В 1794 г., после многочисленных обращений через консула в Триесте надворного советника Спиридона Варуки, полковник Ламброс Качиони получил наконец долгожданное письменное разрешение от фаворита Екатерины II графа Платона Зубова вернуться в Россию. В октябре того же года Качиони с семьей прибывает в Херсон к председателю Черноморского адмиралтейского правления вице-адмиралу Н. С. Мордвинову.
Формальной причиной приглашения Качиони в Россию было начало работы «Комиссии учрежденной для рассмотрения претензий по бывшей в Архипелаге флотилии», созданной указом императрицы от 7 апреля 1794 г. Действительно, без объяснений бывшего командующего было бы практически невозможно разобраться с массой жалоб и претензий, поступивших на имя императрицы, с потоком предъявленных неоплаченных денежных счетов и финансовых исков.
Однако главной причиной было намерение императрицы начать новую войну с Турцией, при подготовке которой Ламброс мог быть отличным консультантом, а после начала войны заняться привычным делом.
19 апреля 1795 г. по указу императрицы началось формирование Одесского греческого дивизиона численностью в 348 человек. Среди греков, зачисленных в состав дивизиона, было несколько десятков моряков, служивших ранее во флотилии Качиони.
Кроме того, для греков-переселенцев в районе Одессы было выделено 15 тыс. десятин земли. По приказу императрицы для начала в Одессе для греков построили 53 каменных дома. Греческим, славянским и албанским переселенцам выдавались денежные пособия, и они на 10 лет освобождались от податей. Была учреждена должность попечителя, и им стал подполковник грек Косоглу. К концу 1795 г. в Одессу с островов Архипелага переселилось до 100 семейств, из которых было 27 купцов.
После 1792 г. большинство греческих судовладельцев постепенно через подставных лиц – российских подданных – переводили свои суда под юриспруденцию империи. К 1819 г. из тысячи судов, плававших в Восточном Средиземноморье, не менее пятисот принадлежали турецкоподданным грекам. Причем около 250 приходилось на жителей островов Индра, Специя и Псари, и все они плавали под русским триколором – флагом торгового флота империи.
По Высочайшему повелению полковнику и кавалеру Ламбросу Качиони было выплачено «за 8 лет жалованье, за службу его во всю прошедшую турецкую войну в Архипелаге на флотилии Российской».
Прибывший в Петербург полковник Ламброс Качиони 20 сентября 1795 г. был официально представлен Екатерине II на балу в Царском Селе в «День торжества рождения цесаревича Павла Петровича». Запись с Камерфурьерском журнале за этот день гласит: «Ея Императорское Величество изволила жаловать к руке приезжаго из города Херсон полковника Ламбро Качиони, которого представил старший по дежурству камергер князь А. А. Кольцов-Масальский».
Итак, по прибытии в Петербург императрица не только простила ему все грехи, но и обласкала его. А Потемкина, как мы уже знаем, не было в живых. Качиони часто появлялся при дворе Екатерины, а на голове у него была феска с вышитой серебряной рукой с надписью: «Под рукой Екатерины».
Как писал П. В. Чичагов, в 1796 г. у императрицы опухли ноги, а затем появилась какая-то сыпь. В конце концов сыпь ей надоела, и она обратилась к лейб-медику Роджерсону с просьбой избавить ее от сыпи. Он отказался, «потому что знал сидячий образ жизни императрицы, полагал, что этот исход, явленный самой природой, будет благоприятствовать ее здоровью». Как-то раз вечером, во время беседы в Петергофе во дворце Марли, на которой присутствовал Качиони, когда зашла речь о здоровье, а потом о болезнях ног, Ламбро рассказал, что вылечил сыпь, употребляя соленую воду. Тогда Екатерина, тайком от своего медика, велела привезти воды из Северного моря и стала делать из нее ножные ванны. Они произвели желаемое действие, но позже, по мнению доктора Роджерсона, «ванны вероятно вызвали апоплексический удар».
Вряд ли соленые ванны оказали серьезное воздействие на сердечно-сосудистую систему Екатерины, зато воспоминания Чичагова свидетельствуют о близости Качиони к императрице в последний год ее жизни. И дело, разумеется, не в личных симпатиях – Екатерине корсар нужен был для реализации своих планов в отношении Турции.
Адмирал Шишков в своих записках утверждает, что, получив известие о смерти императрицы, Качиони стал больше похож на восковую куклу, нежели на живого человека. О чем думал старый пират в этот момент? О славном царствовании Екатерины, с которым неразрывно переплелась его судьба? Или о крахе надежд на освобождение Греции?
20 декабря 1796 г. Павел I подписывает указ, согласно которому Качиони предписывалось отправиться на Черноморский гребной флот «в команду контр-адмирала Пустошкина в Одессу».
31 декабря того же года Указом Павла I Ламбросу Качиони было подтверждено его воинское звание полковника и старшинство в данном чине с 29 июля 1790 г., а также выдан соответствующий патент на чин полковника, при правлении Екатерины II ему так и не врученный. Обращают на себя внимание многозначительные слова Указа, несомненно напоминающие «об ошибках» Качиони. «Мы надеемся, – подчеркивает Павел I, – что он в сем Всемилостивейше пожалованном чине так верно и прилежно поступать будет, как то верному и доброму офицеру надлежит».
Но Качиони явно не хотел ехать в Одессу и служить в гребной флотилии. Замечу, что в мирное время практически все гребные суда на Балтике и Черном море стояли вытащенными на берег, а само направление в гребную флотилию среди флотских офицеров в мирное время считалось ссылкой.
И 20 февраля 1797 г. полковник Ламброс Качиони обратился к Павлу I с прошением: «Уволить с абшитом в Архипелаг, Отечество его ради поправления таковых нужных дел», а именно для оказания необходимой помощи и поддержки родственников, ибо «заимодавцы, оставшиеся без удовлетворения, непременно будут нападать на имения родственников его и разорять их до крайности». При этом в своем прошении Качиони особо подчеркнул: «…буде впредь необходимость… то по единоверию и усердию к престолу Его Императорского Величества служить готов будет, и по подписанной при том справке».
Поначалу упрямый Павел настаивал на отправке Качиони в гребную флотилию, но потом унялся и Высочайше разрешил остаться в Петербурге до полного завершения деятельности Комиссии по делам его флотилии.
В 1798 г. комиссия закончила свою работу. По ее итогам Ламбросу Качиони была выплачена солидная сумма в качестве компенсации за истраченные в ходе боевых действий его личные деньги.
В связи с отправкой в 1798 г. эскадры Ушакова в Адриатическое море для войны с Францией Качиони обратился к Павлу I с просьбой разрешить ему на свои средства вооружить судно «для разъезда противу французов» в Средиземном море. Император с интересом и весьма благосклонно оценил предложение Качиони, и 24 октября 1789 г. последовало Высочайшее повеление «вооружение сие ему дозволить». Но пока суд да дело, война с Францией кончилась, и Качиони больше не удалось выйти в море на корсарском судне.
В Петербурге при Павле Качиони делать было нечего, и он отправился в Крым, в подаренные ему еще Екатериной II поместья. Проживая в Крыму, Качиони купил недалеко от Ялты местечко Панас-Чаир, что в переводе с греческого означает «священный луг». Там Ламброс начинает строительство своей усадьбы, которую переименовывает в Ливадию, по имени своего родного городка Ливадия, находящегося в 120 км от Афин, недалеко от горы Парнас и Дельфийского храма.
В Крыму бывший корсар становится крупным промышленником. Его крымская соль, пшеница, ценные породы рыб и другие товары отправляются на юг и на север, от Греции до Петербурга. В 1799 г. Качиони строит завод по производству виноградной водки, принесший ему большие барыши и многочисленные тяжбы с конкурентами.
Однако судьбе было угодно, чтобы виноторговец Качиони умер не в своей постели, а с кинжалом в руке. В 1805 г. в возрасте 53 лет Ламброс направился один в двуколке в Керчь по своим торговым делам. По пути к нему в коляску напросился какой-то господин. Слово за слово, затем достали стаканы. Собеседник незаметно опустил кристалл яда в вино Ламброса. Тот выпил, но, почувствовал страшную резь в желудке, догадался об отравлении и выхватил кинжал. Лошадки довезли до Керчи два холодеющих трупа.
Ходили слухи, что знаменитый корсар был отравлен турецким агентом. На мой взгляд, это наиболее достоверная версия, но, увы, документальных подтверждений ее нет.
Похоронили Ламброса Качиони в его поместье в Ливадии, хотя есть версия, что похоронили его в Керчи. Могила Качиони утрачена еще в конце XIX века. Возможно, это было связано с тем, что после смерти Ламброса имение его несколько раз меняло владельцев, а с 1860 г. стало южной резиденцией императора Александра II. Навряд ли Романов хотел иметь рядом со своей резиденцией могилу пирата.
Любопытно, что французский историк Лавис утверждал, что в 1806 г. Качиони появился на Средиземном море и вновь занялся пиратством.
Сын Ламброса Ликург Качиони в 1812 г. поступил на службу в Черноморской флот, позже стал командиром Балаклавского батальона, а закончил свою карьеру инспектором Керченского карантина. Внук пирата Александр Ликургович начал служить гардемарином в Черноморском флоте, а затем в чине мичмана был переведен на Балтику.
Правнук Ламброса Спиридон Александрович Качиони, родившийся в 1858 г. в Феодосии, стал известным юристом, а потом – писателем. Он был свояком художника И. К. Айвазовского. Умер Спиридон в начале 1930-х гг. в Ленинграде.
Еще при жизни Качиони о нем и о греческих корсарах в России практически забыли. Павел I сделал все, чтобы исчезла сама память о его матери, Потемкине и о всех победах славного царствования Екатерины Великой. Тавриду он приказал переименовать опять по-татарски в Крым, Севастополь – в Ахтиар и т. д. Как-то Павел спросил Попова, бывшего адъютанта князя Потемкина: «Как исправить зло, причинное России одноглазым?» Попов быстро нашелся: «Отдать Крым туркам, Ваше Величество!»