Утром следующего дня, после завтрака, я вернулся к службе и продолжил перебирать донесения от разведки разных корпусов и дивизий. Самсонов уже отбыл с пленным и трофеями, так я и оказался за бортом. Да и нормально, не опечалило. Я Ингу жду, ещё не хватало разминуться. Так дни за днями и шли. Командующего три дня не было, он не мог армию оставить надолго, сдал пленного и вернулся. От штабных офицеров, а у меня там уже появились знакомые, узнал, что меня на Георгия третьей степени представили. Редкий орден высшей доблести. А четвёртой степени у меня уже был. Чин поручика дают. Это всё. Машину трофейную тоже приняли, мне за неё премию выплатили. Не ожидал. Хм, а где моя премия за первую? Ту, что в дивизии осталась? Можно, конечно, вопрос поднять, ну ладно уж. Дарю. Вот так служба и шла. Я ещё в двух разведрейдах поучаствовал, с крайней неохотой. Я тепличное растение и не люблю холод, сырость и дождь пополам со снегом, а когда к этому примешивается грязь, предпочитаю сидеть у тёплой печки в кресле и почитывать книги о приключениях таких болванов, что лезут в слякоть. Жаль, но тут именно я этот болван, что выполнял приказ. Погода не радовала, всё же первые дни октября. Правда, потом потеплело и всё просохло. Может, бабье лето?
Инга прислала новую телеграмму, когда прибывает. Майоров меня отпустил, я взял машину с шофёром из гаража армии, свои не трогал, и с двумя попутчиками, которые ехали со мной, раз есть оказия до городка с железнодорожной станцией, добрался до цели. Я сам там больше месяца назад высаживался, возвращаясь из столицы в свою армию. В этот раз на шинели погоны поручика, два дня назад дали чин, орден долго ждать, когда там в Георгиевском комитете разродятся ещё? Понятно, что дадут, генерала взял, не откажут представлению на него, просто подождать надо.
Что ж, ждём. Тут и поезд жду, который через два часа должен быть, мне так служащий вокзала сообщил, и орден тоже. Вот по чинам мне ясно намекнули, чтобы больше не ждал повышения, и этого достаточно. Мол, молод иш-шо. Прям грамотно всё объяснили. Даже за третьего генерала не дадут. Что есть, то есть, я и бриться-то начал только пока в столице жил на новой квартире. Действительно, молодой.
Как бы то ни было, Ингу я в двери вагона рассмотрел, рукой махала, увидя меня, принял ее на руки, опустив на перрон, багаж получил, четыре чемодана многовато, но та надолго. Со мной шофёр был, он большую часть и нёс. Загрузились, взяли офицера, капитана, он получил назначение к нам в армию, одно место было, и вот так покатили обратно. Чемоданы на задке, их ещё брезентом накрыли, чтобы грязью из-под колёс не закидало, дважды под обстрелы попали, это я такой везучий, тут конные летучие отряды часто работают, а на меня две банды в этот раз. Ингу напугали. Хорошо, на скорости ушли, а на вторую банду навели разъезд, что как раз навстречу попался. Да они сами слышали выстрелы и спешили. Капитана у штаба высадили, я там задержался, доложил дежурному об обстреле, а потом на мою квартиру, где отпустил машину, сам подняв чемоданы наверх. Квартирка у нас на втором этаже каменного здания. Пока Инга принимала душ – да, это роскошество тут было, вода уже нагретая ждала, слуги подготовили. Я же говорю, успел перехватить, но цена за аренду о-го-го.
Кстати, по обстрелу я так сообщил. Что при первом обстреле работало шесть немецких карабинов. Только они, а это означает одно – немецкая разведгруппа. Скорее всего, в своей форме и с оружием, иначе бы винтовки Мосина работали. Второй обстрел – восемь стволов, там чего только нет, это уже банда, и на неё разъезд ушёл, может, и найдут, нагонят. Поэтому моё сообщение дежурного насторожило, сразу начал выходить на охрану тыла, у нас и такой ответственный офицер был. А капитана отослал в то отделение, что его примет, на ночь устроит. Куда направят, это завтра решать будут, сейчас поздно, только зарегистрировал прибытие.
А у меня начиналась служба куда интереснее и приятнее. Что-то же должно быть хорошее, вот и вызвал девушку. Да и письма от Олега и Анны первые получил. Пока порядок.
Легковой «Руссо-Балт» со сложенной крышей, натужно ревя движком, поднимался в горку, вздымая небольшие облака пыли. За грузовиками, что следовали за нашей машиной, и то пыли было куда больше. Я сидел на переднем сиденье, сзади мой непосредственный командир, генерал-майор Майоров, начальник разведки Второй армии, и я поглядывал на встречный строй русских солдат при одном молодом подпоручике, который, вышагивая чуть от строя, иногда бил себя по ноге стеком. Те пропустили нас, и снова выйдя на дорогу, мы двинули дальше. Один взвод.
Майоров, повысив голос, спросил:
– Знакомый?
А я всё провожал взглядом строй, извернувшись, и посмотрев на Майорова, кивнул:
– Знакомый.
Когда мы уехали за холм, преодолев подъём, я остановил все четыре грузовика с солдатами и требовательно махнул рукой поручику Некрасову, моему заму, что сидел в кабине передовой машины. Майоров вышел следом за мной, разминая ноги. До штаба ещё километров пятнадцать оставалось.
– Господин штабс-капитан, что-то случилось? – обратился зам ко мне.
– Случилось. Видел солдат, что сейчас встретили?
– Крепкие такие, я парочку приметил, можно к нам забрать. Всё глазами зыркали.
– Это немцы в нашей форме, там старший унтер, ты его должен помнить. По зубам от него получил. Я с ним дрался на краю башни крепости, перекинул через себя и парапет, и тот улетел вниз с криком.
– А похож, – тот задумался. – Значит, не разбился. Там внизу немалые сугробы были.
Год назад подпоручик Некрасов прибыл в нашу армию, совсем молодой офицер, попал в разведку, за то время утекло множество воды, он уже имел три боевых ордена и сам был зубром не из последних. Ветеран. К слову, сейчас начало июня шестнадцатого года. Я уже полтора года как командир охотничьей команды Второй армии, числюсь за разведывательным отделением. Пять боевых орденов и солдатская медаль за храбрость, и ни одного ранения, «Исцеление» рулит. Ладно, что было за два года, попозже опишу, а сейчас проблема, тут бродит вражеская хорошо подготовленная диверсионная группа, и нужно что-то делать.
– Берёшь три грузовика с солдатами, один грузовик с подпоручиком Зиновьевым в объезд, к Бурому роднику, оттуда через лес пробегут, там ближе всего, к опушке пусть ползут по-пластунски, чтобы не заметили. Вы от села, Зиновьев отсечёт от леса. Поняли? У вас преимущество в высоте, даже если залягут, то просто перестреляете. Как возьмёте их, сразу с бою колите, нужно узнать, что у них за задание. Вон, генерала видели, а попытки захвата не было. Хотя при сотне солдат брать – это самоубийство, но всё равно я хочу знать, что им тут нужно. Выполняйте, потом доложите. Тут старшим работайте.
Некрасов козырнул и побежал к грузовикам, а мы, взяв одну машину для охраны, – надо же, тут диверсанты толпами шастают, – покатили дальше.
– Значит, диверсанты? – спросил генерал, когда мы тронулись с места.
До этого молчал, не мешал мне ставить задачи подчинённым, но слушал с интересом.
– Да, коллеги. Рыбак рыбака видит издалека. А приметив знакомого, только убедился.
– Рукопашный бой на крепости, – припоминая, пробормотал тот. – Помнится, в декабре пятнадцатого это было, в Штеттине. Штурм узла обороны. Вы с тыла ударили.
– Так точно.
О том бое рассказываю.
Штеттин мы взяли полгода назад, в январе. Теперь на одном берегу наши, на другом противник. Да, мы за два года хорошо продвинулись, до Берлина сто километров от ближайших русских позиций. Союзники ещё те сволочи, как у них проблемы, то сразу просят Николая, помоги-спаси. Устрой у себя самоубийственную атаку с большими потерями, чтобы немцы на вас отвлеклись, и этот идиот с радостью кладёт русских солдат, чтобы помочь этим мразям. Знаете, я часто слышал, как Николая звали Кровавым. В других жизнях, да и тут тоже слышал несколько раз. Скажу от всего сердца, это правильное прозвище, именно Кровавый. Столько людей положил. Да, он и тут готовил целый пехотный корпус, чтобы отправить во Францию. Когда на престоле сидит предатель, это вызывает оторопь. Он вообще о чём думает? Впрочем, плевать на него. Пока мы едем в штаб нашей Второй армии, – да уж два года, и всё ещё служу там, – опишу, что со мной было, плевать на геополитику и боевые действия.
Инга залетела, да и Анна, на удивление легко, но с близнецами ничего не вышло. Родилось по девочке у обеих, и связи с ними не было. То, что девочки мои, тут и предвиденьем обладать не нужно, черты не скроешь. Впрочем, у меня был встроенный анализатор, одна из опций «Исцеления», капля крови на язык, и сравнил со своей ДНК, пятидесятипроцентное попадание. Мои и есть. Оформил их на себя как отца. Так вот, я отпрашивался, и на данный момент женат на Анне, что живёт в столице в нашей квартире и растит дочку Настеньку. Средств хватает. У Анны горничная, приходит убираться, она же и готовит, и приходящая няня. Слуги должны быть. Жаль, в столице всего пять дней был, на столько отпустили, ладно, вообще отпустили, когда наступление шло. Справили свадьбу, и я уехал, успев поиграться с малюткой, на руках поносить.
Об Инге. Ну не смогли мы ужиться, та честно год продержалась со мной, выдержка железная, родила дочку. И считала, что отработала свой билет в будущее со счастливой жизнью в Париже, от и до. Дочку ей оставил, не хотела отдавать, да я и желания не проявлял. Назвали Машей. Летом пятнадцатого, как раз получил особое задание добыть разведданные из штаба вражеской армии, забрал ее с дочкой. И в кабине лётнаба, с одной посадкой, всё же туалета в небе нет, ночью долетел до предместий Парижа. Да, за одну ночь успели. Пять дней на всё про всё потратил. Сделал ей настоящие документы гражданки Французской Республики, купил квартиру, роскошную, с видом на Эйфелеву башню. Счёт на тридцать тысяч фунтов стерлингов открыл, плюс пять перевёл во франки для жизни, и обещал подкидывать ещё, как алименты. Договорённость со своей стороны тоже выполнил, что Инга и подтвердила, её мечта осуществилась, на французском языке та очень неплохо говорила, да и читала, я сам её обучал. На этом и попрощались. До конца войны не увидимся. Дальше понятно, вернулся в зону боевых действий, выполнил приказ и к своим перелетел. Так быстрее, чем ночью окопы пересекать. Да и самолёта у меня два, и другие – тот второй «Фоккер» я разбил при посадке. К тому времени двигатель сбоить начал, полной мощности не выдавал, не жал