Какие подозрения? Да простые. Северным собакам надоело постоянно получать по спине, и они, собрав все свои корабли, в том числе и трофейные, морем обошли линии патрулей береговой охраны и ударили там, где их никто не ждал.
И останавливать их нечем.
На пике размышлений появился третий гонец. Точнее, беженец — чудом спасшийся солдат из гарнизона, охранявшего железный карьер у побережья. Лепетал он много чего невнятного, но из его слов стало очевидно одно: рудник был атакован сильным отрядом противника, явившимся со стороны Железного Мыса.
Самые худшие предположения Адир Кадака начали сбываться. Враг не сидит у моря, он начинает наносить удары в южном направлении. Это не просто набег, при котором хватают все, что находится неподалеку от побережья, — это полномасштабное вторжение.
Представив, как на берегу в единый гул сливается стук тысяч молотков и обухов топоров, забивающих в землю, которую он должен защищать, колья солдатских палаток и офицерских шатров, Адир Кадак покрылся холодным потом.
Быстрее гонцов и письмо префекту. Помощь, ему потребуется помощь. С силой, первым же ударом легко разгромившей два города, ему самостоятельно не справиться. Ведь при всем желании этту не собрать больше пяти тысяч воинов, из которых к тому же половина не годится для серьезного боя.
Да и на сбор этой никчемной толпы уйдет не меньше суток.
Глава 18Флот сэра стража, или каково селедкам в бочке
Чудо, но все шесть галер вели себя прилично. Не знаю, как покажут себя в шторм или просто при дальнем плавании, но сейчас трюмы оставались сухими, суда шли ходко, рулей слушались. До Железного Мыса мы добрались без приключений, убедившись, что без нас здесь ничего нехорошего не случилось. Стража как пропала, так и не показывалась, «Паника» покачивалась на волнах у входа в гавань, жители завалили все подходы к причалам вещами, оставлять которые ну никак нельзя.
А затем я узнал новости. С одной стороны, хорошие, но вот с другой…
Принес их все тот же Удий. Нельзя сказать, что коммуникабельный человек, да и лидерские качества под большим сомнением, но местные его почему-то так и оставили на должности «офицер связи с северным флотом вторжения».
Переминаясь с ноги на ногу, староста медеплавильщиков сообщил непонятное:
— Мы всех разбили на шесть частей, как вы просили, но не знаю — что с новыми делать?
— Это с какими такими новыми? — не понял я.
— Так ведь когда вы ушли, мы подумали, что негоже людям правильной веры в неволе томиться, и освободили их.
— Удий, я все равно ничего не понял. Кого освободили?
— Так тут недалеко, рукой подать, за городом, рудник, где для нас железо добывают. Кто провинился в чем, туда отправляют. Страшная каторга, куда там до нашей. Охраны мало, вот мы и решили, что надо не ждать вас, а самим постараться все решить. Оружия в городе хватает, сами ведь его и делаем, да и ребят крепких предостаточно. Сходили, разогнали всех, посбивали цепи с людей, привели, накормили. Вместе с нашими их разбили по группам, но, может, как-то отдельно надо было? Там бесшабашных много — если таких вооружить, то смогут защищать в случае чего. У вас же воинов не так уж много, и подмога лишней не будет.
— И сколько рабов вы привели? — опасаясь ответа, тихо уточнил я.
— Без малого семьсот душ.
— Сколько?!
— Шестьсот восемьдесят вроде.
— Твою мать! Когда ж ты столько нарожать успела, причем без меня?! И на кой нам столько короедов?! — выкрикнул Зеленый.
Даже попугаю понятно, во что мы влипли.
Но Удий не понимал:
— Что-то не так, сэр страж?
— Ну, как бы тебе сказать… Сколько жителей в городе?
— Четыре тысячи душ с небольшим хвостиком.
— Хвостик этот в пару сотен, так?
— Ну вроде да.
— А я-то рассчитывал на две-три, да и тех всех бы не забрал. А теперь прибавилось почти семь сотен каторжан с рудника, мы еще привели рабов из Альлабы полторы сотни да по пути сюда сотню пленников из темного храма на острове освободили. Плюс наших воинов триста. Если все сложить, получится около пяти с половиной тысяч человек. У нас шесть больших галер и парусник среднего водоизмещения. Грубо говоря, около восьми сотен человек на одно судно. Если всю эскадру укомплектовать командами по максимуму, достаточно около тысячи четырехсот человек. Чуть-чуть уплотнить, до состояния, когда из набега с добычей идут, — выйдет две с половиной тысячи. Таким образом, у нас остается три тысячи лишних.
— Что, людей совсем девать некуда? — чуть слезы не пуская, уточнил Удий.
— Ну как сказать… Корабль не бездонный, но места в нем достаточно. Где один человек разместится, там и двоим место найдется. Но учти, что всю эту ораву надо еще как-то поить и кормить. Воды придется брать в два с половиной раза больше, чем обычно, а лишних бочек нет. Запасы дров можно бросить, обойдемся без горячей пищи. Но с провиантом тоже не все ладно — не хватит, даже если все до крошки из города выгребем. Уж извини, здешние склады небогаты.
— Ну да, к нам каждую неделю свежий припас подвозили. На случай бунта, наверное, — чтобы не смогли за стеной долго отсиживаться.
— В дневном переходе от побережья есть остров, на котором много ферм. Попробуем там разжиться. Может, по пути перехватим купца, или даже не одного. Крепких ребят поставим на весла, там много ума не надо, а опытных воинов достаточно несколько десятков на каждый корабль. Как-нибудь выкрутимся. Надеюсь…
Легко сказать.
Первое, с чем пришлось столкнуться при погрузке, — каждый обитатель Железного Мыса норовил подняться на борт не с пустыми руками. Мешки, тюки, связки чего угодно, бочонки, ящики, неподъемные баулы. На приказы все оставить на берегу народ реагировал столь же послушно, как лесные зайцы на дорожный знак «Проезд запрещен». Приходилось действовать чуть ли не силой, причем многие сопротивлялись, уверяя, что его поклажу ни в коем случае нельзя бросать. Таким предлагали разворачиваться на сто восемьдесят градусов и шагать, покуда ноги не отнимутся от усталости.
Лишь в редких случаях и только по моему личному разрешению делали исключения. Наборы сложных высококачественных инструментов, особые тигли для варки стекла, химическая посуда, заготовки булатных клинков, каждый из которых требует затрат многих дней труда. Продовольствия тоже не бросали: нам каждая крошка пригодится.
Как я жалел, что под рукой нет флота вымпелов на сорок, а лучше больше. И чтобы обязательно при десятке вместительных торговых парусников. Забить их трюмы отличной сталью, медными слитками, кузнечным и металлургическим оборудованием. Здесь было чем разжиться. У демов даже токарные станки имелись. Примитивные, на конной тяге, вместо твердосплавных резцов «песчаная технология», но по местным меркам это чуть ли не вершина прогресса. До этого я если и встречал аналоги, то скромной мощности, и обрабатывали на них лишь древесину. К примеру, древки арбалетных болтов.
Ничего, дома все восстановлю. Благо специалистов набрали столько, что все корабли с перегрузом уходят. К тому же утащить смогли на удивление много благодаря несложной хитрости, придуманной Саедом. Он приказал разгрузить галеры от части балласта, а освободившееся место забить тяжелыми предметами: слитками металлов, заготовками оружия и инструментов, деталями различного оборудования, наковальнями и прочим. Сырость, неизбежно появляющаяся в этой части корпуса, подобным вещам сильно навредить не успеет.
Но все равно утащить удалось крохи. Железный Мыс был богат теми сокровищами, ценность которых понятна лишь немногим. Возможно, я единственный человек на севере, готовый променять слиток золота на ящик инструментов для ювелира. Остальное пришлось ломать, сжигать вместе с домами, сбрасывать с пристаней. Хорошо бы вывезти из гавани и утопить на глубоких местах, но времени не было. Никто нас не беспокоил, но это пока. Я физически чувствовал, как затягивается невидимая удавка вокруг шеи вконец обнаглевшего стража. Не надо считать врагов глупцами. Наши успехи объясняются лишь тем, что мы ухитрились неожиданно атаковать тылы противника.
Ведь что получается? Противники демов далеко от берегов не забираются, и потому сюда, на запад, могут попасть лишь после долгого пути на виду у многочисленных гарнизонов и боевых кораблей южан, что сделает поход незабываемым по части острых ощущений. Это если, конечно, кто-то сумеет выжить, чтобы потом его не забывать. Матийцы, правда, могут уходить далеко в открытое море, подальше от вражеских глаз, но у них мало сил, к тому же даже для них такое предприятие — дело сложное и неинтересное. Зачем шагать за сто верст, если добычу или приключения на пятую точку можно легко найти в паре шагов от дома? Вот и получилось, что здешние земли давным-давно не сталкивались с неприятелем. Хроническая мирная жизнь привела к неизбежной беспечности.
Страшно представить, как обленилась здешняя береговая охрана. Здесь ведь даже контрабандистов не поймать — ведь внешних торговых связей у демов нет, пусть даже незаконных. А если и возят им тайком рабов нечистоплотные купцы, то занимаются этим куда восточнее. К тому же подобных ренегатов будут беречь и лелеять, никак не препятствуя темной деятельности.
Береговая охрана обросла жирком до состояния, при котором набрякшие веки невозможно поднять домкратом. Она ничего не видела и не слышала. На суше, кроме криминальных личностей и беглых рабов, тоже воевать не с кем, а это противники несерьезные. Жизнь сонная до приторности.
И тут внезапно появляемся мы. Нас мало, мы смертельно устали сюда добираться и до дрожи в коленках боимся тех сил, против которых выступили столь жалким войском. Но появляемся не просто так, а неожиданно, без предварительных звонков, дико и нелепо. Как снег на голову, причем в июле и где-нибудь на широте Бразилии, и не в холодных горах, а среди пальм теплого побережья. Как «здрасьте» кастетом в левое ухо посреди тихой ночи. Будто пигмей, подкравшийся к спящему слону с коротким и острым копьем, мы наносим точный удар. Исполин ревет от боли, он в панике и полном непонимании ситуации. Но вот-вот развернется, поймет, что происходит, — и тогда берегись, жалкий наглец: втопчет в землю, если не успеешь убраться подальше.