В Лиманском сражении участвовало до 50 морских казацких лодок. Верные запорожцы понесли большие потери, не вошедшие в официальные сводки.
Заслуги всех были сравнительно объективно оценены Потемкиным в письме к Екатерине от 15 июня 1788 г.: «Я представляю на апробацию: Принцу Нассау второй класс Егорьевский [крест. – А.Ш.]. Пауль Джонсу – анненскую, то же и Мордвинову – за большие заботы и труды. Алексиану, который здесь старший бригадир, – Контр-Адмирала, чего он весьма достоин.
Командирам батарей и судов, бывших в сражении: подполковникам и капитан-лейтенантам – шпаги золотые, червонных в двести каждую, с надписью: “За мужество, оказанное в сражении 7 июня на лимане Очаковском”. Тоже бригадиру Корсакову и Графу Дама де Рожер. Запорожского Кошевого Сидара Белого – полковником. Походного атамана подполковника и кавалера Исаева[135] – полковником.
Прочим, коим я могу делать произвождение, дадутся чины. Рядовым и запорожцам – по рублю».
Но в письме от 19 июня у Потемкина проскальзывает недовольство Полем Джонсом: «Капитан-паша, хотевши нас проглотить, пришел с страшными силами, ушел с трудом. Бог видимо помогает. Мы лодками разбили в щепы их флот, и истребили лутчее, а осталась дрянь, с которою он уходит в Варну. Матушка, будьте щедры к Нассау, сколько его трудов и усердия, и к Алексиану, который его сотрудником. А пират наш не совоин».
Чтобы опорочить Поля Джонса, Светлейший пошел даже на подлог. В бою в Лимане было повреждено и затонуло небольшое транспортное судно «Александр», а в Петербург полетело донесение, что Поль Джонс потерял фрегат «Александр».
25 июня 1788 г. Екатерина пишет Потемкину: «Что морские все сбесились от Пауль Жонеса, о том жалею. Дай Боже, чтобы перестали беситься – он нам нужен».
Грека Алексиано императрица произвела в контр-адмиралы, а принца Нассау – в вице-адмиралы.
17 октября 1788 г. Потемкин пишет Екатерине о том, что он послал верных запорожских и донских казаков захватить Хаджибей и Паланку (в районе нынешней Одессы). «Турецкие канонерские лодки, – писал Светлейший, – стоявшие под Очаковом, которые в прошедшем сражении были повреждены, исправлены. Я приказал их взять или сжечь Принцу Нассау, но он пытался два раза, и не удалось или, лутче сказать, счастье не послужило. И он, отведав трудность, под предлогом болезни уехал в Варшаву. Сии [турецкие. – А.Ш.] суда через два дня после того ушли из Очакова к своему флоту мимо флотилии и спящего адмирала Пауль Жонса, который перед тем пропустил в день под носом у себя три судна турецких в Очаков, из коих самое большое село на мель. Я ему приказал его сжечь, но он два раза пытался и все ворочался назад, боялся турецких пушек. Дал я ему ордер, чтобы сие предприятие оставить, а приказал запорожцам. Полковник Головатый с 50 казаками тотчас сжег, несмотря на канонаду, и подорвал судно порохом, в нем находившимся».
Далее Светлейший просит императрицу убрать Поля Джонса из Лимана: «Сей человек не способен к начальству: медлен, неретив, а, может быть, и боится турков. Притом душу имеет черную. Я не могу ему поверить никакого предприятия. Не сделает он чести вашему флагу. Может быть, для корысти он отваживался, но многими судами никогда не командовал. Он нов в сем деле, команду всю запустил, ничему нет толку: не знавши языка, ни приказать ни выслушать не может… Может быть, с одним судном, как пират, он годен, но начальствовать не умеет, а в пиратах может ли ровняться он Ломбарду?»
Екатерина отвечает: «Сожалетельно, что Принц Нассау не мог сжечь суда, кои вычинили в Очакове. Пауль Жонес имел, как сам знаешь, предприимчивую репутацию доныне. Естьли его сюда возвратишь, то сыщем ему место».
В результате Поль Джонс уехал из Лимана в Петербург. Там его недоброжелатели обвинили в изнасиловании какой-то девицы. Вообще-то нравы петербургских девиц при матушке Екатерине были таковы, что они сами любого пирата могли изнасиловать. Так или иначе, но Полю Джонсу пришлось в 1789 г. уехать из Петербурга. Он вновь поселился в Париже. Там в безвестности он и скончался в марте 1792 г. 45 лет от роду.
Согласно завещанию, Поля Джонса похоронили в железном гробу, заполненном коньяком. Пират был прозорлив: в 1851 г. представители конгресса США с трудом нашли его гроб, поскольку кладбище было разрушено, а на его месте уже были новые дома и улицы. Железный гроб на американском фрегате «Сен-Лоренс» перевезли в Америку. Перезахоронение прошло с большой помпой. В США считают пирата отцом-основателем американского флота. В настоящее время в составе ВМФ США имеется ракетный эсминец «Поль Джонс».
Изгнав Поля Джонса, Потемкин стал подкапывать и под Нассау-Зигена. Принцу тоже пришлось уехать. В связи с началом Русско-шведской войны императрица назначает Нассау-Зигена начальником гребной флотилии на Балтике.
Принц отличился в боях со шведами: 4 августа 1789 г. в первом Роченсальмском сражении, за которое он получил орден Св. Андрея Первозванного, и 21 июня 1790 г. в Биорк-Зундском проливе, из которого он выбил шведскую гребную флотилию. Но Нассау опоздал к Выборгскому сражению 22 июня и потерпел жестокое поражение во втором Роченсальмском бою 28 июня, где погиб почти весь русский гребной флот.
Потрясенный неудачей, Нассау-Зиген послал императрице все пожалованные ему ордена и отличия. «Одна неудача, – ответила ему Екатерина, – не может истребить из моей памяти, что вы 7 раз были победителем моих врагов на юге и на севере». И по заключении мира со Швецией императрица наградила принца чином адмирала, золотой шпагой с алмазами и серебряным сервизом.
В 1794 г. после неоднократных просьб принца Екатерина увольняет его со службы, правда, с полным денежным содержанием. В ряде книг и даже в «Военной энциклопедии» говорится, что Нассау-Зиген уехал во Францию, где и умер. На самом же деле он провел остаток своих дней в местечке Тынне Подольской губернии в имении своей жены Каролины. Принц в 1804 г. овдовел и умер 21 апреля 1808 г. Несколько десятилетий крестьяне ухаживали за его могилой. Разрушена и утеряна она была совсем недавно, в начале 90-х г. ХХ века, при строительстве нового костела.
Греческий корсар и русский контр-адмирал Панаиоти Алексиано умер от разрыва сердца 8 июля 1787 г. на борту корабля «Владимир».
Еще ранее, 20 июня, от ран, полученных в Лиманском сражении, умер Сидор Билый. В тот же день атаман Антон Головатый привез тело на Кинбурнскую косу. При отпевании впереди российских офицеров стоял с обнаженной головой Александр Суворов, а среди запорожцев, рядом с Антоном Головатым, был Поль Джонс. Могилу вырыли в самой церкви, сверху положили чугунную плиту.
5 октября 1855 г. могилу Сидора Билого потревожили: в Кинбурне высадились англичане, которые забрали пушки и плиту.
Потомки-запорожцы не забыли Сидора Билого, и 26 августа 1904 г. он посмертно стал вечным шефом Полтавского Кошевого Сидора Билого конного полка Кубанского казачьего войска.
Так закончили свою жизнь герои Лиманского сражения. Именно Лиманское сражение решило исход всей войны 1787–1793 гг. Тут турки потеряли больше судов, чем во всех знаменитых сражения Ф. Ф. Ушакова. Но напрасно искать имена Поля Джонса, Нассау-Зигена, Панаиоти Алексиано и Сидора Билого на бортах царских и советских кораблей. О них велено напрочь забыть. Вряд ли они нуждаются сейчас в канонизации, они ведь были веселыми и грешными людьми – пиратами Ее Императорского Величества!
Глава 4. Первые баталии Севастопольской эскадры
18 июня 1788 г. из Севастополя вышла эскадра контр-адмирала М. И. Войновича. В ее составе было два 66-пушечных корабля, 10 больших фрегатов (50-пушечный «Св. Георгий Победоносец», 40—44-пушечные «Берислав», «Стрела», «Кинбурн», «Фанагория», «Таганрог», «Легкий», «Перун», «Победа» и «Скорый») и 24 малых судна, из которых 17 было крейсерских. Войнович нес свой флаг на корабле «Преображение Господне», а авангардом командовал бригадир Федор Федорович Ушаков на корабле «Св. Павел».
Войнович имел категоричный приказ Потемкина отвлечь турецкий флот от Очакова и навязать ему генеральную баталию. Но из-за встречных (северных) ветров севастопольская эскадра достигла острова Тендра только 29 июля. В тот же день в 5 часов после полудня (то есть в 17 часов) на северо-западе был обнаружен турецкий флот. Русские моряки насчитали 45 вымпелов. Ветер был северный, и русским судам приходилось лавировать.
На рассвете 30 июня оба флота находились в том же состоянии. С утра был штиль, но в 11 часов налетел трехчасвой шквал с дождем. После окончания шквала выяснилось, что противники существенно сблизились, а ветер переменился на западный. Далее я процитирую рапорт ардмирала Войновича, отправленный Потемкину: «Тогда турецкий флот остался у меня на ветре и зачал спускаться к нам; построил я линию баталии левым галсом и приготовился к бою, уступя выгоды ветра неприятелю и ожидая оного к сражению, который, подходя на расстояние в 3-х верстах, отворотил и расположился боевою линиею на перпендикуляре ветра от нас тем же галсом. Оный состоял в числе 15 кораблей, в которых пять 80-пушечных, фрегатов 8 и 3 бомбардирские корабля, прочие 21 шебеки, кирлангичи и поляки; начальствующий оным капитан-паша, на корабле которого подняты были три флага, на каждой мачте по одному, один вице-адмирала и один контр-адмирала.
При захождении солнца ветер стал самый тихий, оба флота проводили ночь в недальнем расстоянии один от другого.
1 числа июля флоты, находясь в штиле совсем без ветру, большое течение разносило суда и нарушало ордер, но в 7 часу нашел ветер крепкий с севера, поспешил я построиться и паки в ордер баталии, не взирая на превосходнейшую неприятельскую силу и что он на ветре, ожидал оного к сражению, ибо все выгоды были его, но спустя малое время отворотил он и пошел к запад-север-западу. По собрании всех мелких судов, я сделал то же, пошел на тот же румб; превосходным его ходом удалился он от нас тот же день, так что ввечеру при захож