Сакен, избранный принцем, как более опытный офицер, получил приказание состоять в распоряжении Суворова.
8 мая в подкрепление Сакену были посланы еще две лодки, под командованием волонтера Гр. Данаса. Каждая из них была вооружена 12-фунтовым единорогом, двумя фальконетами. Их экипаж состоял из егерей.
Получив 18 мая известие, что бывший у Кинбурна неприятельский флот прибыл к Очакову, принц Нассау-Зиген был вынужден отозвать посланные им к Кинбурну суда, так как они могли быть отрезаны неприятелем. Поэтому Сакену был дан ордер возвратиться к эскадре, избегая при этом столкновения с турецкими судами, находившимися в лимане. Точно такой же ордер был отдан и Гр. Данасу.
20 мая обе лодки Гр. Данаса возвратились от Кинбурна. Дубель-шлюпка № 2 капитана Сакена не возвращалась. Между тем, ветер стал усиливаться и в 9 часов вечера подул крепкий юго-западный ветер. В этот вечер прибыла восьмивесельная шлюпка с дубель-шлюпки № 2. Люди, прибывшие на ней, объявили, что в двенадцатом часу пополудни дубель-шлюпка отправилась от Кинбурна. Лишь только она отдалилась, как из-под Очакова погнались за ней 30 галер и других мелких неприятельских судов. Капитан Сакен продолжал свой путь под всеми парусами, в надежде уйти. Действительно, часть неприятельских судов отстала; но одиннадцать из них были легче на ходу и продолжали погоню. Невдалеке от устья Буга, когда неприятель стал приближаться, Сакен, принужденный принять меры защиты и ретирады, приказал бывшим на бакштове в элине матросам отойти в сторону и спасаться. Уходя от дубель-шлюпки, они прошли так близко от неприятельских судов, что в них стали стрелять из ружей. В это время один матрос был тяжело ранен и на другой день он умер. Отойдя до двух верст по лиману, они заметили, что передовая неприятельская галера абордировала нашу дубель-шлюпку и что другие суда приближались к ней. Вскоре они увидели густой дым и услышали треск, и заключили, что наша дубель-шлюпка с окружившими ее судами взорвана на воздух. Сверх того они показали, что Сакен, будучи настигаем неприятельским судном, хотел повернуть к нему носом и выстрелить из своих орудий, но не мог этого сделать, потому что в это время неприятель сцепился с ним.
Это было 20 мая в субботу, в 6 часов пополудни. В шканечном журнале судна «Бористен» происшествия этого дня записаны под 21-м числом. Эта разница произошла оттого, что прежде, по морскому счислению, следующие сутки начинались с полудня нынешнего гражданского дня. Следовательно, по гражданскому счислению, тогда было 20 мая.
21 мая Алексиано донес князю Потемкину, что накануне, в 6 часов пополудни, видно было “не мало” неприятельских судов, окруживших нашу дубель-шлюпку. Так как происходила сильная пушечная пальба, то он дал сигнал четырем судам идти на помощь дубель-шлюпке.
Из того же рапорта бригадира Алексиано и из шканечного журнала судна “Бористен” видно, что посланные из парусной эскадры четыре судна: “Бористен”, “Пчела”, “Александр” и “Потемкин”, преследовали турецкий флот, который, войдя в устье Буга, скрылся. Вследствие этого, в 8 часов пополудни с корабля “Св. Владимир” был дан сигнал прекратить погоню, и так как темнота ночи мешала безопасному плаванию, и “Бористен”, ставший на мель, требовал помощи от других кораблей, то в 8.30 остальные три корабля бросили якорь.
Вскоре после того, как был дан сигнал начать погоню, Алексиано донес князю Потемкину, что был виден большой дым, а спустя некоторое время прибыла восьмивесельная шлюпка с дубель-шлюпки. На ней находились девять человек нижних чинов, в том числе один раненый. Алексиано отправил эту шлюпку к принцу Нассау-Зигену.
Принц Нассау-Зиген писал к Потемкину, между прочим, что мачта на дуббль-шлюпке № 2 во время сражения была перебита ядром, и что говорили, будто Сакен, видя невозможность уйти, сам взорвал свою шлюпку, чтобы не сдаваться в плен. Сцепившиеся на абордаж турецкие суда не были взорваны, однако турки не праздновали своей победы. На этом основании принц думает, что они потерпели (поражение).
31 мая принц Нассау-Зиген донес Потемкину, что мачта дубль-шлюпки найдена совершенно целой, но что судно разбилось посреди устья Буга. Впоследствии был снят один единорог, а также были найдены обезображенные тела героев, прибитые волнами к берегу. В журнале же сказано, что только обломки мачты были вынуты и что остатки корпуса видны были в отдалении от левого берега.
Недостаток точных свидетельств есть следствие печальной судьбы дуббль-шлюпки, погибшей со всем экипажем (43 человека). Матросы, посланные командиром искать спасения, могли сообщить о ходе дела только свои догадки. Современники же возвели эти догадки на степень достоверных сведений».
Я не буду комментировать сей документ, а предоставляю делать это читателю.
Теперь подошла очередь рассказать о втором экзотическом иностранце – знаменитом пирате Поле Джонсе. Поль родился в 1747 г. в Шотландии в семье бедняка. Он начал свою морскую карьеру в 13 лет юнгой, в 18 стал первым помощником капитана, а в 21 – капитаном. В 1773 г. в Виргинии умирает его старший брат, оставляя небольшое поместье. 26-летний моряк становится американским плантатором и принимает по условию завещания фамилию Джонс. Но скоро начинается война Североамериканских Штатов за независимость, участвуя в которой, он находит свое истинное призвание. Поль Джонс становится капером или, попросту говоря, пиратом. В декабре 1775 г. Поль Джонс поднимает флаг Североамериканских Штатов над торговым судном – бригом «Альфред».
К этому времени в его эскадре было три судна: бриги «Альфред», «Провиданс» и 18-пушечный шлюп[131] «Рейнджер», а на счету – 16 захваченных английских и нейтральных судов. Держа свой флаг на шлюпе «Рейнджер», Черный Корсар, как его называли в Европе, прорвал блокаду британских фрегатов и решил искать счастья у берегов Англии. Там к нему присоединились еще три судна.
Франция благосклонно относилась к конгрессу, адмирал получил базу в Дувре. Там он сдавал две трети захваченной добычи представителям конгресса при американском консульстве, набирал новые экипажи в кабаках Дувра и Бреста, вооружал французскими пушками захваченные британские суда и вновь шел на коммуникации противника. Он решил ударить по северным портам, где формировались караваны в Северную Америку.
Выйдя на «Рейнджере» из Бреста 10 апреля 1778 г., Поль Джонс высадился в Уайтгафене в графстве Кумберланд, овладел фортом, заклепал орудия, сжег в порту несколько английских купеческих судов и направился к берегам Шотландии. Там Черный Корсар взял замок графа Селкирка, вынудил английский фрегат «Drake» спустить флаг и отвел его в Брест.
В августе 1779 г. Поль Джонс поучил в командование 40-пушечный корабль Ост-Индийской компании «Дурас» и был поставлен во главе эскадры, в состав которой вошли еще два французских фрегата. 23 сентября отряд встретил караван английских купеческих судов, шедший из Балтийского моря под конвоем 44-пушечного фрегата «Serapis» и 20-пушечного фрегата «Skarborough». Но французы оставили Черного Корсара, и он с одним своим кораблем атаковал английские фрегаты и после ожесточенного боя заставил их сдаться. Бой этот стал примером одиночного боя парусного судна по искусству тактики и настойчивости сражавшихся. По прибытии в Тексель Джонс сдал 600 пленных и богатую добычу.
Затем Черный Корсар напал на Ливерпуль и, несмотря на то, что план его не удался, навел панику на все британское побережье, овладел еще одним английским кораблем и с богатой добычей вернулся в Брест.
Слава о походах Черного Корсара быстро разлетелась по Франции. Его везде встречали восторженными овациями, что вызывало зависть французских моряков.
Людовик XVI, узнав о бое Поля Джонса с двумя английскими фрегатами, пригласил его в Париж, наградил золотой шпагой и орденом за военные заслуги.
В конце 1779 г., возвращаясь в Америку на фрегате «Ариэль», Джонс по пути заставил сдаться английский фрегат «Триумф». В самом начале боя «Ариэль» получил подводную пробоину, образовалась течь. Узнав об этом, Джонс подошел вплотную к противнику и обратился к команде со словами: «Матросы! Вам осталось сражаться недолго. Если в течение 20 минут вы не возьмете английский корабль, он от нас уйдет, и нам останется только потонуть».
Эти слова пирата воодушевили команду, и через несколько минут «Триумф» был взят на абордаж.
После заключения мира с Англией Поль Джонс поселился в своем доме в Париже. Русский посол Иван Симолин доложил об оставшемся не у дел пирате в Петербург. Императрица лично написала письмо Полю Джонсу с предложением поступить на русскую службу.
Черный Корсар приехал в российскую столицу 23 апреля 1787 г. Екатерина II немедленно удостоила аудиенции шотландского «морского волка», которого ей представил французский посол граф Сегюр. Из рук Екатерины Поль Джонс получил патент на чин контр-адмирала за ее собственноручной подписью, но на имя француза Павла де Жовеса.
13 февраля 1788 г. Екатерина отписал Потемкину: «Друг мой князь Григорий Александрович. В американской войне именитый английский подданный Пауль Жонес, который, служа Американским колониям, с весьма малыми силами сделался самим англичанам страшным, ныне желает войти в мою службу. Я, ни минуты не мешкав, приказала его принять, и велю ему ехать прямо к вам, не теряя времени. Сей человек весьма способен в неприятеле умножить страх и трепет. Его имя, чаю, Вам известно. Когда он к Вам приедет, то Вы сами лучше разберете, таков ли он, как об нем слух повсюду. Спешу тебе о сем сказать, понеже знаю, что тебе небезприятно будет иметь одною мордашкою более на Черном море».
17 марта Потемкин отвечал: «…скудность наша в морских офицерах, то сие есть великая истина, которую я больше всех чувствую. Пример тому, что Ломбард один больше делал всех. Бог видит, что нет человека. Все, что ни было хорошего, то от Ломбарда и некоторых греков. Нассау берется гребными судами предводить. Я сему весьма рад. Тем паче, что он любит Суворова и будет под ним. Для парусных же судов нетерпеливо ожидаю Пауль Жонса».