялось и тем, что из-за невозможности осуществить возвращение в зимнее время (в Черном море русские моряки плавали в те времена только в летнее время), русский посланник в Константинополе В.С. Тамара требовал решение царя содержать в «непроницаемой тайне», а союзникам объяснить, что эскадра идет к о. Корфа для починки кораблей и «за ненадобностью оной далее при берегах Италии…». И это при том, что только накануне обещали Нельсону содействие. Тамара предлагал после зимовки на о. Корфу трогаться в путь только по дополнительному сигналу.

Тут же в Мессине Ф.Ф. Ушаков узнает, что армия А.В. Суворова и сам полководец возвращаются в Россию. Естественно, сопоставляя последние политические события – уход турецкой эскадры в свои порты, перенацеливание армии А.В. Суворова в Швейцарию и её последующее возвращение, поведение австрийцев под Анконой и Генуей, он должен был понять истинную причину появления рескрипта императора о возвращении эскадры. Своё состояние и понимание ситуации Ф.Ф. Ушаков хорошо выразил в письме русскому атташе в Неаполитанском королевстве А.Я. Италинскому: «Я весьма бесподобно сожалею, что дела наши и приготовления в рассуждении Мальты расстроились, и, так сказать, все труды пропали. Я надеялся, соединено с англичанами, взять её непременно, но означенные в письме обстоятельства воспретили. Крайне сожалею и о том, что не мог устоять в условии с господином контр-адмиралом лордом Нельсоном и господином Бол (командующий отрядом английских кораблей в районе Мальты – прим. авт.), я весьма желал содействовать с ними вместе, но усмотреть соизволите, что все дела наши зависят от воли высочайшей. Есть известие, что к графу Александр Васильевичу Суворову-Римникскому давно уже посланы таковые ж высочайшие повеления, пишут, что, будто и уехал в Петербург, а войска наши начинают возвращаться в Россию» (Документы, т.3, док.183).

Направив необходимые указания В.П. Пустошкину, А.А. Сорокину, письма русским дипломатам и Г. Нельсону, 28 декабря Ф.Ф. Ушаков с эскадрой отбыл из Мессины к о. Корфа, куда прибыл в январе 1800 года. Здесь он узнает о трудностях с политическим устройством на островах и активно включается в данный процесс, а также организует ремонт кораблей, ожидая прибытия эскадр из под Генуи, из Неаполя и Анконы (В.П. Пустошкин, А.А. Сорокин и Н.Д. Войнович). А.А. Сорокин, кроме того, должен был забрать в Неаполе войска генерал-лейтенанта М.М. Бороздина (два батальона неаполитанской гвардии) и оставшуюся часть обоза войск генерал-майора Д.М. Волконского. Ушаков пытается заставить Блистательную Порту выполнять свои обязательства по снабжению эскадры.

С прибытием на о. Корфу, Ф.Ф. Ушаков запрашивает у Блистательной Порты разрешение на проход эскадры в Черное море для ремонта и быстрого её возвращения обратно. Разрешение будет получено только в апреле. Но к тому времени последовали новые указания из Санкт-Петербурга.

В начале февраля пришло указание оставить все-таки неаполитанскую гвардию М.М. Бороздина в Неаполе, а также организовать крейсерство совместно с англичанами для перехвата французских судов из Египта. Пришлось срочно готовить к выходу из Корфу эскадры П.К. Карцова и перенацелить на крейсерство эскадру В.П. Пустошкина. Боеспособных кораблей больше не оставалось. И, возникни необходимость срочной переброски войск Д.М. Волконского на Мальту, а это было более чем вероятно в тот момент, выполнять эту задачу было нечем. Фёдора Фёдоровича очень беспокоила эта ситуация. Он впервые оставался без резерва.

В конце апреля Ф.Ф. Ушаков докладывает рапортом царю, по существу о том, что боеспособных кораблей нет, и будут только через месяц, что на эскадре нет даже провианта. Турки снабжают только те корабли, которые в Средиземное море пришли с ним, и не поставляют провианта на корабли В.П. Пустошкина, П.К. Карцова и войска Д.М. Волконского. Всех их приходится содержать за общий счет, поэтому все питаются впроголодь. Аналогичное письмо направляет в коллегию иностранных дел Ф.В. Ростопчину в надежде, что он чем-то может помочь, особенно, в снабжении войск. Данные рапорт и письмо являются свидетельством того, что, несмотря на наступление летнего времени, эскадра была не способна двинуться в путь в свои порты. Ф.Ф. Ушаков объяснял свою беспомощность. Оценивая ситуацию, следует согласиться, строго юридически турки и не должны были это делать, ведь это не было оговорено в первоначальном соглашении. Об этом заранее должны были позаботиться российские дипломаты.

Несмотря на настойчивые требования прибыть срочно на Корфу, фрегаты А.А. Сорокина и Н.Д. Войновича, ремонтирующиеся соответственно в Неаполе и Анконе, не могли этого сделать.

В течение следующих двух месяцев (мая – июня) эскадра оставалась на Корфу и не могла двинуться в Черное море по следующим причинам: не было ясности относительно размещения русских войск на о. Мальта, в случае овладения им; новое поражение австрийцев от французов в Северной Италии и возможное новое привлечение эскадры для защиты Неаполитанского королевства; необходимость закончить ремонт кораблей; отсутствие провианта на переход. Последние две причины были основными и довели самого Ушакова до истощения. В письме В.С. Томаре 19 июня он писал: «Неимение провианта и невозможность без оного ничего произвести, всякие недостатки и неимущества довели меня от сумнениев в крайнюю слабость здоровья, и не знаю, что последует».

2 июля Ф.Ф. Ушаков собирает военный совет, где объявляет: просьбу короля неаполитанского; просьбу Порты (направиться к берегам Египта); повеление императора о доставке на Мальту пяти батальонов Волконского и Бороздина; ненадёжное состояние кораблей; недостаток продовольствия; вероятность того, что Мальта будет нескоро взята. Взвесив все указанные факторы, совет принимает решение, несмотря на просьбы о помощи неаполитанцев, несмотря на нерешенность вопроса с размещением войск на о. Мальта, несмотря на то, что шесть фрегатов остаются в Неаполе и Анконе, срочно следовать в черноморские порты. Сорокину и Бороздину предоставить защиту короля неаполитанского.

Вслед за тем были получены новые просьбы короля о помощи. И Ушаков собирает новый военный совет. 5 июля совет подтвердилсвоёпрежнее решение и на следующий день эскадры в составе 11 кораблей, двух авизо, одного транспорта и трех малых судов отправились в Константинополь. Накануне были отданы распоряжения эскадре А. А. Сорокина с войсками М. М. Бороздина оставаться в Неаполе «до высочайшего повеления», эскадре Н.Д. Войновича – немедленно следовать на Корфу (в который раз!), артиллерийской и инженерной командам под руководством подполковника Гастфера – оставаться на о. Корфу.

Отметим, что современные историки «потеряли» факт проведения двух военных совет – в подавляющем большинстве источников утверждается, что в начале июля Ушаков провел только один военный совет. На самом деле их было два, и на то были веские основания.

Проводы русских моряков были торжественными. Правительство Республики Семи Соединённых Островов в знак признательности и благодарности «за освобождение, за доставленное им благоденственное спокойствие, тишину и порядок…» наградило Ф.Ф. Ушакова золотой шпагой украшенной алмазами. От правительства островов Кефаллония и Итака Ф.Ф. Ушаков получил по золотой медали с надписью «за избавление сих островов», от правительства острова Занте – серебренный с позолотой щит с изображением семи островов «в их виде и в плане», золотую шпагу с военной арматурой и лаврами. В свою очередь, жители островов попросили оставить им для защиты хоть несколько малых вооруженных судов. Ф.Ф. Ушаков принял решение оставить на островах четыре полугалерки, всвоёвремя взятые в плен у французов и вооруженные двумя пушками каждая.

По пути в Константинополь были сняты русские команды со всех островов. Дальнейший переход к острову Тенедос (до 11 августа) сопровождался жестоким штормом. В результате корабль «Мария Магдалина» был поврежден, оторвались от эскадры транспорт «Григорий» и шхуна № 1. Самое же печальное – разминулись с фрегатом «Счастливый» и бригом «Александр», которые везли на эскадру провизию и такелаж из Николаева. Однако удалось встретиться с фрегатом «Поспешный», шебекой «Макарий» и судном «Красноселье» и с них «спешно» пополнить запасы.

27 августа были в Дарданеллах, где, опять же, «поспешно» приняли сухарей на неделю и красного вина на шесть дней. Только тут был получен указ Павла I о возвращении всех без исключения кораблей и войск в Черное море. Вновь встал вопрос об эскадрах Сорокина и Войновича, а также войсках Бороздина и Гастфера. Пришлось отдавать новые указания. Однако теперь их выполнить было ещё труднее, чем ранее. Войска Бороздина должен был доставить Сорокин, а за войсками Гастфера на Корфу отправлялся бриг «Александр». Позже, по возвращении в Россию, граф Н.Д. Войнович за невыполнение указаний Ушакова будет судим военным судом. Императоры спрашивали строго и с графов тоже.

Из-за неблагоприятных ветров эскадры только 10 сентября торжественно вошли в Константинополь и стали в линию напротив дворца султана. Начались визиты и награждения. Сначала прибывали мелкие чиновники с благодарностями, затем – с благодарностями, цветами и фруктами и, наконец – «первый драгоман Порты с объявлением высочайшего султанского благоволения; и в благодарность за услуги» с челенгом, украшенным алмазами. Однако при всем при том первый драгоман учтивым образом поинтересовался, где находятся корабли эскадры Балтийского флота. Получив правдивый и точный ответ, никак не прореагировал. Собственно говоря, это было единственное словесное напоминание о проблеме балтийских кораблей. То есть проблема, за которую сильно опасался Ф.Ф. Ушаков, решилась сама собой. Но ведь могла и не решиться…

В столице Блистательной Порты должны были состоятся торжества, посвященные провозглашению нового государства – Республики Семи Соединенных Островов. Русская эскадра должна была принять в них участие. Здесь Ушакова застало и другое приятное известие – Неаполитанский король прислал награды за Итальянскую кампанию. Орденом Св. Януария первой степени был награжден сам Ушаков, командорскими крестами Св. Фердинанда Сорокин и Белле и кавалерскими крестами Св. Константина – лейтенант Снаксарев, капитан Чебышев и поручик Александр.

В Константинополе Ф.Ф. Ушаков узнает о гибели в начале сентября в Черном море в 20 милях от входа в Константинополь габары «Кичкасы», следовавший с продовольствием и материалами для эскадры из Николаева (габара – парусное двух- или трёхмачтовое грузовое судно). Пришлось принимать меры для оказания помощи спасшимся людям.

Турки продолжали снабжать эскадру только свежими продуктами, всячески задерживая выдачу запасов необходимых для перехода в черноморские порты. Так прошел сентябрь, приближалось зимнее время, а с ним – шторма и невозможность пересечь благополучно море. 3 октября Ф.Ф. Ушаков в резких выражениях потребовал, именно потребовал, чего никогда ранее не делал, у русского посланника В.С. Томары – обеспечить снабжение эскадры, хотя бы сухарями, крупой и дровами на две недели. Требование возымело действие и 12 октября корабли снялись с якорей и тронулись в путь. Но на следующий день из-за неблагоприятного ветра пришлось вернуться в Константинополь.

Здесь ждало новое тяжелое известие. В Черном море погибли, возвращающиеся в Николаев после доставки на эскадру провизии, фрегат «Поспешный» и шебека «Макарий», а также бесследно исчезла шхуна № 1. С «Макария» спаслись все, а с фрегата только 49 человек, 13 человек погибло.

Тут же пришлось разбираться и ещё с одним неприятным случаем. Дело в том, что от о. Занте в Константинополь пришли фрегаты «Счастливый» и «Легкий», которые разминулись с эскадрой, везя ей провизию и материалы из Николаева. Ф.Ф. Ушаков устанавливает, что командир фрегата «Счастливый» лейтенант К.Е. Рубуш видел эскадру, но сознательно не пошёл на соединение с ней, «… не старался о поспешном своем походе, а продолжал гулянку, пьянку и пушечную пальбу, в пьянстве же своем… раздал по артелям деньги, отправленные с ним для сухопутных войск» Волконского. Рубуш был отстранен Ушаковым от командования кораблем и арестован для доставки в Ахтиар. Адмирал Ф.Ф. Ушаков умел быть и строгим.

Только 23 октября при благоприятном ветре удалось выйти к своим берегам. На подходе к побережью Крыма 26 октября снова встретили сильный норд-вест. До темноты в Ахтиарскую (Севастопольскую) бухту успели зайти только 9 кораблей, фрегат и 2 авизо. Корабли «Св. Петр», «Богоявление Господне», транспорт «Григорий» и требакул «Константин» остались на ночь в море. Только 2 ноября выяснится, что они укрылись от шторма в бухту Кафа (Феодосия). При этом корабль «Богоявление Господне» получил серьезные повреждения и не может без срочного ремонта перейти в Ахтиар. Потребовалось организовать целый комплекс действий, чтобы обеспечить переход корабля на зимовку в родной порт.

По прибытии в базу гренадерские батальоны Волконского сухим путем отправились в Херсон.

Подавляющее количество прибывших в Ахтиар кораблей (6 из 11) нуждалось в ремонте. Ф.Ф. Ушаков доносил: «Большому исправлению подлежат корабли «Св. Павел», «Захарий и Елисавета», «Св. Петр», а особо большие худости и ветхости имеют «Богоявление Господне», «Св. Троица» и ещё более корабль «Мария Магдалина». Все указанные корабли для сохранения устойчивости были частично разоружены. Исходя из этого, к декабрю поступило повеление императора – корабли, фрегаты и прочие суда эскадры ввести в гавань и разоружить.

Несравненно лучше состояния кораблей было состояние личного состава. Несмотря на все трудности, из 9100 человек эскадр больными вернулись в Ахтиар только 134 человека.

На основании изложенного можно сделать некоторые выводы о трудном возвращении эскадры. От рескрипта царя до прихода всех кораблей в Ахтиар прошло более года. За это время несколько раз изменялись указания царского Двора о дальнейших действиях. Длительное время эскадры не могли идти в Черное море из-за неисправности большого количества кораблей, а также отсутствия провианта и необходимых материалов. Командование Черноморских флотов в очередной раз вынуждено было отправить из Николаева отряд судов для доставки продовольствия эскадре, хотя снабжать эскадру должна была Порта. Из шести судов этого отряда в штормовую погоду в Черном море погибло три судна. Таких потерь не было за весь период военных действий в Средиземном море. Несмотря на принятые меры, 6 фрегатов так и не смогли покинуть Средиземное море из-за неоконченного ремонта и отсутствия провизии. Остались в Италии и на острове Корфу и несколько войсковых подразделений.

На этапе возвращения эскадры проявились существенные промахи дипломатического обеспечения присутствия эскадр и войск в Италии и на Ионических островах. Дипломаты так и не добились от Порты выполнения своих обязательств по снабжению провиантом эскадры. В свою очередь, Адмиралтейств-коллегия России не создала альтернативную турецкой систему ремонта и снабжения. Эпизодические поставки на эскадры из черноморских портов, как правило, опаздывали и не были согласованы с планами Ф.Ф. Ушакова.

К середине лета 1800 года большая часть кораблей, а следовательно, и эскадры в целом потеряли боеспособность и не могли выполнять боевые задачи. В относительно боеспособным состоянии оставались лишь корабли вице-адмиралов П.К. Карцова и В. П. Пустошкина, но и они не имели провизии для длительных действий. Поэтому эскадры вынуждены были срочно, несмотря ни на что, вернуться в свои порты. С приходом в Ахтиар все без исключения корабли пришлось поставить в ремонт. Образно можно сказать, что эскадры отдали все что могли и, по существу, прекратили на некоторое времясвоёсуществование, как боевые формирования.

В Ахтиар 26 октября вернулось только 12 из 22 кораблей русских эскадр. 6 по своему состоянию не смогли покинуть Средиземное море, а 4 из-за повреждений вынуждены были укрыться в Кафе (Феодосия). Вот таким победным было возвращение. За два с половиной года русские эскадры потеряли 401 человека: 302 – умерли, 52 – убиты в сражениях, 10 – утонули, 21 – пленены, 16 – «беглых».

При этом следует учесть, что во время действий эскадры Ушакова в Средиземном море в Черном море действовала по общему плану и практически полностью погибла, попав в жестокий шторм, резервная эскадра под командованием контр-адмирала И.Т. Овцына. Погибли контр-адмирал Овцын, оба командира фрегатов, 29 офицеров и 636 человек команды. Как уже было сказано, погибли: фрегат «Поспешный», судно «Кичкаса», кирлангич «Ахил», шебека «Макарий» и шхуна № 1. Следовательно, в результате всех действий в Средиземном и Черном морях в 1798–1800 гг. было потеряно 3 фрегата (2 фрегата резервной эскадры, фрегат «Поспешный»), 3 малых судна («Кичкаса», «Макарий», «Ахил», шхуна № 1). Строго говоря, все они не входили в состав эскадр Ушакова, однако выполняли задачи в их интересах, то есть обеспечивали действия главных сил. Потеряли боеспособность 16 кораблей и судов; безвозвратно потеряно более 1 037 человек. А что приобретено?

Анализ деятельности адмирала Ф.Ф. Ушакова часто ограничивают его успехами в овладении Ионическими островами, а здесь, главным образом, – в овладении крепостью Корфу. И далее делается переход к опале адмирала, к незаслуженной оценке «царским правительством его заслуг». Формируется утверждение, что «морской Суворов» не имел поражений, что у него не было неудач. Как видим, неудачи были и у Ф.Ф. Ушакова. Он был поставлен в невыносимые условия правительством, некоторыми дипломатами, противником и природой – отсюда и неизбежные потери.

Урок сей истории: если хочешь с помощью эскадры проводить самостоятельную политику, должен обеспечить собственными силами максимум её потребностей. Только в исключительных случаях следует обращаться за помощью к иностранным государствам, пусть даже своим союзникам. Различие интересов государств, а, следовательно, и динамичное изменение политики, в том числе в отношении эскадр, неизбежно.

Однако ушаковскую эпопею на этом возвращении нельзя считать законченной, так как в Средиземном море ещё оставались две эскадры под командованием Сорокина и Войновича.

Возвращение эскадр Войновича и Сорокина

История окончательного возвращения российских сил в Черное море до сих пор не написана, а оно было весьма долгим и драматичным. Достоверно не установлено, что докладывали в Санкт-Петербург Ушаков и Томара о причинах невозвращения указанных сил, но, судя по тому, как развивались последующие события, можно уверено предположить – часть вины они возложили на поведение самого капитана 2 ранга графа Н.Д. Войновича. Капитана 2 ранга А.А. Сорокина от подобного обвинения спасало нахождение российских войск в Неаполе и просьбы неаполитанского короля оставить русских для помощи ему.

По опубликованным документам (Коротков) датированным началом 1801 года видно как решительно действовал император, как вынужден был оправдываться Н.Д. Войнович, как напуганные данной историей действовали другие участники драмы. В феврале Н.Д. Войнович, оправдываясь, доносит царю, что, несмотря на плохое состояние фрегатов, он, выполняя приказ Ф.Ф. Ушакова, с риском для жизни отправился бы в море, однако у него не оказалось провианта. Тут же вторым донесением он сообщает, что теперь (в феврале) он не может отправиться из Корфу, т. к. артиллерия фрегатов оказалась небоеспособной. Пушки находились в трюмах кораблей, поэтому он не может защитить себя от возможного нападения англичан. Политическая ситуация переменилась и русские эскадры в Средиземном море впервые стали её заложниками. Н.Д. Войнович настолько опасался англичан, что весной (даты точно не установлены) покинул опасный о. Корфу и укрылся в Бриндизи. Однако вскоре снова вернулся на остров.

Примерно в те же дни в российской столице принимаются решения относительно оставшихся эскадр. Ответственность за безопасное возвращение эскадр император возложил на В.С. Томару. Кроме того, Павел I жестоко наказал одного из командиров эскадр: «… черноморского корабельного флота капитана 2 ранга графа Войновича, за ослушание начальства в том, что не возвратился с эскадрою к своим портам и остался самовольно на зимование в Корфу, исключить из службы с лишением чинов и отобранием патентов». В командование эскадрой должен был вступить капитан 2 ранга К.К. Константинов. Одновременно из Черного моря на Корфу была отправлена бригантина «Илларион» с канатами и припасами.

В.С. Томара, понимая реальную опасность для эскадр со стороны англичан и турок, которые отказались пропустить русских через пролив без согласия первых, приказал Константинову находиться на Корфу и ожидать прихода туда эскадры А.А. Сорокина из Неаполя. Томара считал, что фрегаты Сорокина были боеспособны и могли силой артиллерии защитить себя. Сам Сорокин и Италинский, который к тому времени стал полномочным министром в Королевстве, так не считали. Они приняли решение продолжать оставаться в Неаполе, однако и тут не исключалось нападение англичан. Таким образом, соединение российских сил затягивалось.

В начале апреля Константинов принял от Войновича эскадру в составе фрегатов «Сошествие Св. Духа», «Наварихия», «Богородица Казанская», бригантины «Новокупленная», брига «Бона-сорте». Своим решением он оставляет в эскадре, прибывшую из Черного моря бригантину «Илларион». Командира «Богородицы Казанской» англичанина капитана 2 ранга Мессера – отстраняет от командования и отправляет в Санкт-Петербург, Войновича же оставляет при эскадре. Знал бы он, что к тому времени произошли грандиозные перемены в России – был убит Павел I, а занявший престол Александр I уже помиловал Войновича «с возвращением чинов» и, что более существенно, снова взял курс на сближение с англичанами… Последнее сразу же сказалось на положении эскадр в Средиземном море.

Изменившаяся обстановка позволила летом 1801 года принять решение о возвращении эскадр из Корфу и Неаполя поодиночке. Повеление о немедленном возвращении самостоятельно Константинов получает 26 июля. Тут же, он доносит царю, что, несмотря на решение военного совета эскадры, оставаться на Корфу для защиты Республики, он отправится с эскадрой в Черное море при первом попутном ветре. Очевидно, на совете эскадры произошли разногласия между ним и остальными членами военного совета.

Эскадра покинула Корфу в ночь с 13 на 14 августа. Переход был трудным. Во время штормов суда получили повреждения и прибыли в Константинополь только 9 октября.

Несколько ранее сюда прибыл фрегат «Наварихия», которым командовал подробно охарактеризованный выше Тизенгаузен. Он должен был поступить в распоряжение Томары.

С прибытием в Константинополь, Константинов потребовал от Тизенгаузена, чтобы тот вернулся в его подчинение. И тут же сам получил указание Томары сдать командование эскадрой капитану 1 ранга К.С. Леотоновичу, будто бы назначенному конторой главного командира Черноморских флотов. Заметим, что Константинов был назначен на должность указом царя и на этом основании отказался сдавать командование. Вспыхнул беспрецедентный конфликт. При этом Константинов (к тому времени уже капитан 1 ранга) сумел удержать в своём подчинении всех командиров, в т. ч. Тизенгаузена, несмотря на то, что Томара отказался финансировать эскадру. Он согласился отпускать деньги только через Леонтовича. На эскадре сложилась парадоксальная ситуация – командовал один, а финансировал другой.

Тем временем надо было принимать решения об осеннем возвращении в Черное море с имеемыми повреждениями или о зимовке в Константинополе. В конце концов, было решено зимовать и исправлять повреждения, а весной идти домой.

Детально не удалось установить, как дальше развивался конфликт по поводу командования эскадрой. К концу года всё стало известно в Санкт-Петербурге. По документам мы узнаём, что в апреле эскадрой командовал капитан 1 ранга К.С. Леонтович, который и привёл её в Ахтиар 25 апреля 1802 года.

Почти четыре года моряки эскадры провели в плавании и с трудом вернулись на Родину.

Эскадра капитана 2 ранга А.А. Сорокина весь 1801 год находилась в Неаполе – гвардейцы занимали ключевые посты в городе, войскам и экипажам королевство ни в чём не отказывало. Но в апреле 1802 года состоялся очередной указ императора о возвращении эскадры в Черное море. Указом предусматривалось по ветхости продать на месте фрегат «Св. Николай», разрешалось по решению на месте продать фрегат «Григорий Великия Армении», а экипажи вернуть на нанятых купеческих судах. Фрегату «Св. Михаил» во главе с Сорокиным предписывалось оставаться в Неаполе, поскольку там продолжали оставаться гвардейцы и быть готовым, при необходимости, перебросить гвардию на Корфу.

До середины лета готовились к отплытию. «Григорий Великия Армении» решили не продавать, а отремонтировать. Для доставки пушек и имущества было нанято два транспорта, а людей – один транспорт. 23 июня А.А. Сорокин нанес заключительный визит к королю Обеих Сицилий, а через пять дней отряд транспортов в сопровождении фрегата «Григорий Великия Армении» под командованием капитана 1 ранга И.А. Шостака отправился в Черное море. В Константинополь отряд прибыл 21 октября и тут, как и эскадра Константинова, зазимовал. Возвратились в Россию только весной 1803 года. Таким образом, около пяти лет моряки этой эскадры провели в Средиземном море.

В сентябре 1802 года А.А. Сорокин на нанятых купеческих транспортах в сопровождении фрегата «Св. Михаил» доставил 2 гренадерских батальона из Неаполя на Корфу. Туда же вскоре пришел из Черного моря фрегат «Назарет» под командованием все того же К.С. Леонтовича и поступил в распоряжение Сорокина. Россия продолжала сохранять присутствие в Средиземном море. Возможно, это было главное реальное завоевание русских в ходе участия в войне Второй антифранцузской коалиции.

Таким образом, только в 1803 году после возвращения в Черное море, практически всех сил, закончилась ушаковская средиземноморская эпопея. Она продолжалась более четырех с половиной лет. В итоге Россия сохраняла контроль в Республике Семи Соединенных Островов и, кто бы мог предположить, что буквально к концу этого года придется принимать решение о новом наращивании крупных сил в Средиземное море.

Преодоление Ф.Ф. Ушаковым трудных проблем снабжения эскадр и ремонта кораблей

Трудности в организации снабжения и ремонта кораблей в Средиземном море остаются не исследованными до настоящего времени. В общих чертах за период блокады Корфу они обозначены только в некоторых работах. Однако во всей полноте данная проблема не освещена. Между тем, как показывают исследования, она, в ряде случаев, существенно повлияла на сроки выполнения задач (например, овладение Корфу, начало Итальянской кампании, возвращение в Черное море), на состав сил, привлекаемых к выполнению задач, на моральное состояние личного состава и на самого главнокомандующего, на политические отношения между союзниками и на многое другое. Эти проблемы наглядно демонстрируют отношение российских властей к своим подданым, отправленным на войну, отношение командования – к обеспечению военных действий. Оно неоднократно проявлялось в последующие столетия и не преодолено, как представляется, и теперь.

Проблема снабжения возникла, как было отмечено ранее, уже на этапе подготовки русской эскадры. Экстренная подготовка закончилась тем, что эскадра ушла из Ахтиара без достаточного количества продовольствия (соленого мяса и «коровьего масла»). Личный состав не получил жалованья с сентября 1797 года, а обер-офицеры – порционных денег. Экипажи не получили обмундирования за 1798 год, не говоря уже об обмундировании на предстоящий период. Обо всем об этом Ф.Ф. Ушаков докладывал рапортом в контору Главного командира Черноморских флотов сразу же по прибытии в Константинополь. Он просил направить всё необходимое к эскадре на попутных судах.

Но самое удивительное состоит в том, что, как следует из документов, эскадра направилась к Босфору, не имея никаких указаний по организации снабжения, а также по организации ремонта кораблей. Такое безрассудство, очевидно, было возможно в то время только в российском флоте. Оно изначально обрекало командование эскадры на мучительный поиск источников и приемлемой организации снабжения уже в ходе кампании, а экипажи – на лишения и страдания. Так оно и оказалось в конечном итоге.

Ф.Ф. Ушаков, очевидно, осознал окончательно своё положение лишь в Константинополе. Чтобы оперативно решить проблему снабжения, он начинает действовать по нескольким направлениям с целью урегулирования вопросов снабжения. С одной стороны, он направляет ряд рапортов Главному командиру Черноморских флотов Н.С. Мордвинову. С другой – через русского посланника в Константинополе В.С. Томару пытается донести свои трудности до правительства. Кроме того, он отправляет запросы в Государственную адмиралтейств-коллегию. При этом, характеризуя положение в эскадре, прибегает к таким выражениям: «…находясь в иностранных местах, от стыда избежать не можно при таких неимуществах». То ли ещё будет! 6 сентября о положении дел Ф.Ф. Ушаков доносит рапортом императору, заключая: «Осмеливаюсь вашего императорского величества всеподданейше просить высочайшего повеления, на каком основании во всех продовольствованиях жалованьем, провиантом, порционными деньгами и обмундированием служителей и впрочим эскадру содержать определено будет».

Как отмечалось выше, в середине сентября был подписан указ Павла I об отпуске денежных средств на содержание эскадры. Определялись одноразовые выплаты на каждый корабль и каждому адмиралу. Указ не устанавливал систему выплат на длительную перспективу, т. е. не снимал проблемы в целом. Пока эскадра находилась в Константинополе, Ф.Ф. Ушаков всеми возможными способами сумел получить от В.С. Томары определенное количество денежных средств на пополнение израсходованных запасов. Кроме того, из Ахтиара было доставлено небольшое количество имущества для ремонта кораблей (с кораблями, которые были возвращены с перехода Черным морем).

В ходе конференций в Константинополе Порта приняла на себя обязательство снабжать соединённые эскадры, а также предоставить верфи для ремонта кораблей. Этим шагом она приобрела возможность реально регулировать их деятельность, а Россия такую возможность утратила. Ибо, тот, кто предоставляет ресурсы, тот реально управляет действиями.

На первых порах Ионической кампании, пока не было затруднений в освобождении островов, проблемы снабжения для Ф.Ф. Ушакова отодвинулись на второй или даже третий план. Однако уже 10 ноября, установив блокаду Корфу и поняв, что блокада может затянуться, главнокомандующий понимает: соединённые эскадры попали в тяжелое положение. К концу месяца должно было закончиться продовольствие на кораблях даже с учетом самой строгой экономии. Поступления обещанного продовольствия из Константинополя и из Мореи нет и не предвидится, как и обещанных турецких войск для взятия Корфу. Местное турецкое начальство, оправдывалось тем, что продовольствие не заготовлено. Попытка забрать на берегу для эскадры хотя бы скот, принадлежавший ранее французам, не удалась. Жители его не отдали. Как выяснилось позже, продовольствие в Морее к тому времени действительно не было заготовлено. В Константинополе только в середине ноября оно было закуплено и частично загружено на нанятые русские и турецкие транспортные суда, отправляющиеся в Морею, к Корфу и к Александрии. В Патрас, где должна была быть организована заготовка продовольствия ещё даже не прибыл уполномоченный турецкого правительства.

3 декабря, в одном из многочисленных посланий с просьбой о помощи, Ф.Ф.Ушаков писал: «Мы терпим совершенный голод и бедствие». Осажденные же в крепости Корфу французы ничего подобного не испытывали. Однако именно в этот день из Патраса пришло первое купеческое судно, которое доставило на эскадры сухари (на 3 дня).

В тяжелейшем положении находились эскадры до середины декабря, пока из Ахтиара не прибыли акат «Св. Ирина», шхуна № 1 и транспортное судно бригантина «Феникс», доставившие самое необходимое продовольствие. Вместе с тем, большое количество мяса, доставленного на акате оказалось испорченным (черви, гниль, плохой запах). Однако и это пришлось использовать по назначению – отобрав более-менее пригодное, даже с червями…

18 декабря Ф.Ф. Ушаков вновь обращается к императору, донося: «Морской провиант на эскадре расходом весь кончился минувшего ноября в последних числах, служители довольствуются сие время одною экономиею… оной остается на десять дней. От Шукри-Эфендия (уполномоченного турецкого правительства в Патрасе – прим. авт.) ничего не поступило, за исключением малого количества на двух судах. Служители терпят нужду, не имея платья и обуви. Нет денег на выдачу жалованья почти за целый год. Ожидаю высочайшей конфирмации вашего императорского величества» (Документы, т.1, док.223). Как ещё должен кричать военный начальник, чтобы быть услышанным?

До 30 декабря поступлений продовольствия на эскадры не было, пока не прибыли из Ахтиара два корабля под командованием В.П. Пустошкина. На них были доставлены материалы для ремонта кораблей, деньги из Константинополя и некоторое количество продовольствия.

К тому времени возникла новая проблема – снабжение прибывающих на остров турецких войск. Из Патраса периодически стало поступать небольшое количество продовольствия (на 4–6 дней). Суда с продовольствием из Константинополя по – прежнему не приходили, хотя было известно, что они отправлены.

К концу января в Константинополе стало известно, что Порта для ремонта кораблей соединённых эскадр назначила верфь в г. Будрум, а вблизи от него на о. Родос учредила магазин для снабжения ремонтирующихся кораблей. Такими действиями она показывала, что заинтересована в том, чтобы русская эскадра оперировала вблизи турецких берегов. Это было общим стремлением Порты в течение всей войны. Понятно, что осуществлять ремонт и снабжение на столь большом удалении от района боевых действий не представлялось возможным. Ни русские, ни турецкие корабли за время кампании ни разу и не воспользовались услугами верфи и магазина на о. Родос.

Экипажи эскадр и войска так и пребывали в полуголодном состоянии до самого штурма крепостей. Ясно, что одной из важных причин, заставивших Ф.Ф. Ушакова принять решение о штурме без достаточного количества войск, было отсутствие продовольствия. Гордиев узел требовалось рубить, и он был разрублен. Овладение крепостью и трофеями, в т. ч. продовольствием, на время сняло проблему питания. Однако во всей полноте встала новая проблема – ремонт кораблей. После взятия Корфу половина из них оказались поврежденными и требовали ремонта, особенно: «Св. Троица», «Богоявление Господне», «Мария Магдалина», «Св. Петр», четыре фрегата. Материалов для выполнения ремонта на месте не было. Их надо было добывать. Аналогичное количество турецких кораблей также нуждалось в ремонте.

К концу февраля, наконец-то, поступило продовольствие от Шукри-эфенди из Мореи. Однако качество его было таким, что на эскадрах вскоре появилось много больных, а некоторые даже умерли. Ф.Ф. Ушаков сообщил об этом в Константинополь и отправил туда «на пробу» испорченные продукты. Этот, казалось бы, незначительный по своей роли шаг, будет сказываться на всей последующей деятельности эскадры. Турки, пообещав исправить положение и строго наказать всех виновных, тем не менее, будут всячески саботировать поставки на эскадры. Временами из-за этого эскадры будут находиться в отчаянном положении.

На фоне всех сложностей со снабжением эскадр, вдруг выясняется, что В.С. Томара снимает с себя всю ответственность за них и перекладывает её целиком на Ф.Ф. Ушакова. В марте Ф.Ф. Ушаков получает от посланника письмо, в котором тот сообщает, что лично был очевидцем отправки 15 декабря продовольствия для эскадр из Константинополя. Сверх того, он передал для эскадры с Пустошкиным 100 тыс. пиастров. И, наконец, главное – он только теперь впервые узнал о проблемах в снабжении эскадр (23 февраля). Посланник ссылается при этом на то, что целых три месяца не имел от Ушакова сообщений. Поверить в это очень трудно, ведь другие же письма В.С. Томара получал и отвечал на них. Почему же письма, в которых Ушаков буквально «кричал» о бедственном положении со снабжением были получены только в конце февраля, после взятия Корфу? Или кто-то специально их задержал? Или посланник только делал вид, что не ведал о трудностях?

В сложившейся обстановке, с учетом возникновения новых задач для эскадр, Ф.Ф. Ушаков вынужден был доложить о своих ограниченных возможностях и о трудностях в Санкт-Петербург императору. Возможно, это стало одной из причин проведения в Константинополе в конце апреля специальной конференции для обсуждения вопросов снабжения соединённых русско – турецких эскадр.

На конференции постановили: всю полученную «худую» провизию заменить, в т. ч. деньгами; направить на эскадры требуемое продовольствие на 4 месяца; снабдить эскадры необходимыми материалами для ремонта семи кораблей и трех фрегатов. Примечательно и очень важно, что на той же конференции было решено разместить в Корфу русско-турецкий, а не только русский, гарнизон по 1 500 человек с каждой стороны. Также были улажены вопросы раздела трофеев. Это стало ещё одним подтверждением того, что истинные причины трудностей в снабжении эскадр находились в том числе и в стремлении самих русских отстранить от победы при Корфу турок. Реально это проявилось в отстранении от победы Али-паши, который, можно не сомневаться, сообщал об этом в Константинополь; в недопущении турок в Корфу; в несправедливом, с точки зрения турок, разделе трофеев. Все это находилось в русле тех рекомендаций Двора, которые были даны Ушакову.

В результате обоюдных действий в конце мая Ф.Ф. Ушаков вынужден был констатировать в одном из писем В.С. Томаре, что не может выполнить задачу идти на соединение с Нельсоном: «… без провианта и без денег и с места ступить не можем». Моральный дух личного состава из-за проблем в снабжении резко упал. «Служащие во вверенной мне эскадре претерпели и теперь терпят совершенный голод, во всех недостатках и при всем том беспредельно стараются в исправлении всех полезностей, надлежит их довольствовать так, как охранителей здешних мест, а вместо того довольствуются так худо, что и склавы (рабы – прим. авт.) этого претерпеть не могут. Я из столь худого удовлетворения замечаю только одно уныние, а особо в офицерах, которые… и жалованьесвоёупотребляют на одни порционы (на продовольствие), терпят крайнюю бедность и совсем задолжали; в каждом вижу одно только желание скорее таковую кампанию окончить… все завидуют эскадрам, которые у англичан, сколь превосходно бесподобно там их довольствуют». Почти двести лет спустя, советские моряки в Средиземном море точно так же будут завидовать американским и английским морякам.

Тем не менее, Ушаков к тому времени сумел организовать ремонтные работы своими силами и отправить отряды кораблей для поддержки наступления А.В. Суворова (В.П. Пустошкин) и поддержки восставших в Бриндизи и Манфредонию. (А.А. Сорокин). Сначала были отремонтированы четыре фрегата, затем линейные корабли В.П. Пустошкина, после этого корабли «Св. Павел», «Захарий и Елисовета», «Св. Петр». Три корабля – «Мария Магдалина», «Богоявление Господне» и «Св. Троица» – требовали длительного ремонта. Действия отрядов, особенно высаженных десантных войск, были весьма удачными. Однако, вскоре обстановка, как известно, резко изменилась. Появились сведения о входе в Средиземное море больших сил французов и испанцев. Г. Нельсон просил помощи.

Прийти на помощь немедленно союзные эскадры не могли по нескольким причинам. Но одной из важнейших по-прежнему было отсутствие продовольствия.

Порта к тому времени приступила к выплате денег за поставленное испорченное продовольствие, а также за то, что не сумела поставить. Однако суммы выплат были в 1,5–2 раза меньше тех, которые требовались на закупки не поставленного. Турки «стали играть» на разности цен. Предложенная ими компенсация за непоставленные дрова оказалась настолько мизерной, что главнокомандующий вынужден был от неё отказаться вовсе. Естественно, это в очередной раз, «обидело» и Кадыр-бея, через которого были переведены деньги, и других.

В конце мая Ф.Ф. Ушаков пришёл к печальному заключению: «Снаряжены и отправлены два флота, великих миллионов стоящие, а одно малое количество их содержания сделать может их бесполезными». Много раз в русской истории это будет повторяться и впредь.

Собрав в Корфу все корабли и остатки продовольствия, получив заверения, что из Николаева с продовольствием и материалами направлено несколько судов, а также от Шукри-эфенди о том, что на Корфу будут созданы в ближайшее время запасы продовольствия на 6 месяцев, объединенные эскадры отправились в Мессину. Интересно отметить, что в очередной раз Ф.Ф. Ушаков поверил заверениям турок, хотя столько раз они его уже обманывали. Достаточно было извиниться Шукри-эфенди за сбои в поставках – и русский адмирал «размяк». Он уже «рекомендует» (отмечает в лучшую сторону) турецкого представителя русскому посланнику и просит ходатайствовать о том перед Портой.

В середине августа, уже в Мессине, эскадры нагнало транспортное судно, которое доставило из Николаева сухари. Два другие судна разгружались на о. Корфу. Кроме того, удалось приобрести некоторые продукты в Мессине. Таким образом, на эскадрах были накоплены запасы на полную автономность, т. е. на 4 месяца. Тут, однако, перед главнокомандующим встали новые проблемы. Сначала уход турок, а затем – выбор места зимовки кораблей. Уход турецкой эскадры не только ослаблял боевые силы, но и мог привести к отказу Порты снабжать русскую эскадру вовсе. Со временем первым это осознает русский посланник в Константинополе.

Как известно, в качестве опорной базы в Италии был выбран Неаполь. Здесь находились основные силы русских эскадр. Эскадра В.П. Пустошкина обеспечивалась вблизи района боевых действий. Продовольствие для неё поставлялось, главным образом, из Ливорно.

В октябре месяце вновь возникают проблемы в снабжении эскадр, теперь уже в Неаполе. Особенно остро они встали для эскадры вице-адмирала – П.К. Карцова. Пришлось отправлять на Корфу корабль «Св. Петр» и фрегат «Поспешный» за продовольствием.

В ноябре В.С. Томара сообщает Ф.Ф. Ушакову тревожные сведения, что ему приходится добиваться от Порты согласия «…дабы продовольствие вспомогательной русской эскадры могло без всякого затруднения оставаться на прежнем положении». Вместе с тем он рекомендует накапливать запасы, а также «…удержать при эскадре, вам вверенной, несколько надежных русских транспортов, дабы в нужном случае доставлять посредством оных провиант, ибо на точность в исполнении турков при всех их обещаниях и благонамерениях надеяться невозможно» (Документы, т.3, док.154). По существу, это было предгрозовое послание. Ясно, что в Константинополе турки дали понять – снабжать эскадру, действующую не в их интересах они не будут.

Проблемы снабжения усугубились появлением в подчинении Ф.Ф. Ушакова пяти батальонов русских войск. Три батальона под командованием генерал-майора Д.М. Волконского в Неаполе и два – генерал-майора Бороздина на Корфу. Напомним, что последние были доставлены на о. Корфу из Одессы эскадрой под командованием капитана 1 ранга С.А. Пустошкина 23 ноября. В состав эскадры входили 2 фрегата и 10 вспомогательных судов. На них было доставлено также некоторое количество продовольствия и необходимых материалов. При всем при том, как всегда, порядок довольствования войск заранее не был определен. Задача опять же легла на плечи Ушакова.

Таким образом, к концу 1799 года силы эскадры базировались и снабжались на огромном пространстве: в районе Генуи, в Ливорно, в Неаполе, в Мессине и Палермо, в Анконе и на о. Корфу. Единой централизованной системы снабжения не существовало. Единого источника поставок продовольствия, материалов, денег не было. В конечном итоге это приведет к фактическому «распаду» эскадры на отдельные группы. Контролируемое пространство превратится из непрерывного в точечное. Оба обстоятельства весьма характерны для этапа угасания организационно-технических систем, к которым по современным теоретическим положениям относятся и эскадры.

Возвратившись с основными силами эскадры из Неаполя на о. Корфу, Ушаков обнаружил печальную картину. Оставленные для ремонта корабли из-за отсутствия необходимых материалов до сих пор продолжали ремонтироваться. Запасов продовольствия, на которые так рассчитывал командующий не оказалось. Деньги для самых необходимых нужд получить было негде. Те сухари, которые были завезены на остров – намокли и сгнили. «Вот опять я – пишет Ушаков – в бедственном состоянии от провианта; Боже, избави меня от здешних мест и от столь худого содержания и страдания нашего от голоду; что когда и получаем, все негодное, и ни в одной нации нигде такого худого содержания нет… как я могу располагать и исполнять предписанные мне действия, когда даже не только другого провианта – сухарей нет» (Документы, т.3, док.199).

По возвращении эскадры на о. Корфу, Порта высказала пожелание, чтобы русские направились на перехват французских судов. Однако, как и ранее, Ушаков не мог немедленно отправиться выполнять эту задачу по ряду причин. Во-первых, не получил для этого полномочий правительства. Во-вторых у него практически, не было исправных кораблей. И в-третьих, у него не было провианта. В своем письме к одному из руководителей Порты главнокомандующий прямо заявляет, что пойдет выполнять эту задачу только после того, как получит провиант. Это уже было похоже на ультиматум.

Тут же стало известно, что ещё накануне турецкое правительство дало указание не отпускать совсем продовольствие на эскадру из Мореи. Очевидно, турки действовали по принципу – «не хочешь нам служить, умрешь с голоду». Тут и Ушаков осознает, что эскадра находится в ловушке. Он, наконец-то подозревает возможную измену Порты союзническим обязательствам. Томаре он пишет по этому поводу: «Запрещение доставки к нам провианта и все предвидимые к нам неприязненности в Морее и по албанскому берегу распространившиеся, ясно показывают какую-нибудь к нам перемену (измену – прим. авт.)». У эскадры остается один путь выжить – достать продовольствие военною силой. Наступил кризис. Следует учитывать, что продовольственный кризис наступил на фоне борьбы за конституцию Ионических островов и на фоне экспансии против христианского населения албанского берега местных пашей и, прежде всего, все того же Али-паши в городах Превеза, Парга, Шулия, Химара и др.

Сделанное в конце февраля заявление о возможной измене Порты, Ф.Ф. Ушаков подтверждает в одном из редких секретных писем Томаре. В апреле адмирал пишет: «Боюсь я, не уморили бы всю нашу команду с умыслу голодною смертию. Мы теперь совершенно в их руках, и ничто нас спасти не может» (Документы, т.3, док.221). Фёдор Фёдорович четко осознал свою полную зависимость «от них». У него корабли, солдаты и пушки, а «у них» – провизия…

В середине апреля начинает обозначаться новая задача для эскадры. Двор требует от своего посланника в королевстве Обеих Сицилий, чтобы эскадра приняла участие в овладении совместно с англичанами и португальцами островом Мальта. Ушаков понимает, если уйдет к Мальте, турки вообще откажутся снабжать эскадру. Кроме того, его реальная сила – 8 боеготовых кораблей (эскадры Пустошкина и Карцова), а остальные 12 – небоеготовы. Из них 3 – в Анконе, 3 – в Неаполе, 6 – на Корфу. Войска также не сконцентрированы в одном месте. 2 батальона находятся в Неаполе (Бороздина) и 3 – на Корфу (Волконского). От правительства не поступает никаких указаний относительно снабжения эскадры при походе к Мальте. Объективно – положение отчаянное.

В атмосфере неопределённости развития событий, в попытках собрать все корабли на о. Корфу, в настойчивых требованиях к туркам снабжать эскадру проходит май и июнь. Тем временем в пределы Неаполитанского королевства вновь вторглись французы. Однако к началу июля Ушакову становится окончательно ясно, что на этот раз на помощь неаполитанцам он прийти не может. К тому моменту со всей остротой встал вопрос достаточности продовольствия даже для возвращения эскадр в Черное море. И главнокомандующий, так и не дождавшись своих кораблей из Неаполя и Анконы, не дождавшись даже отряда кораблей с продовольствием, отправленных к нему из Николаева, уходит из Корфу к Дарданеллам.

Таким образом, в ходе обеих кампаний в Средиземном море русско-турецкие эскадры испытали невиданные трудности, связанные со снабжением их провиантом, обмундированием, деньгами, материалами для ремонта кораблей. Трудности привели к тому, что экипажи на протяжении более двух лет жили впроголодь, часто лишь на сухарях и «булгаре», выполняя свой воинский долг, связанный с риском для жизни («булгар» – крупа их обработанной кипятком, высушенной и пропаренной твёрдой пшеницы). Они почти не получали обмундирования и денежного жалованья. В результате отмечено большое количество заболеваний и даже смертей. В конечном итоге турецкие матросы взбунтовались в Палермо и помогли своему командованию (?) принять решение об уходе в Константинополь. Русские же держались ещё целый год, но были скованы в своих решениях и действиях, теряя боеспособность и победоносный моральный дух. К началу марта 1799 года (после взятия Корфу) боеспособность эскадр по состоянию кораблей снизилась в 2 раза, а по запасам продовольствия была близкой к нулю. Частично её удалось восстановить только самоотверженными усилиями личного состава и – с опозданием минимум на 2,5 месяца – отправиться в Неаполь.

С приходом эскадры вице-адмирала П.К. Карцова и уходом в Константинополь турецкой эскадры боеспособными оставалось 19 кораблей из 24 кораблей. Наиболее боеспособные при этом оставались корабли эскадры вице-адмирала П.В. Пустошкина. В дальнейшем боеспособность русских эскадр только снижалась.

По возвращении на Корфу в феврале 1800 года боеспособными по состоянию кораблей оставались только 8 кораблей и фрегатов (40 % от общего состава), а 12 – небоеспособны (60 %). Из-за нехватки продовольствия эскадры до самого возвращения в Черное море потеряли реальные возможности выполнять боевые задачи в полном составе. Только эскадры П.В. Пустошкина и П.К. Карцова были способны реально действовать в море. Шесть фрегатов (3 в Неаполе и 3 в Бриндизи) по своему состоянию так и не смогли соединиться с основными силами эскадры и вернуться в Черное море. И тем не менее, русские эскадры под командованием адмирала Ф.Ф. Ушакова выполнили основные задачи, поставленные руководством страны.

К итогам двух средиземноморских кампаний следует отнести факт первого в истории участия российского флота, совместно с английским и турецким, в войне. Российский Черноморский флот впервые в истории оперативным объединением прошел через Босфор и Дарданеллы в Средиземное море. Впервые в качестве союзника был флот недавнего заклятого противника – Блистательной Порты. Впервые объединенный русско – турецкий флот действовал в Средиземном море совместно с флотом владычицы морей того времени – Великобритании.

Группировка – соединённые русско – турецкие эскадры – оказалась наиболее мобильной и боеспособной в начале войны и ещё до заключения союзного договора, до оформления Второй коалиции приступила к выполнению поставленных задач.

За весь период совместных действий было проведено две военные кампании – Ионическая и Итальянская.

Перед началом первой кампании пришлось решить множество политических и военных проблем, однако некоторые из них не удалось спрогнозировать и решить. Это сказалось на всей последующей эволюции русско – турецких действий. Подготовка к Ионической кампании заняла около месяца, велась она в течение 150 суток. В результате было освобождено семь островов, несмотря на отсутствие достаточного количества десантных войск и скверное снабжение.

Подготовка к Итальянской кампании началась ещё в ноябре 1798 года, а закончилась только в апреле 1799 года направлением в Адриатическое море незначительной части сил флота под командованием А. А. Сорокина. Ввод сил в боевые действия по частям продолжался и в дальнейшем в ходе всей кампании. В самый разгар кампании русско – турецкий флот (соединённые эскадры) распался как единое целое, турецкая эскадра ушла в Константинополь. К концу года силы, оставшихся русских эскадр, действовали в пяти районах: эскадра Пустошкина – у Генуи, эскадра Сорокина – в Неаполе, основные силы под командованием Ушакова направлялись к Мальте, эскадра Войновича находилась в районе Анконы – Триеста, часть небоеспособных кораблей и несколько батальонов войск – на Корфу. При этом корабли и суда в Неаполе, в Анконе и на Корфу были небоеготовы и не могли выйти в море. С оперативной точки зрения российские силы оказались распыленными на огромном пространстве.

По ряду причин действия у Генуи и под Анконой не принесли ожидаемого успеха. В обоих случаях главной причиной стали политические проблемы. Русские осознали, что союзники (австрийцы) хотят использовать их в собственных интересах, отстраняя от общих побед. Проблема была общая для той коалиции и проявлялась неоднократно не только на суше, но и на море.

С конца декабря 1799 года по указу императора Ушаков приступил к свертыванию Итальянской кампании и возвращению всех сил сначала на Корфу, а затем – в Черное море.

Тем не менее, несмотря на политические проблемы Второй коалиции, в ходе проведенных кампаний в течение пятнадцати месяцев (октябрь 1798 года – январь 1800 года) совместными усилиями удалось завоевать господство в восточной части Средиземного моря. Завоеванное господство стало важной частью стратегических действий на открытом Восточном фронте в борьбе с французской коалицией. Оно обеспечило прикрытие со стороны моря южного фланга российско – австрийских войск под командованием Суворова, начавших наступление в Северной Италии весной 1799 года. Благоприятная военно – политическая обстановка позволила незначительными силами русско – турецкого флота, во взаимодействии с неаполитанскими войсками и англо – португальской эскадрой, в короткие сроки освободить Королевство Обеих Сицилий и занять столицу – Неаполь, а в последующем и Рим.

Таким образом у союзников было полное господство во всех морях вокруг Апеннинского полуострова (Адриатическом, Тирренском и Лигурийском), были освобождены Ионические острова и практически вся Италия, прекращены активные действия египетской армии Бонапарта. Объективно на данном стратегическом направлении силы французской коалиции оказались разгромлены, ни одной своей цели они не достигли. С военной стороны были созданы все необходимые условия для заключения победного мира. Однако коалиция распалась и победа была упущена. Как известно, позже Франция восстановит силы и вновь начнет громить бывших союзников поодиночке, а в конечном итоге это приведет к походу Наполеона в Россию.

Награды адмирала Ф.Ф. Ушакова

В некоторых исследованиях утверждается, что действия Ушакова в Средиземном море не были оценены должным образом, а сам он не получил наград. Такие утверждения в полной мере не соответствуют действительности. В большинстве публикаций, а также художественных произведений совершенно не точно указывают награды и отличия флотоводца. Достаточно сослаться на авторитетный журнал «Морской сборник». В четвёртом номере за 1992 год в редакционной статье в рубрике «Галерея российских флотоводцев» по этому поводу написано: «В августе 1798 г. Фёдор Фёдорович получил повеление идти в Константинополь. Приняв всвоёглавное командование присоединившуюся к нему турецкую эскадру (не принимал он её в своё командование – авт.), отправился в Архипелаг, где, освободив из-под власти французов о-ва Цериго, Занте, Кефаллонию, Св. Мавры, осадил крепость Корфу и взятием последней окончательно очистил Ионические острова от войск Бонапарта. За эти успехи (ни слова об Итальянской кампании!) Ушаков получил: от императора Павла I – чин адмирала и бриллиантовые знаки к ордену Св. Александра Невского; от неаполитанского короля – орден Св. Иануария 1-й степени; от турецкого султана – бриллиантовое перо (на шляпу); соболью шубу и 1000 червонцев.» (Морской сборник № 4, 1992 г., с. 32). Или вот ещё одна фраза из статьи «Фёдор Ушаков – святой адмирал», опубликованной в электронном журнале «Военное обозрение» за 24 февраля 2012 года: «Огромное количество орденов, наград, званий, памятных подарков – все это имелось у знаменитого полководца» (Сайт Военное обозрение, https://topwar.ru/11679-ushakov-svyatoy-admiral.html).

Чего в этих отрывках текстов больше, – правды или неправды, уважения или неуважения своего прошлого, – читателю предлагается сделать вывод самостоятельно после того, дочитав эту книгу до конца и ознакомившись с действительными событиями, в том числе и с наградами адмирала. Ниже приводятся документально подтверждённые факты о награждениях, поощрениях и подарках, полученных флотоводцем за годы службы, а также их краткое описание и фотографии. В силу недостаточной исследованности данного вопроса, точной характеристике наград и документальным подтверждениям уделено особое внимание.

Отсчёт поощрениям и наградам Ф.Ф. Ушакова, очевидно, следует вести с 1772 года, когда он получил благодарность адмиралтейств-коллегии – высшего органа управления флотами – за спасение транспортов с припасами на Дону. Первый орден Фёдор Фёдорович получил, будучи капитаном 1 ранга, в 1785 году – «за деятельное участие в прекращении чумной заразы, появившейся в Херсоне» во время строительства там его корабля «Св. Павел». Это был Императорский орден Святого Равноапостольного Князя Владимира четвёртой степени (Св. Владимира). Факт награждения этим орденом подтверждается в опубликованных документах в книге «Адмирал Ушаков. Документы…» (Адмирал Ушаков. Документы, т. 1 [Текст]. – М.: Воениздат, 1951. Док. 19, с.43) и в «Общем морском списке…» (Общий морской список [Текст]. – Санкт-Петербург: Тип. В. Демакова, 1885. Ч. 5: Царствование Екатерины II. С. 250).

Орден Св. Владимира был относительно новым. Императрица Екатерина II учредила его 3 октября (22 сентября по старому стилю) 1782 года. Данный орден существовал в четырех степенях и вручался за военные отличия и гражданские заслуги. Награда была учреждена в честь легендарного князя Владимира (Владимира Красное Солнышко), который прославил себя как умелый государственный деятель и полководец, много сделавший для укрепления могущества Киевской Руси, а также поднятия международного престижа древнерусского государства. Также именно князь Владимир выбрал в качестве государственной религии – христианство, в годы его правления прошло знаменитое крещение Руси. Позднее князь за введение на Руси христианства был причислен к лику святых. При этом по своей значимости он был равен апостолам – ученикам Христа.

Первые две степени ордена назывались степенями «большого креста», а третья и четвертая степени – «меньшего креста». Статут новой государственной награды допускал награждение, начиная с низших чинов. Постепенность (очередность) вручения награды стала причиной того, что кавалерами ордена первой степени могли стать только граждане, которые состояли на военной или гражданской службе и находились не ниже 3-го класса в Табели о рангах (генерал-лейтенант или вице-адмирал, тайный советник), второй степени – не ниже 4-го класса (генерал-майор, контр-адмирал, действительный статский советник), третьей степени – не ниже 5-го класса (бригадир, капитан-командор, статский советник), четвёртой степени ордена – не ниже 7-го класса (полковник, капитан 1 ранга, подполковник, капитан 2 ранга, надворный советник).

Как и все другие ордена того времени, орден Св. Владимира имел знак и звезду. Знак ордена первой степени состоял из большого золотого креста, который с обеих сторон был покрыт красной эмалью. По краям креста была черная и золотая кайма. На лицевой стороне креста в центральном медальоне помещался вензель СВ (Святой Владимир), размещенный под великокняжеской короной. На оборотной стороне в медальоне, покрытом черной эмалью – серебром в три строки была указана дата учреждения награды. Крест носился у левого бедра на специальной муаровой ленте шириной 120–100 мм с тремя равными по ширине полосами: в середине – красная, по краям – черные с тонкой красной окантовкой. Звезда ордена – кованая или шитая, восьми лучевая. Половина её лучей сделана из золота, половина из серебра. Лучи серебряного четырехугольника были наложены на такой же четырехугольник, но из золота. В центральном круге на фоне черной эмали располагался четырехконечный крест из золота. Между концами этого креста располагались золотые литеры «СРКВ» (святой равноапостольный князь Владимир). По окружности на красной эмали золотом был выведен девиз ордена: «Польза, честь и слава».

Для награждения орденом второй степени использовались такой же крест и такая же звезда, но меньших размеров. Знак носился на шейной ленте.

Кавалеры ордена третьей степени носили только золотой крест, он носился на шее и был ещё меньше, крест носился на ленте шириной 4,5 см. Кавалеры ордена четвёртой степени также награждались только золотым крестом, который носили в петлице или на груди на специальной орденской ленте шириной 2,2 см. Размер крестов ордена нигде строго не регламентировался. Примерные размеры: вторая степень – 51×51 мм, третья степень – 47×47 мм, четвёртая степень – 37×37 мм.

Звезда (слева) и знак ордена Святого Владимира

Разные степени ордена требовали разных правил ношения. Так при награждении орденом первой степени: звезда на левой стороне груди и большой крест на ленте через правое плечо; орденом второй степени: звезда носится на левой стороне груди и большой крест на шейной ленте; орден третьей степени: крест на шейной ленте; орден четвёртой степени: крест на колодке или в петлице. При этом награжденным орденом Святого Владимира полагалась ежегодная пенсия. Кавалерам первой степени – 600 рублей ежегодно, второй степени – 300 рублей ежегодно, третьей степени – 150 рублей ежегодно, четвёртой степени – 100 рублей ежегодно.

Правила ношения ордена Св. Владимира

Следующую государственную награду – Императорский орден Святого Равноапостольного Князя Владимира третьей степени – капитан бригадирского ранга (очередное воинское звание за капитаном 1 ранга) Ф.Ф. Ушаков получил в начале 1888 года. Награждение подтверждается в цитируемой выше книге «Адмирал Ушаков. Документы» в разделе «Важнейшие даты жизни и деятельности адмирала Ф.Ф. Ушакова» (т.1, с. 6) и в «Общем морском списке…» (Ч. 5: Царствование Екатерины II. С.250), без уточнения за какие заслуги. Косвенно награждение подтверждается «Рапортом Ф.Ф. Ушакова Г.А. Потёмкину о получении орденов Св. Георгия второй степени и Св. Владимира второй степени», датированным 6 октября 1790 года (Адмирал Ушаков. Документы, т.1, док. 360, с. 374). В рапорте сообщается, кроме всего прочего, что прежде полученные «… знаки сих орденов великомученника и победоносца Георгия четвёртой и св. Владимира третьей степени» адмирал препровождает, «… как следует по узаконению, в Кавалерскую думу». Таким был в те годы общий порядок: при получении высших степеней орденов полагалось возвращать низшие степени их, ранее полученные, в Кавалерскую думу (Капитул орденов) – специальное государственное учреждение. В последующие годы этот порядок несколько раз изменялся, поэтому сейчас и существуют трудности в определении точного количества наград у ряда известных исторических личностей по сохранившимся портретам, даже у таких как Ушаков и Суворов.

За победы в русско-турецкой войне Ушаков был награжден в 1790–1793 гг. несколькими орденами. Победа «над турецким флотом у о. Фидониси» в июле 1788 года увенчалась пожалованием ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвёртой степени (описание ордена см. ниже). Факт подтверждается выпиской из «Списка лиц, пожалованных орденами Св. Георгия за победу над турецким флотом у о. Фидониси», опубликованной в книге «Адмирал Ушаков. Документы» (т.1, док. 46, с. 78). Полный список награждённых опубликован в «Материалах для истории русского флота. Ч. XV». С. 212–214. В то же время в «Общем морском списке…» данная награда отсутствует. В нём за 1788 год лишь сообщается: «Награждён орденом Св. Владимира 3-й степени» (Ч. 5: Царствование Екатерины II. С.250), без уточнения за какие заслуги.

За победу в Керченском сражении Ф.Ф. Ушаков пожалован очередным орденом Святого Равноапостольного Князя Владимира, но теперь уже это был орден второй степени. Носить орден полагалось постоянно, не снимая. Его обладатели не должны были дополнительно украшать крест и звезду. Факт награждения подтверждается в «Общем морском списке…» (ч. 5: Царствование Екатерины II. С.255). Косвенно награждение подтверждается «Рапортом Ф.Ф. Ушакова Г.А. Потёмкину о получении орденов Св. Георгия второй степени и Св. Владимира второй степени», датированным 6 октября 1790 года (Адмирал Ушаков. Документы, т.1, док. 360, с. 374).

Следующая победа (у острова Тендра) для флотоводца отмечена пожалованием ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия второй степени и пятьюстами душ крестьян Могилевской губернии в вечное и потомственное пользование. Награждение зафиксировано в двух исторических документах, опубликованных в книге «Адмирал Ушаков. Документы»: в «Письме Екатерины II Г.А. Потёмкину о посылке ему для Ф.Ф. Ушакова ордена Св. Георгия второй степени и пожаловании земли в Белоруссии за победу, одержанную над турецким флотом 31 июля при Тендре и Гаджибее» от 16 сентября 1790 г. (т.1, док.327, с. 346) и в «указе Екатерины II Кавалерской думе о награждении Ф.Ф. Ушакова за победу над турецким флотом у Гаджибея орденом Георгия Большого креста II класса» от 16 сентября 1790 г. (т.1, док. 328, с. 347).

Орден Святого Георгия учрежден императрицей Екатериной II 26 ноября 1769 года, как особая награда за военные подвиги. Небесным покровителем ордена был выбран Святой Георгий Победоносец, издавна почитаемый на Руси.

Святой Георгий был римским офицером, который жил на стыке III и IV веков. Достигнув звания тысяченачальника, Георгий был особо отмечен императором как смелый и подающий надежды воин, известный своим умом, физической силой, доблестью и красотой. Георгий мог бы достичь высот власти, однако он выбрал иной путь. Услышав однажды на суде приговор об истреблении христиан, Георгий воспламенился состраданием к ним. Предвидя, что его тоже ожидает мученическая смерть, Георгий раздалсвоёимущество бедным, отпустил на волю рабов, а затем явился к Диоклетиану и, объявив себя христианином, обличил императора в жестокости и несправедливости. За своё выступление против преследования христиан святой Георгий был схвачен и заключен в темницу, а затем подвергнут мучениям. Он был казнён за свою веру во Христа в 304 году, на территории Малой Азии. В русской народной культуре Георгия почитали как покровителя воинов, земледельцев и скотоводов. В 1030-х годах великий князь Ярослав основал в Киеве и Новгороде монастыри святого Георгия и повелел по всей Руси «творити праздник» святого Георгия 26 ноября.

Орден имел четыре степени (класса): первая степень – звезда на левой стороне груди и большой крест на ленте через правое плечо, 700 руб. ежегодной пенсии; вторая степень – звезда на левой стороне груди и большой крест на шейной ленте, 400 руб. ежегодной пенсии; третья степень – малый крест на шейной ленте, 200 руб. ежегодной пенсии; четвёртая степень – малый крест в петлице или на колодке, 100 руб. ежегодной пенсии. Как видим, суммы пенсии несколько больше, чем у ордена Св. Владимира.

В Статуте 1769 года орден описывался как: «Крест большой золотой с белою с обе стороны финифтью по краям с золотой каймой, в середине которого изображен Царства Московского герб на финифти же, то есть: в красном поле Святой Георгий, серебряными латами вооруженный. Лента шёлковая, о трех черных и двух желтых полосах. Крест для кавалеров третьего и четвертого классов во всем подобен большому кроме того, что несколько меньше».

Знаки ордена с первой по четвёртую степень (в ряде источников «степени» называются «классами») отличались только размерами. Так орден четвёртой степени имел размеры 34×34 мм, орден третьей степени имел несколько большие размеры, которые в разные периоды изготовления колебались от 43 до 47 мм. Знаки орденов первой и второй степеней так же не имели строгих рамок и изготавливались размером от 51 до 54 мм.

К орденам первой и второй степеней прилагалась золотая Звезда ордена, представляющая собой ромбовидную звезду, состоящую из 32 расходящихся лучей. Изначально Звезда ордена Святого Георгия изготавливалась вышиванием, но с 1854 года их начали делать из золота.

Ниже представлены звезда и знак этого ордена. Изображение Св. Георгия на знаке (кресте) не стандартизировалось и зависело от художника.

Звезда (слева) и знак ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия второй степени

Как и все ордена Российской империи у ордена Святого Георгия был свой особый порядок ношения. Знак ордена четвёртой степени носился на левой стороне груди в петлице, на орденской ленте шириной 22 мм. Орден третьей степени – на шейной орденской ленте шириной 32 мм. На шейной ленте шириной 50 мм носился и знак ордена второй степени, но при этом на левой стороне груди носили ещё и Звезду ордена. Знак ордена Святого Георгия первой степени носился на широкой орденской ленте (100–110 мм) через правое плечо, у бедра. Звезда ордена, как и для второй степени, носилась на левой стороне груди. Кроме того кавалерам ордена разрешалось никогда не снимать знаки ордена с военной формы, а также носить мундир даже после выхода в отставку.

Правила ношения ордена Св. Георгия

Следует отметить, что в 1791 году крестьян и земли в Могилевской губернии Фёдор Фёдорович продал всесильному в то время фавориту императрицы и его покровителю Г.А. Потемкину за 50 тысяч рублей (см. «Адмирал Ушаков (Материалы и документы)» [Текст] – СПб,1998 г., с. 105). Получается – по 100 рублей «за душу».

Победа у м. Калиакрия увенчалась для Ф.Ф. Ушакова орденом Святого Александра Невского и двумя сотнями душ крестьян с землей в Тамбовской губернии. Награждение подтверждается во всех цитированных выше источниках: в книге «Адмирал Ушаков. Документы» («Рескрипт Екатерины II Ф.Ф. Ушакову о награждении его орденом Александра Невского» от 14 октября 1791 г., т.1, док. 518, с. 543), в «Общем морском списке…» Ч. 5 (с. 251) и в «Материалах для истории русского флота. Ч. XV». («Высочайшая грамота контр-адмиралу Ушакову, 1791 года октября 14.», с. 580).

Орден Святого Благоверного Князя Александра Невского был учрежден императрицей Екатериной I в 1725 году, став третьим по счету российским орденом, после орденов Святого Андрея Первозванного и женского ордена Святой Великомученицы Екатерины. С самого начала новый орден стал наградой как за боевые заслуги, так и за государственную службу. Учреждение ордена во имя Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, как чисто военной награды, было задумано ещё царем Петром I. Александр Невский – великий русский правитель, полководец, мыслитель живший в 1220–1263 гг. и, наконец, святой, особо почитаемый в народе с 1547 года.

Орден имел одну степень, носился на красной муаровой ленте одетой через левое плечо. Официальное описание ордена впервые опубликовано в 1797 году: «Святого Александра Невского: Лента красная через левое плечо. Крест красный, имеющий в промежутках двуглавых орлов, а в середине изображение Святого Александра на коне. На другой стороне в белом поле его вензель с Княжескою Короною. Звезда серебряная, в середине которой в серебряном поле вензеловое имя Святого Александра Невского под Княжескою Короною. В окружности на красном поле Орденский девиз: «За труды и Отечество», изображен золотыми буквами» (цитата по [Лозовский Е.В. Орден Святого Александра. http://medalirus.ru/stati/lozovskiy-orden-svyatogo-aleksandra.php], где автор ссылается на «Установление для Кавалерских Российских Орденов», утвержденное Императором Павлом I 5 апреля 1797 г.). Орден Св. Александра Невского, имевший одну степень, мог быть пожалован кавалеру до четырех раз. Например, кавалер этого ордена, находясь в генеральском чине, мог заслужить «бриллиантовые знаки» к имеющемуся ордену Александра Невского, что и произошло в жизни Фёдора Фёдоровича.

Звезда (шитая), знак и правила ношения ордена Святого Александра Невского

До 1854 года кавалерам ордена при вручении знаков ордена выдавались шитые звезды, изготовленные из серебряной нити с серебряными блестками, серебряной фольги, с вставками из ткани и мишуры. Шитые звезды различались размерами и техникой изготовления, в зависимости от времени изготовления и т. п. Эти звезды, стоимостью 6 рублей в 1797–1854 годах в отличие от знаков ордена, не надо было возвращать в Капитул Орденов после смерти кавалера.

Следует обратить внимание на то, что на знаке ордена, которым был награждён Ф.Ф. Ушаков, крылья у орлов были направлены вниз, а позже (с 1856 г.) их изображали направленными вверх, как на гербе страны. Такие детали, на наш взгляд, важны для воссоздания истинного облика флотоводца, который в настоящее время остаётся искажённым.

В иерархии российских императорских наград Орден Святого Благоверного князя Александра Невского занимал третье место. И следовал после ордена Св. Андрея Первозванного и женского ордена Св. Екатерины.

В начале 1793 г. Ф.Ф. Ушаков был призван императрицею в Петербург. За заслуги перед престолом и Отечеством Екатерина II поднесла ему в дар золотой складень-крест с мощами святых угодников. В том же году 13(2) сентября 1793 г. Ф.Ф. Ушаков был произведён в вице-адмиралы. Факт подтверждается в книге «Адмирал Ушаков (Материалы и документы)/ автор-составитель В.А. Машков» [Текст] – СПб, 1998 г. на с. 46–47. Здесь же приводится описание креста-складня в резном футляре чёрного дерева: «На внутренней лицевой стороне складня имелся деревянный крест, по преданию, сделанный из животворящего дерева креста Господня, а под ним – крест литого серебра, в котором заключены частицы Святых Угодников. Вокруг креста располагалась золотая решётка с резными надписями. Когда она открывалась, видны были золотые гробики с мощами Святых. На открытых золотых дверцах выгравированы две иконы. Венчал остроконечный складень золотой крест». К сожалению, после революции следы этого складня-креста теряются.

Таким образом, перед походом в Средиземное море Ушаков имел много государственных наград, подарков и поощрений.

Первый подарок – не награду – за средиземноморские военные кампании Ф.Ф. Ушаков получил от турецкого султана Селима III за скорое прибытие эскадры в Константинополь. Это была «табакерка, осыпанная бриллиантами». Получение табакерки подтверждается «Рапортом Ф.Ф. Ушакова Павлу I о прибытии эскадры в Буюк-дере и переговорах с турецким правительством о плане совместных действий против французов» от 29 августа 1798 г., опубликованном в книге «Адмирал Ушаков. Документы» (т. 2, док. 79, с. 81–82) и «Письмом В.С. Томары Н.С. Мордвинову с сообщением о прибытии эскадры Ф.Ф. Ушакова в Константинополь» от 1 сентября 1798 г. (т.2, док. 86, с. 92).

Наши «летописцы», в отличие от тех, которые в монастырях фиксировали все важные исторические события в жизни России, не зафиксировали данное событие, как и очень многие другие события, важные для судьбы страны. Тем не менее, нам кажется, что будет уместно воспроизвести одну из табакерок того времени с турецкой символикой. С высокой достоверностью можно предположить, что и Ушакову была подарена примерно такая же табакерка с обликом Селима – III.

Одна из табакерок с изображением султана Селима III. ГЭ

Павел I наградил офицеров, нижних чинов и главнокомандующего русской эскадрой в первый раз за освобождение о. Цериго («за взятие на острове Цериго двух крепостей и состоящего в оных французского гарнизона»). Ф.Ф. Ушаков получил «Бриллиантовые знаками к ордену Святого Александра Невского». Факт зафиксирован в «Повелении Павла I, сообщённом адмиралом Г.Г. Кушелевым адмиралтейств-коллегии, о награждении орденами личного состава эскадры Ф.Ф. Ушакова за взятие крепостей и французского гарнизона на о. Цериго», опубликованном в книге «Адмирал Ушаков. Документы» (т. 2, док. 201, с. 223), а также в «Записках флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы». – Петроград:, типография Морского министерства, 1915 (с. 218)

и в «Материалах для истории русского флота. Ч. XVI». («Высочайшее повеление, сообщённое адмиралом Кушелевым адмиралтейств-коллегии, 1798 года, ноября 28», с. 278–279) и в «Общем морском списке…» (с. 251). Однако в последнем источнике не конкретизировано событие, за которое получена награда. Правда, награду эту Ф.Ф. Ушаков получил на освобождённом о. Корфу только 21 февраля 1799 года.

Новый знак и звезда по форме оставались прежними, однако были богато украшены бриллиантами.

Знак (слева) и звезда ордена Святого Александра Невского с бриллиантами

Знак ордена с «алмазными» или «бриллиантовыми» украшениями в то время был как бы высшей степенью ордена, выдававшейся из Кабинета Его Императорского Величества. Награда расценивалась как высочайший подарок, который оставался в семье награжденного и представлял действительно большую ценность. Стоимость достигала 10–20 тысяч рублей ассигнациями или 3–6 тысяч рублей серебром. Награжденные знаками ордена с бриллиантами, могли сдавать свои награды в Кабинет Е. И. В. и получать за него стоимость знаков. К сожалению в ходе работы над книгой не удалось найти изображение знака этого ордена с опущенными крыльями. Однако, как мы понимаем, именно такой крест с бриллиантами следует изображать на портретах и на иконах Ф.Ф. Ушакова.

Следующая награда за овладение островом Занте – орден Святого Иоанна Иерусалимского с присовокуплением командорства в 2000 рублей ежегодного дохода. Факт награждения подтверждается в «Записках флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы» (с. 218). В этой публикации сообщается также, что орден был доставлен Ушакову на остров Корфу 21 февраля 1799 года, вместе с бриллиантовыми знаками к ордену Св. Александра Невского.

Кроме того, Ф. Ф. Ушаков находится среди командоров Великого Российского Приорства в «Списке членов Ордена Святого Иоанна Иерусалимского в Российской Империи», опубликованном в 1914 г. в Санкт-Петербурге в книге И. К. Антошевского «Державный Орден святого Иоанна Иерусалимского, именуемый Мальтийским в России». В более поздних источниках содержаться ссылки именно на эту книгу. К сожалению, в других источниках, в частности тех, в которых содержаться указания на другие награды, обнаружить соответствующий государственный документ пока не удалось.

В цитируемом списке командоров Великого Российского Приорства значатся также следующие личности, служившие вместе с Ушаковым (сохраняем пунктуацию первоисточника): граф Григорий Кушелев, адмирал; Пустошкин, вице-адмирал; князь Волконский 3-й, генерал-майор; Томара, тайный советник; Мусин-Пушкин-Брюс, камергер. Вот и вся «компания» командоров Великого Российского Приорства. Но были ещё и командоры ордена в России, среди них следующие сподвижники Ушакова: Шостак, капитан флота, Сорокин, капитан флота; граф Тизенгаузен; граф М.И. Войнович, адмирал.

История этой награды в православной России оказалась короткой и весьма необычной. Остановимся на ней более подробно, поскольку она проливает свет на многие действия и решения Ф.Ф. Ушакова и других участников войны в Средиземном море против французской коалиции.

Дело в том, что ещё в далёком в 1040 году на Святой земле было создано братство, преследовавшее поначалу чисто религиозно-филантропические цели. В Святом граде Иерусалиме был построен монастырь с часовней (капеллой) в честь святого Иоанна – Предтечи и Крестителя Господня – и при нём странноприимный дом (госпиталь) для паломников, прибывающих в Святую землю поклониться главнейшим святыням всего Христианского мира, тогда ещё не расколотого Великой схизмой на Восточную – греко-православную, и Западную – римско-католическую церковь. С тех пор небесным покровителем братства считался по современной православной терминологии «Пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоанн». Поэтому члены братства стали именоваться «ионитами – госпитальерами». В 1113 году иоанниты получили благословение, признание и утверждение Папского престола именно как военно-монашеский орден, и первоначальная скромная благотворительная деятельность милосердного братства, хотя и продолжалась, но отступила на задний план перед чисто военной – направленной на защиту христиан и борьбу с неверными не только «мечом духовным», который есть Слово Божие, но и железным мечом. Со временем рыцари вынуждены были покинуть Святую землю, скитаться по Средиземноморью и в конечном итоге обосновались на о. Мальта. Теперь его часто именовали «Мальтийский орден», однако по-прежнему в названии ордена оставалось и слово «Иерусалимский». Однако, как считается в русской традиции, правильнее именовать его по-русски «Орденом рыцарей-странноприимцев Святого Иоанна, что в Иерусалиме» или «Орденом рыцарей Иерусалимского странноприимного дома (госпиталя)» – ибо эпитет «Иерусалимский» относится не к небесному покровителю и заступнику ордена – святому Иоанну, а к странноприимному дому, основанному в Иерусалиме; ведь никакого «Святого Иоанна Иерусалимского» христианская традиция не знает (Орден святого Иоанна и Россия. О некоторых аспектах российского периода истории ордена святого Иоанна Иерусалимского. Вольфганг Акунов. http://monpartya-mos.ru/orden-svyatogo-ioanna-i-rossiya-o-nekotory-h-aspektah-rossijskogo-perioda-istorii-ordena-svyatogo-ioanna-ierusalimskogo-vol-fgang-akunov/).

При этом «Мальтийский орден» оставался ленником своего сюзерена – Неаполитанского королевства. К числу особо чтимых святынь мальтийских рыцарей относились: Чудотворная икона Божией Матери Одигитрии Филермской («Мадонна Филермо»), украшенная золотым венцом с драгоценными каменьями, с нимбом в виде мальтийского креста, а также золотой ковчег-реликварий с десницей (правой рукой) Покровителя ордена – святого Иоанна Крестителя – и частицей древа от Животворящего Креста Господня.

Дружественные дипломатические отношения Российской Империи с Мальтийским орденом установились ещё во времена Петра Великого. Уже тогда, в 1698 году, российский посол на Мальте, Борис Петрович Шереметев, был удостоен звания почетного кавалера ордена Святого Иоанна с вручением ему из рук великого магистра Переса де Роккафюля Мальтийского Креста с бриллиантами. Тут мы должны обратить внимание на то, что рыцарский орден – организация имел награду-орден, который назывался «орденом Святого Иоанна».

В дальнейшем, при императрице Екатерине II, русские морские офицеры откомандировывались для практических плаваний на «орденских» кораблях, а также, по представлению императрицы, через своих поверенных, морские офицеры ордена иоаннитов направлялись для прохождения службы на русском флоте. Страница истории российского флота, которая ещё требует своего детального изучения и освещения.

Вступив в ноябре 1796 года на прародительский престол, Павел I сразу же разрешил назревший вопрос, повинуясь своему душевному побуждению. Уже 15 января 1797 года был заключен договор между Российской Империей и Мальтийским орденом, подписанным, с орденской стороны, министром (посланником) ордена графом Литта, а с российской – государственным канцлером князем Безбородко и вице-канцлером князем Куракиным. Главным пунктом договора являлась статья, по которой русское Государственное Казначейство ежегодно выплачивало Мальтийскому ордену причитавшиеся тому доходы с острожских владений иоаннитов (на территории ранее разделённой Польши) в сумме 300 000 золотых (один злотый – 0,25 рубля).

Одновременно император и самодержец всероссийский Павел I сделал гроссмейстеру Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского (впервые названного в грамотах «Державным» именно по настоянию русского императора, возвысившего тем самым Мальтийский орден, являвшийся в действительности отнюдь не суверенным государством, а ленником Неаполитанского короля – до уровня равноправной с Российской Империей стороны!) дружеское предложение – принять его самого, императора, и четырех его сыновей в орден иоаннитов в качестве «почетных рыцарей» – «рыцарей чести и благочестия». Желание вскоре было исполнено. В данном случае, не место останавливаться на причинах столь необычного решения православного императора стать членом, на тот момент, католического ордена.

Со своей стороны, польщенный император Павел преподнес великому магистру и рыцарям богатые подарки. Было учреждено Великое приорство российское Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Так орден становился не только католическим, но и православным. В Петербурге был открыт инвалидный дом для кавалеров ордена на Каменном Острове, под Капитул Ордена Святого Иоанна был отведен дворец графа Воронцова с «Мальтийской капеллой» (часовней) на Садовой улице. Оба сооружения хорошо сохранились до сегодняшних дней.

27 ноября (8 декабря) 1797 года в пышной обстановке Павел Петрович был провозглашен протектором (покровителем, заступником) Мальтийского ордена. Рыцари-иоанниты, от имени гроссмейстера Фердинанда фон Гомпеша, официально поднесли ему титул протектора. Император Павел I принял его весьма благосклонно и, через своего канцлера отблагодарил гроссмейстера иоаннитов фон Гомпеша в самых лестных выражениях.

Естественно, за сближением Мальтийского ордена и России внимательно следили французы и англичане. Более того, курьер графа де Литта, направлявшийся на Мальту с донесениями о столь знаменательном событии к Гомпешу, попал в Италии в руки французских оккупантов. При осмотре его багажа французами всё, до мельчайших подробностей, стало известно эмиссарам Бонапарта, а через них – французской Директории. Последняя, вполне логично, пришла к заключению, что при создавшихся отношениях, Мальта, рано или поздно, станет российским владением.

Этот «ключ к Средиземному морю» ни в коем случае, по мнению французских республиканцев, не должен был попасть в руки великой северной державы, а должен принадлежать Франции. И потому, при подготовке экспедиции в Египет, Директория 12 апреля 1798 года дала Наполеону Бонапарту приказ: «Генералу Восточной армии поручается занять остров Мальту».

После занятии французами Мальты, оставшиеся иониты пришли к выводу о необходимости избрать нового гроссмейстера, наметив в качестве такового державного протектора ордена иоаннитов – всероссийского императора Павла I.

29 ноября (10 декабря) 1798 года в торжественной обстановке Павел I принял сан великого магистра Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, будучи единогласно избран не только русскими, но и всеми находившимися в России иностранными кавалерами (верность Гомпешу сохранили всего-навсего 15 кавалеров, не считая его самого). Желая сделать этот день ещё более памятным, император учредил, как новый знак отличия для поощрения службы русских дворян, орден Св. Иоанна Иерусалимского, устав которого теперь же был прочитан с престола. Новый знак ордена был возложен на великих княгинь и княжен, а также на некоторых придворных дам. Сенату предписано объявить о совершившемся по всему государству, со внесением нового достоинства в титул императорский. Декларацией, обнародованной в Европе, дворяне всех христианских стран приглашались ко вступлению в орден. В Мальту же, которая должна была опять сделаться достоянием ордена, император уже предварительно назначил коменданта и русский гарнизон из 3000 человек. Напомним, что соединённая русско-турецкая эскадра в эти дни освобождала Ионические острова.

К удивлению всей Европы, русский царь принимал верховное начальство над религиозным и военным орденом, признававшим папу своим духовным главою. Впрочем, императором руководила конечно и политика: в случае возвращения Мальты ордену, этот остров, по своему положению в Средиземном море, обещал русским важную точку опоры в сношениях с другими странами региона. Притом государь, в качестве гроссмейстера, становился во главе всего европейского дворянства. Последнее обстоятельство, очевидно, следует считать главным. Россия «возжелала стать главной в борьбе с безбожниками – французами», потеснив такие великие государства, как Австрия (Священная Римская Империя) и Великобритания.

Для гвардии великого магистра был учрежден кавалергардский корпус из 189 человек. Ряду полков пожалован знак ордена на знамена, шапки, кирасы и т. п. Сверх того была устроена католическая церковь во имя св. Иоанна Крестителя (Иерусалимского) в здании, которое служило замком мальтийских рыцарей. Этот дом (нынешний пажеский корпус), построенный архитектором Растрелли, принадлежал сначала государственному канцлеру графу Воронцову; потом он поступил в казну, и в нем жил граф Остерман. Император Павел подарил его ордену, и над главным въездом прибит был мальтийский герб – белый крест на красном поле. Церковь была построена архитектором Кваренги и освящена 17 июня 1800 года.

Придворный поэт Г.Р. Державин написал оду «На поднесение его императорскому величеству великого магистерства ордена святого Иоанна Иерусалимского и на победу, над французами, российским флотом одержанную 1798 года». Под этим заглавием ода тогда же была напечатана отдельно и в III-й книжке Аонид (1798–1799) с подписью Державин; потом с сокращением заглавия в издании 1808, ч. II, XIV. За оду Державин получил табакерку с бриллиантами. Потом ему пожалован был бриллиантовый мальтийский крест.

6 июля 1799 года Фердинанд фон Гомпеш письменно сообщил императору «Священной Римской Империи» (фактически – императору Австрии) о своем отречении, подробно изложив все предшествующие обстоятельства, и подчеркнув, что, ради восстановления Ордена Святого Иоанна в его прежних правах, он «жертвует своей персоной» и «добровольно слагает с себя сан, в который облачен» и «освобождает членов этого высокого Ордена» от всех обязанностей в отношении себя, как его «прежнего главы». Кстати говоря, отречение Гомпеша было принято папским престолом лишь в 1802 году. Тем самым тогдашний папа римский Пий VII как бы «по умолчанию» признал незаконным великое магистерство императора Павла I (1798–1801 гг.). Но до этого было ещё далеко. Вот как раз все эти перипетии испытали на себе эскадры Ф.Ф. Ушакова в Средиземном море – решения то уходить домой, то оставаться.

Сам Фердинанд фон Гомпеш покинул разграбленную французами Мальту 18 июня 1797 года, отплыв на торговом корабле в Триест. Он взял с собой оставленные ему, за ненадобностью, «французскими безбожниками» главные святыни ордена госпитальеров: Чудотворную икону Божией Матери Одигитрии Филермской («Мадонна Филермо»), украшенную золотым венцом с драгоценными каменьями, с нимбом в виде мальтийского креста, а также золотой ковчег – реликварий с десницей (правой рукой) покровителя ордена – святого Иоанна Крестителя – и частицей древа от Животворящего Креста Господня.

Эти Мальтийские Святыни стали впоследствии и святынями Русской Православной Церкви. 12 октября 1800 года, в правление императора Павла Петровича – 72-го великого магистра Ордена Святого Иоанна – Святейший Синод установил празднование памяти «Перенесения в Гатчину части древа Креста Господня, десницы Иоанна Крестителя и иконы Божией Матери Филермской», что является неизменным и поныне (хотя в современной России, кажется, день 12/25 октября почти нигде не празднуется).

Таким образом, когда говорится о награде орденом Св. Иоанна Иерусалимского необходимо помнить, что существует одноимённая религиозная организация и существовала некоторое время в России одна из высших наград – орден Св. Иоанна Иерусалимского. Как и другие награды данный орден имел знак и звезду.

Знак ордена представлял собой золотой крест о четырёх суживающихся к центру лучах, раздвоенных на концах подобно «ласточкиному хвосту», именуемый Мальтийским, с обоих сторон покрытый белой эмалью, между лучами которого располагались стилизованные золотые лилии. Непосредственно к верхнему лучу креста крепилась золотая корона, к которой, в свою очередь, крепились золотые рельефные боевые рыцарские трофеи в виде воинской арматуры, на обратной стороне которых находилось крепёжное кольцо для черной муаровой ленты. Знак ордена носился на шее (кавалер большого креста, командор) или в петлице (кавалер). Ф.Ф. Ушакову был пожалован Командорский крест, то есть орден II степени. Кроме того, к знакам ордена полагалась белая батистовая звезда, также в виде мальтийского креста. В это время орден Святого Иоанна Иерусалимского стал одной из высших и наиболее престижных наград в России.

Звезда (слева) и знак ордена Св. Иоанна Иерусалимского II степени

Исследователи до сих пор дискутируют о том, какое место занимал знак ордена в орденской колодке офицеров. В одной из последних статей по этому вопросу Сергея Головина в «Журнале Коллекция» написано: «Рассуждая же о порядке размещения ордена Святого Иоанна Иерусалимского в наградных колодках на момент 20-х годов XIX века, стоит согласиться с позицией А. А. Подмазо о его месте после орденов Святого Георгия и Владимира – по старшинству учреждения орденов (за дату учреждения ордена Святого Иоанна Иерусалимского в данном случае берется дата его введения в Российскую наградную систему – 29 ноября 1798 года) и перед российскими золотыми знаками и медалями, а также перед иностранными орденами и медалями. Но на портретах Военной галереи такой порядок соблюдается лишь в трёх из девятнадцати случаев, что указывает на обратную тенденцию» (С. Головин «Орден Святого Иоанна Иерусалимского в колодках на портретах Военной галереи» https://clubic.ru/?p=12221). Поэтому можно констатировать, реально строго место ордена не было зафиксировано.

Александр I, вступив на царский престол, восстановил в 1801 году все прежние российские императорские ордена «во всей их силе и пространстве», не упомянув об ордене Святого Иоанна Иерусалимского и удалив его знак из государственного герба Российской империи, а титул его гроссмейстера из императорского титула (куда он был введен его Державным Отцом). В феврале 1802 года он отменил привилегии русских солдат, имеющих награды – донатские знаки Мальтийского ордена. Отбираются привилегии. 27 февраля 1802 года появляется именной, данный Сенату, указ «О суждении преступников, имеющих ордена Св. Иоанна Иерусалимскаго в воинских и гражданских судебных местах, и о сообщении приговоров Орденскому Капитулу токмо для сведения и исключения преступников из списков». 26 февраля 1810 года казна и орденский дом были конфискованы именным повелением Александра I. (Именной Указ, объявленный генерал-фельдмаршалу графу Салтыкову «О распорядке сумм Ордена св. Иоанна Иерусалимского»). Российское приорство (православное) было ликвидировано. С этого момента, Ф.Ф. Ушаков, по-существу, перестал быть командором. Выплаты денежных сумм Ордену были прекращены. Фактически деятельность Ордена на территории России прекратилась. Дальнейшие постановления, по сути, закрепляли сложившуюся ситуацию. 20 ноября 1811 года были ликвидированы фамильные командорства. (Сенатский Указ «О родовых имениях фамильных командорств Ордена св. Иоанна Иерусалимского»). Мы не знаем как переживал все эти решения отставной адмирал. Но то, что именно в эти годы он оставил столицу и уехал в своё имение, говорит о многом. 20 января 1817 г. российский император подписал резолюцию Совета Министров, в соответствии с которой знаки Мальтийского ордена запрещалось носить, а сам Орден Св. Иоанна Иерусалимского в России объявлялся несуществующим – иоанниты закончилисвоёпребывание в России. Однако вернёмся к событиям в 1799 года.

Все последующие победы флотоводца в Средиземном море российскими наградами не отмечены.

В самое трудное время блокады Корфу вновь «откликнулся» султан Селим III. Его верховный визирь Юсуф-Зия Паша в письме к Ф.Ф. Ушакову сообщает, что Порта включает его «в число славнейших адмиралов в Европе», а султан посылает «на самомалейшие расходы тысячу червонных. Перевод письма приведен в «Записках флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы». (с. 230–231). Червонными в те годы называли золотые монеты определённого достоинства. Нам не удалось установить чьи это были монеты – турецкие или русские. Однако считаем необходимым привести здесь внешний вид русских червонцев 1796 года.

Русский червонец образца 1797 года

Павел I вместо портрета императора на монете утвердил картуш с надписью «Не нам, не нам, а имени твоему». Эта надпись является сокращенной версией Псалма «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу». Эта фраза была девизом ордена тамплиеров (Орден бедных рыцарей Христа).

Червонцами же они называются потому, что отливались из ценного червонного золота, а проба золота и вес каждой монеты были незыблемыми, какие бы ветры не дули и какие бы кризисы не сотрясали экономику разных государств. Первоначально это была золотая монета весом примерно 3,3–3,5 грамма без номинала, эквивалентная в разное время от 2 до 3,5 серебряных рублей. В свою очередь за один серебряный рубль в те времена давали 3,5 бумажных рубля (ассигнации). Для того, чтобы хотя бы примерно оценить покупательную способность червонца можно выполнить такие расчёты: переводим червонец в рубли: 1 червонец = 2–3,5 серебряных рубля = 7-12,25 рублей ассигнациями. Воспользовавшись известными ценами на некоторые товары, рассчитаем, что можно было купить за один червонец (Сайт «Нумизматический интернет-магазин» http://status-coins.ru/statji/article_post/rubl-chto-mozhno-bylo-kupit-na-nego-v-nachale-18-19-i-20-vekakh). При цене ржаной муки по 9 коп. за кг можно было приобрести за червонец от 78 до 136 кг. Примерно столько же можно было купить гороха, а также 7-12 мешков картошки, 7-12 кг мёда, 3–5 кур, 2–4 книги, 1 атлас. За 15 червонцев представлялось возможным купить крепостного.

Можно оценить подарок султана и по другим расчётам – по весу полученного золота. Вес подаренной тысячи червонцев должен был составить 3 300 – 3 500 граммов золота высокой пробы. Даже по нынешним временам подарок весомый.

За «покорение всех похищенных французами прежде бывших Венецианских островов и взятие последнего из них острова Корфу с крепостями, укреплениями и военными кораблями» Корфу Ушакову было присвоено очередное воинское звание – адмирал. Факт подтверждается опубликованным в «Материалах для истории русского флота. Ч. XVI». «Высочайшим повелением, объявленным адмиралтейств-коллегии вице-президентом Кушелевым, 1799 года, марта 25», с. 557) и всеми другими известными документами. Правда, в ряде более поздних публикаций приводится неверная формулировка заслуг («за взятие Корфу»), за которые присвоено звание. В предыдущем звании Фёдор Фёдорович находился более пяти лет. Здесь ещё раз напомним, что в те времена звания именовались «чинами».

Сразу же после взятия о. Корфу и о. Видо турецкий султан подарил Ф.Ф. Ушакову «табакерку украшенную алмазами». Данный факт подтверждается переводом письма верховного визиря Юсуф-Зия Паши вице-адмиралу Ушакову, приведённым в «Записках флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы» (с. 224). Следует отметить, что данную награду отмечают далеко не все историки.

Несколько позже Селим III подарил русскому адмиралу за овладение Корфу бриллиантовый челенг (бриллиантовое перо), соболью шубу и 1000 червонцев «на мелкие издержки». Кроме того, передал «для раздачи по благоизволению вашему, кто из подкомандных ваших более отличился, 3500 червонцев». Факт подтверждается в опубликованном в книге «Адмирал Ушаков. Документы» «Письме В.С. Томары Ф.Ф. Ушакову с поздравлением по случаю взятия Корфу, о награждении его турецким правительством и организации самоуправления на Ионических островах», март 1799 г., г. Константинополь (т. 2 док. 347, с. 465–468). Кроме того, перевод письма верховного визиря Юсуф-Зия Паши, в котором также перечисляются эти подарки, приводится в «Записках флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы» (с. 233).

Расчёты по червонцам были приведены выше. Что касается шубы из соболя, то по современным меркам её стоимость составляет ок. 1,5 млн. рублей.

Следует подчеркнуть, что челенг в те годы был традиционным турецким подарком (военной наградой?) в форме птичьего пера или цветка, который крепился на тюрбан или иной головной убор, как современная кокарда. Считался символом храбрости. На фото Г. Нельсона, которое представлено выше, можно увидеть такой челенг на головном уборе контр-адмирала. Получил он его также от Селима III за победу у Абукира.

Нам не удалось найти данные для получения стоимости бриллиантового челенга и шубы из соболя в современном исчислении.

Следующая награда Фёдора Фёдоровича также была иностранной. За освобождение неаполитанских областей Королевства Обеих Сицилий Фердинанд IV наградил его орденом Святого Януария первой степени (в некоторых отечественных публикациях – Иануария). Факт награждения этим иностранным орденом подтверждается в книге «Адмирал Ушаков. Документы» в Письме Ф.Ф. Ушакова Г.Г. Кушелеву о наградах, полученных им и офицерами эскадры от Республики Семи Соединённых островов и от неаполитанского короля за освобождение островов от французов (т. 3, док. 344) и в «Общем морском списке…» (ч. 5 с. 251), правда тут указывается, что награда получена за взятие крепости Корфу.

Турецкий бриллиантовый челенг

Награда учреждена Королем Неаполя и Сицилии Карлом. Орден имел один класс и представлял собой восьмиконечный крест покрытый белой эмалью. Между лучами креста расположены золотые лилии. Но лицевой стороне креста в центре на светло – голубом медальоне изображение Св. Епископа Великомученика Януария в епископском одеянии с книгой в руках, которому и был посвящен Орден. На левой стороне груди носят изображение такого же креста, в виде Орденской звезды. На ней под изображением Св. Януария идет надпись девиза Ордена: «IN SANGUINE FOEDUS» – «СОЮЗ ПО КРОВИ».

Российскую же награду за действия по освобождению Неаполитанского королевства получил кардинал Руффо (7 августа 1799 г. – орден Святого апостола Андрея Первозванного).

Знак (слева) и звезда ордена Святого Януария

Перед уходом русской эскадры из Средиземного моря командующий и многие офицеры были награждены властями четырех островов. В своём рапорте Павлу I по данному вопросу Ф.Ф. Ушаков о себе докладывал: «При отправлении моём с ескадрами из Корфу от правительства новой Республики 7-ми островов в знак признательнейшей благодарности за освобождение оных от неприятелей и за доставленное им благоденственное спокойствие, тишину и порядок при отлично уважительных письмах поднесена мне золотая шпага, алмазами украшенная. Из острова Кефалонии и из острова Итаки от их через присланных особых депутатов поднесены также золотые медали с надписью за избавление сих островов. От правительства острова Занте при таких отлично уважительных письмах поднесены с серебряный с позолотою щит с изображением 7-ми островов в их виде и в плане, золотая шпага с военной арматурою и лаврами, с надписью, изображающую в благодарность за избавление оных островов». Рапорт опубликован в книге «Адмирал Ушаков. Документы» (т. 3 док. 306). Приведённая цитата позволяет не только напомнить стиль письма того времени, но, что самое главное – точно перечислить то, что получил адмирал Ф. Ф. Ушаков и от кого. Это весьма важно, поскольку во многих публикациях данный исторический момент трактуется вольно и неоднозначно.

Медали, поднесенные адмиралу Ф. Ф. Ушакову жителями о. Кефалония (верхний ряд) и о. Итака

Более точно описание наград от Ионических островов приводится в документах, которые приведены в «Записках флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы» (с.225 и с. 234–243). Автор сообщает также, что приобрёл эти документы (письма и речи представителей от органов власти Ионических островов) в середине двадцатых годов XIX века у племянников Ушакова, которым они достались по наследству. Приведём краткую выдержку из «Записок…»).

Выдержка из «Записок флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы», с. 225

К сожалению до сих точно не установлено, где после смерти флотоводца хранились данные награды. Согласно его завещания они должны были перейти к племянникам. В различных источниках по этому поводу приводится выдержка из письма московского почмейстера А.Я. Булгакова (очевидно именно он во второй половине двадцатых годов XIX века помогал Егору Метаксе написать свои «Заметки…») к своему брату о судьбе медалей, поднесённых адмиралу Ушакову жителями Ионических островов, опубликованном в «Русском архиве» за 1901 год: «Вообрази, что вандалы сии, т. е. два племянника и наследника Ушакова, не согласились в дележе, рубили медали на две части; медали кои бы должно хранить в роде, яко похвальные грамоты. Больно сие слышать». Нам остаётся лишь согласиться с этими словами и привести здесь хотя бы аналог шпаге с алмазами, которые вручались в те времена и в том регионе.

Золотая шпага с алмазами имела значительную денежную стоимость. Например, известно, что стоимость подобной шпаги, которой был награжден фельдмаршал М. И. Кутузов, составляла 25 125 рублей – по тем временам весьма солидная сумма.

Не оставил своим вниманием Ф.Ф. Ушакова во время возвращения в Чёрное море и турецкий султан. Во время нахождения эскадр в Константинополе он преподнёс главнокомандующему очередной челенг украшенный алмазами и подарил пять медных пушек. Пушки в Порте и в Европе в то время также считались высочайшей оценкой полководческого таланта.

Факт подтверждается в книге «Адмирал Ушаков. Документы» в «Рапорте Ф.Ф. Ушакова Павлу I о следовании с эскадрой из Корфу в черноморские порты и о получении им подарков от султана и от Республики Семи Соединённых островов» от 5 сентября 1800 г. и в «Письме Ф.Ф. Ушакова Г.Г. Кушелеву о подаренных ему турецким султаном пяти пушках в память двухлетнего его командования соединённым русско-турецким флотом в Средиземном море» от 2 октября 1800 г. (т.3, док. 306, с. 440–444 и док. 327, с.465).

Золотая шпага с алмазами Наполеона, 1799 год

Медная корабельная пушка (аналог)

И только в России возвращение эскадр никакими наградами не было отмечено.

В скором времени после возвращения из Средиземного моря Ушаков попытался избавиться от одного из турецких челенгов, пожертвовав его для русской армии в связи с франко-русской войной 1805–1807 гг. К тому времени началась и новая русско-турецкая война (1806–1812) и это также могло повлиять на его желание расстаться с челенгом. Адмирал передал в фонд 2000 рублей, пять пушек, подаренных султаном (от пушек он пробовал избавиться и раньше, но Павел не захотел их принимать в артиллерию) и челенг. Однако избавиться от награды Фёдор Фёдоровичу так и не удалось. Император Александр I, когда узнал о пожертвованиях, решил, что челенг пожертвованием быть не может. «До сведения моего дошло, – писал он, – что между приношениями в дар Отечеству, предложенными в здешнем дворянском собрании, адмирал Ушаков представил алмазную челенгу, турецким султаном ему пожалованную. Отдавая полную справедливость благородным чувствованиям, к таковому пожертвованию его побудившим, почитаю и, что сей знак сохранен должен быть в потомстве его памятником подвигов, на водах Средиземного моря оказанных. Посему и желаю я, чтобы вы объяснили адмиралу Ушакову благодарность мою за столь знаменитое пожертвование, возвратили ему сию вещь, которая будет свидетельствовать сверх военных его подвигов и примерное соревнование к благу любезного Отечества». О дальнейшей судьбе награды ничего неизвестно. Также, как и о второй золотой шпаге, табакерках, щите. Возможно, их промотали потомки Фёдора Фёдоровича. Ещё один печальный урок нашей русской истории…

Установленные награды адмирала Ф.Ф. Ушакова позволяют по новому подойти к оценке его художественных изображений на известных картинах и на иконах. Практически на всех таких изображениях показаны одни и те же награды – всего лишь три ордена и почему-то четыре звезды и одна лента. Результаты их идентификации, предпринятой нами, представлены на широко известной репродукции картины художника П. Бажанова. К надписям на фото добавим замечание относительно шпаги. Нам кажется, что художник стремился изобразить золотую шпагу с алмазами. Однако алмазы получились мелкие и филигранно обработанные, чего, скорее, всего на Ионических островах в конце XVIII века добиться было трудно.

Награды адмирала Ф.Ф. Ушакова на картине П. Бажанова

В ходе предыдущего описания наград мы установили, что Ф.Ф. Ушаков был награждён девятью орденами. Однако, как видим, на картине отсутствуют знаки двух орденов Святого Равноапостольного Князя Владимира (есть только один), одного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия (нет этого ордена 4-й степени), ордена Святого Александра Невского и ордена Святого Александра Невского с бриллиантовыми знаками. В то же самое время, в наличии лента ордена Святого Александра Невского и звёзды всех четырёх российских орденов. Нет знака и звезды неаполитанского ордена Святого Януария.

Разберёмся сначала с орденом Св. Александра Невского. Отметим, что согласно существовавшим правилам, красная муаровая лента ордена носилась через левое плечо; на бедре она скреплялась знаком ордена. На картине же лента не доходит до бедра, она «уходит» подмышку кавалера-орденоносца, и на ней нет знака этого ордена (не видно, но может быть он предполагается). Для нас видеть знак вдвойне важно, чтобы ответить на вопрос, где же бриллиантовые знаки к ордену, которыми в качестве «высшей степени» данного ордена был пожалован адмирал. Звезда этой награды носилась на левой стороне груди, так, чтобы её не закрывала идущая через грудь лента. Звезда ордена Александра Невского крепилась ниже звезд Андрея Первозванного, Св. Георгия и Св. Владимира 1-х степеней, но выше всех остальных звезд. Так как этих орденов 1-й степени у Ф.Ф. Ушакова не было, то звезда ордена Св. Александра Невского на картине по праву располагается выше звёзд других наград. Но почему на картине она более чем наполовину закрыта лентой? Ответа пока нет.

Как было показано выше, Ушаков был награждён двумя орденами Святого Великомученика и Победоносца Георгия. На его груди мы видим один знак этого ордена. Дело в том, что в те годы существовало правило: носить только знак ордена высшей степени, а все «предыдущие» сдавать в Орденский Капитул, что и сделал Фёдор Фёдорович со знаками ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени и ордена Святого Равноапостольного Князя Владимира четвёртой степени и третьей степени. Звезда ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия изображена на картине с явным искажением. Напомним, что звезда была золотой, а значит жёлтой (см. фото выше). В центре помещался медальон, поле которого было золотистым, а не красным, как изобразил художник и многократно повторяют вслед за ним многие другие.

Далее перейдём к анализу звезды ордена Святого Равноапостольного Князя Владимира, которая на картине изображена также не точно. Действительно, эта звезда должна быть восьми лучевой, как то и есть на картине. Половина её лучей сделана из золота, половина из серебра. Вместе с тем, лучи серебряного четырехугольника были наложены на такой же четырехугольник, но из золота. При этом один угол серебряного четырёхугольника (внешнего) должен быть направлен строго вверх. На картине же вверх направлен угол золотого (внутреннего) четырёхугольника. На многих картинах других художников эта ошибка повторяется. Однако имеются картины и иконы, на которых звезда изображена правильно (см., например, ниже портрет работы А.А. Троня и прижизненный портрет).

И ещё одно замечание. На картине П. Бажанова все звёзды металлические, но такими они стали только после 1854 г., а до этого звёзды были шитыми. На наш взгляд, шитые звёзды мы видим на портрете адмирал Ушакова, обнаруженном на о. Корфу (см. ниже в центре). Тут же правильно, в отличие от образов справа и слева, написана звезда ордена Св. Александра Невского с алмазами. И в то же время, на прижизненном портрете по какой-то непонятной причине отсутствует звезда ордена Св. Иоанна Иерусалимского.

Кроме того ни на одной картине не изображается орден Святого Януария Королевства Обеих Сицилий.

Слева направо: Портрет адмирала Ф.Ф. Ушакова. Худ. А. А. Тронь (из коллекции ЦВММ); Прижизненный портрет адмирала Ф. Ф. Ушакова. Остров Корфу. Неизв. худ. (из коллекции храма Пресвятой Богородицы Высокой); Иконописный облик святого праведного воина Феодора Ушакова (справа)

Таким образом, практически на всех известных изображениях адмирала Ф.Ф. Ушакова можно найти неточности и ошибки. Следует ли сегодня по этому поводу «убиваться» и стремиться их исправлять? Оставим вопрос открытым.

В 2015 году в книге «Ратные и духовные подвиги адмирала Ушакова» впервые была обозначена историческая проблема неадекватного изображения во всех видах искусства великого российского флотоводца, в том числе в широко известном художественном фильме М. Рома и А. Штейна. После изучения всех доступных источников теперь можно представить все ордена и подарки, которыми был награждён адмирал Ф.Ф. Ушаков. Знаки орденов и подарки, полученные Ф.Ф. Ушаковым в хронологической последовательности, со всеми правильными наименованиями и документальными ссылками представлены в Приложении.

Были у Фёдора Фёдоровича и другие, не перечисленные выше, но оттого не менее ценные «награды» – выделенные в «вечное и наследственное пользование» участки земли. По ордеру светлейшего князя Г.А. Потёмкина-Таврического от 31 декабря 1789 года и по указу от 6 апреля 1790 года Ф.Ф. Ушаков получил два участка («дачу», сказано в документах). Первый в балке у Георгиевского монастыря площадью около 1450 га. Но, как он писал «при оной лощине между каменными горами удобной земли, обросшей кустарником не более двенадцати или пятнадцати десятин, где расчищая завожу я вновь садик» – это примерно 21 га. Второй участок был на Северной стороне у самого Севастополя в районе деревни Учкуй (известная ныне Учкуевка) – примерно 2100 га.

После этого в 1790 году ему были предоставлены земли в Могилёвской губернии вместе с 500 душами крестьян (из указа Екатерины II – «…пять сот душ с принадлежащими к тому по количеству душ землями и угодьями…»), а в 1791 году в Тамбовской губернии с 200 душами крестьян. По некоторым данным это тоже были не маленькие участки.

5 декабря 1795 года вице-адмирал Ушаков вступает во владение землями вдоль реки Бельбек, вдоль дороги, ведущей из Севастополя в Симферополь (Акмечеть) в районе Дуван-кой (Диван-кой, ныне Верхнесадовое), Бельбек (Фруктовое), Октар-кой, Эфенди-кой (Айвовое), Топчи-кой (Долинное) и других (В. А. Машков, с. 33). Площадь этих земель нам сегодня неизвестна, однако точно известно, что это были пашенные, сенокосные, садовые и лесные угодья.

Примерное положение земель, принадлежавших Ф.Ф. Ушакову в Крыму на современной карте окрестностей Севастополя

В 1800 году, как раз после возвращения эскадр из Средиземного моря, некоторые из этих земель были оспорены местными жителями. В результате разбирательства Ушаков часть требуемых земель уступил, а часть компенсировал деньгами. Переписка по этой тяжбе велась вплоть до 1814 года.

Считается, что в результате раздачи «казённых» земель, стали крупными крымскими землевладельцами граф Безбородько, князь Потёмкин-Таврический, адмиралы Мордвинов, Ушаков и др. В 2015 году Л.Л. Кузьмина в своей статье «О земельных отношениях в Крыму в конце XVIII века» пишет: «Закрепляя за собой эти земли, губернатор (Г.А. Потёмкин – авт.) намеривался показать образец ведения хозяйства. Крупные земельные пожалования были сделаны и командному составу Черноморского флота, в частности адмиралам Ушакову, Мордвинову, капитанам Плещеву, Войновичу, Де Рибасу. Значительные наделы получили дипломаты: русский посол в Турции – Я.И. Булгаков, русский резидент при последнем хане Шагин Гирее – С.Л. Лошкарёв» [Таврический научный обозреватель, № 3 (ноябрь), 2015: – www.tavr.science]. До сих пор остаётся неисследованным вопросы наличия у Ф.Ф. Ушакова недвижимости в Севастополе, в Санкт-Петербурге, в Ярославской и Тамбовской губерниях.

Таким образом, у Ф.Ф. Ушакова было два «звёздных периода» – русско-турецкая война и средиземноморские компании. Среди наград были многие ордена, деньги, земля и крепостные крестьяне, особые знаки отличия (челенг, табакерка, шуба, меч, памятные медали). С 1800 года российских наград Фёдор Фёдорович не получал. Часть этих наград после смерти адмирала перешла к наследникам, которые их промотали. Сегодня приходится констатировать, что в российских музеях нет ничего от выдающегося адмирала.

Служба и жизнь после возвращения из Средиземного моря