– Вы тянете время, – вдруг сказал Макаров.
– А вы умны, – посмотрел я на того. – Да, мой брат и наши дети уже готовятся к эвакуации. Хотя она уже завершена, сейчас те в прикрытии, чтобы я смог спокойно покинуть штаб, на этом мы эвакуируемся. Не вижу дальнейшей службы в составе флота. Да и не дадите вы нормально немцев… э-э-э, японцев бить.
– Значит, вы дезертируете?.. – начал было посланник, но вдруг побледнел и замер в кресле.
А всё дело в том, что в моей руке появился чёрный пистолет, с лёгким хлопком выстрелил, и тот почти сразу замер.
– Это что? – разглядывая красный хвостик дротика, что торчал в груди посланника, спросил Макаров.
– Дротик со снотворным почти мгновенного действия. Спецразработки США для нейтрализации буйных психбольных, – пояснил я, перезаряжая оружие, оно однозарядное. – Проспите часов пять.
– Погоди… – хотел что-то сказать адмирал, но уткнулся лицом в столешницу.
Перезарядив пневматический пистолет, я покинул кабинет, сообщив адъютанту адмирала, он же секретарь:
– Адмирал с генералом общаются, пока не заходите. Минут через пятнадцать чаю им.
Тот кивнул, а я покинул здание штаба и, взяв свободную пролётку, покатил к центральной пристани. Была боевая группа гвардейских офицеров, что с недоумением посмотрели на меня, видимо, для задержания прибыли, но не остановили. А к пристани, ревя движками, подлетел армейский «Хьюи», его пролёт по бухте между кораблями на малой высоте привлёк внимание всех. За штурвалом был Янек. Остальные уже летят на втором вертолёте, нужно нагнать. Машина, поднявшись, задрав хвост и опустив нос, стала разгоняться в сторону выхода из бухты, снова лавируя между кораблей, где собрались на палубах многие команды, размахивая руками и кидая бескозырки. Вот так, сел в десантный отсек, держась за скобу, дверцы сняты были, и мы ушли в открытое море. И ведь сам виноват, растяпа. И чёртов Уфимцев, что прибрал фотокарточку. А дальше особо я не участвовал в Русско-японской, вернулся к своим в другой мир, в Аргентину, но всё же интересовался, чем закончится война, и пару раз посещал тот мир и брал газеты. Конца войны не дождался, новый мир стал открываться, но британцы включились, свои корабли передали, на которых теперь реяли японские военные флаги. Быстро они. Думаю, Россия проиграет. Я же лет десять изучал разные миры, попадались и современные, но дальше тысяча девятьсот семьдесят девятого ну никак мир не находил, а я желал получить мир с высокими технологиями, но не получалось.
А тут летел на вертолёте, один на борту, посещал ранчо адмирала в отставке барона Бахирева, что жил с семьёй в Буэнос-Айресе. И при возвращении в столицу отказал движок, как заклинило, сразу замолчал, и дымком потянуло. Я пытался запустить, но высота была небольшая, метров сто. Единственное, что мысленно пожелал, выходя на остальные тела, открыть портал перед носом падающего вертолёта. И всё, меня вырубило. Не думаю, что успел, там медитации нужны минимум полчаса, а тут доли секунды. Ну и если бы открыл, и что? Падение не остановить, всё равно бы погиб.
Как видите, жизнь прожил интересную, в некоторых мирах я участвовал в войнах, даже один раз в Великой Отечественной, но портал открылся в сорок третьем, так что поучаствовал не так и много, полтора года. Топил со своей субмарины под видом германцев корабли и суда Британии. До сих пор терпеть их не могу. Ресурс подлодки в ноль, я потом от неё избавился и добыл новую в мире, где будущее тысяча девятьсот семьдесят шестого было. Вот об этом всём лежал и думал, и как раз просветление на горизонте, новый рассвет, когда наконец смог перебороть это странное оцепенение. И сел, стараясь не трясти болевшей головой, пробормотав:
– А чего это я печалюсь? Порох в пороховницах ещё есть, ещё себе тела наделаю, а пока нужно в новом мире выживать. Главное, ночное зрение на месте. А что с остальным?
В одном я уверен был – те пять моих тел, что остались в прошлом мире, а я уверен, что это новый, умерли. Точнее, стали овощами без разума, его я забрал с собой. Вот такая беда. Ладно, вроде хандра и депрессия уходят, хоть осмотреться стоит. Да и вообще, что происходит? Одно ясно, я на Земле. Вот так, сев, поднял руки к лицу, два ногтя сорваны, в грязи, точнее, в высохшей земле, что осыпалась. Одежда тоже подсохла, хотя не везде. В паху ещё влажная. Да сапоги сильно сырые.
Сапоги? Изучив руки, не мои точно, даже будучи в грязи, не опознал. Сапоги… а я летел в лёгких ботинках, да и одежда на мне – не лётный комбинезон, а что-то подобие формы, но такое грязное, что не понять, только лопухи у бёдер показывают, что это галифе. На ремне подсумки. Гимнастёрка – тоже комок подсохшей грязи, голова не покрыта. Я попал в тело военного. То, что попал, теперь понятно, потерял я все шесть тел, вот что обидно. С другой стороны, новая жизнь. Ольга и остальные жёны – а средние близнецы тоже женились, – пристроены, богатые семьи, живут хорошо, так что беспокоиться об их будущем не стоит, а у меня новое приключение. Как там в Дамбигаде говорил Светоч? Смерть – это лишь новое приключение? Не могу с ним не согласиться.
Вот так, упираясь руками в землю, тут куски вырванной земли от воронки были, мешали, я пытался встать. Тело уже всё ощупал, вроде ран и травм не было, не знаю, почему погиб бывший владелец этого тела, но теперь я новый хозяин. Кстати, карманы изучил. Подсумки тоже. Подсумки пусты, карманы тоже. Разве что нашёл кусок газеты в нагрудном кармане, в смысле, его использовали, чтобы намотать нитки и воткнуть иголку. Я об неё укололся. Это всё. Видимо, владелец держал вещи в вещмешке, которого я рядом не вижу. Или просто неимущим был, что с находкой в виде иголки вряд ли. Ценная вещь. Впрочем, не нашёл и документов, как и оружия рядом. Хотя в кармане галифе обнаружил однородную склизкую массу, в которой признал размякший сухарь. Пока в воде на дне воронки лежал, неудивительно, что он в такое превратился. Мне срочно нужна речка или озеро, отмыться. Причём прямо в одежде.
Встать я не смог, точнее, когда выпрямлялся, шатаясь, меня повело вбок, и я с матюгами скатился обратно в воронку, громко плюхнув водой.
– А вот и ванная. Жаль, грязная, – вынырнув, со смешком пробормотал я. Как ни странно, но купание помогло, стал лучше чувствовать тело. Да и туман в голове рассеивался.
Да уж, своим приземлением я поднял столько мути со дна, что использовать воду для мытья просто невозможно. Тут я замер, расслышав чужой разговор. Пока даже не могу определить язык, невнятный, но такой гортанный. Немецкий? И он приближался, так что я постарался не шевелиться, чтобы вода успокоилась, обмазал лицо свежей грязью и замер. Лицо снаружи, остальное в воде, да бесшумно дышал носом. Не хочу гадать, но похоже, империалистическая. Форма русская, с погонами. Вроде рядовой. Да и подсумки намекают, что не офицер. Время и год неизвестны, но попадать в плен не желаю. Я только переродился.
Да, хранилища проверил. Оба. Было общее с близнецами, оно не пропало, всё также десять тонн, и моё личное, пять тонн. И к общему, и к личному я имел постоянный доступ. Пустые. Учтём, что при перерождении запасы пропадают. Жаль, что личное не сохранило размеры в тех объёмах, что оно было на момент гибели Беты. Зато его качать можно, и размеры бесконечны. Раньше как качал? Доставал и извлекал, так кач шёл, но как оказалось, это всё равно, что в сите носить воду. Я уже разработал новый метод, который вполне работал, качая у всех шестерых объёмы хранилищ гигантскими шагами, пять тонн в сутки, это очень быстро. Всё просто, нужно внутрь убрать предмет, любой, и мысленным усилием заставить его носиться от одной стенки до другой, ударяясь. Вот и всё, идёт кач. И даже если буду другие вещи убирать, кач не прекратится. Они не помешают. Поэтому пока сидел, взял крупный ком земли и убрал в хранилище, и вскоре начался кач. Не хочу время терять, потом заменю на что-то другое. А дальше вы знаете, скатился в воронку и вот пережидаю на дне. Уже рассвело, всё освещая и даруя краски. Да, «Исцеление» тоже работало, я уже запустил диагностику организма. Как раз, когда двое немцев в форме солдат Германии подошли к краю воронки, осматриваясь, та и закончилась, поэтому через слипшиеся от грязи ресницы рассматривая обоих немцев, стоявших с карабинами в руках и разглядывающих воронку, запустил лечение. Повреждения были. Головы, видимо, контузия. Слух тоже не в порядке, ушиб сильный спины, повреждения локтя левой руки. Хм, даже не чуял, да и тело как отлежавшее было, но лечение пошло. Однако самое главное – жуткий голод и обезвоживание, которые я начал ощущать именно сейчас.
Немцы, негромко переговариваясь, изучили воронку, но видимо, ничего не привлекло их внимания, и они двинули дальше. То, что те не одни, стало ясно, когда мимо прошло ещё несколько солдат, да шуршание травы и топот шагов расслышал. А что, именно на контузию и лечение слуха я первым делом направил работу «Исцеления». Слух уже через минуту со щелчком в левом ухе вернулся, как раз, когда оба немца подошли, да и шум в правом начал стихать, и туман медленно из головы уходил. Думаю, час-другой, и контузии не будет, можно станет остальное лечить. Впрочем, я не двигался, хотя вроде тишина стояла. Ну, у воронки точно, но довольно далеко, ухо еле улавливало, слышалась пальба стрелкового боя, иногда пушки голос подавали, вот они погромче работали, видимо, где-то недалеко были. А что происходит, было ясно. Наших, а я всё же русский, да и попал в тело местного военнослужащего, сбили с позиций и заставили отойти. Вот во время боя я и попал в это тело, чья душа покинула его. Ну, это я так думаю, доказательств-то всё равно нет. Тем более я уже отдохнул в прошлой жизни и против новых приключений ничего не имею. А сидеть мне бы тут лучше до темноты. Как бы рядом немцев не оказалось. Эта группа прошла, может, ещё есть? А то вылезет комок грязи, и пристрелят с перепугу. Оно мне надо? А ночь – это моё время. Тут главное дожить с такой пустотой в желудке. Ладно вода успокоилась, муть осела, я попил, сверху чистая плёнка была, хоть пить теперь желания не имею, а вот есть пуще захотелось, но ждём ночи.