ни эллинских strategos. И тем не менее, понятия не имея о тонкостях военной науки, ремесло военное гэлы знали отменно – то есть умели драться. К тому же они превосходили легионеров числом, да и клинки вождей и лучших воителей гэльских кланов обыкновенно бывали получше мечей имперской ковки. А уж что касаемо доблести – даже женщины и дети варваров, когда нужно, брались за оружие, и ненамного отставали в сражении от своих мужей, братьев и отцов…
Ну так вот, став женихом этой девчонки, Морврин, имперский захватчик и узурпатор Лотар чуть ли не в одночасье обратился для гэлов в их родича. Нет, с родичем драться оно конечно можно, внутриклановые усобицы случались едва ли не чаще, чем стычки между кланами, – но для такой драки никому и в голову не придет просить у соседа поддержки! Родня промеж себя сама разберется, в этом обычаи гэлов не расходились с имперскими порядками.
…Ну а дочка друида уродилась весьма неглупой особой и вскорости нацепила на Лотара ошейник, предоставив бывшему кентуриону считать, что это он тут командует. И поскольку все дружно согласились, что плохой мир будет правильнее хорошей ссоры, между чужаками-имперцами и гэлами медленно начало устанавливаться нечто вроде добрососедских отношений, а там и до дружбы недалеко.
Многие легионеры, последовав доброму примеру начальника, также взяли себе в жены местных девушек. Разумеется, на всех в округе не хватало, но тут уже воинская смекалка Лотара подсказала решение. Несколько набегов в соседские земли – к гэлам, саксам и альмам, – быстро исправили ситуацию. Сотрудники демографической конторы в Медиолане наверняка одобрили бы такой ход событий.
Смекалка состояла не столько в том, чтобы утащить у соседей несколько десятков девиц и женщин, сколько в правильном выборе этих самых соседей. В походе на Средиземноморскую Империю участвовали все племена варварского севера, но далеко не каждый клан гэлов, не каждый род саксов и альмов отдал своих сыновей под начало Аларика, Брана, Ульфгара и прочих вождей Большой Орды; исключением стали разве только готы с Истра и вандалы с Рейна, которые под предлогом этого похода перебрались на юг всем народом. Лотару лишь оставалось выбрать тех, кто УЧАСТВОВАЛ в походе: пускай, мол, не забывают, что набеги-налеты за славой и богатой добычей – оно дело нужное, правильное и полезное, да только свои-то дома и семьи защищать следует прежде всего…
Подобный гений стратегии и жизненной мудрости понравился новым родичам Лотара, и тесть-друид, сменив холодный гнев на столь же холодную милость, предложил кентуриону: попробуй завоевать себе титул правителя – подлинного правителя, к которому благоволят небеса, а не узурпатора и захватчика, какого лишь терпят, пока лучшего не появится. Лотар хмыкнул – всякий, кто не происходит из знатного рода, и тем не менее сумел завоевать для себя корону, благословлен небесами ab initio, – однако друида все же выслушал. Объяснения пришлись ему по душе, и бравый кентурион, изобразив на щите с помощью жены и тестя знаки седого Ноденса, в одиночестве отправился в поход, дабы свершить великий подвиг… Какой именно – считалось не то чтобы великой тайной, но поскольку ныне существует самое малое дюжина версий, одинаково интересных, но достоверных в различной степени – по-видимому, правды уже не доискаться. Да это и не важно, важнее то, что подлинный правитель-рикс – это непременно герой, которому царский венец дан небесами в награду за подвиги. Такому правителю подчиняются не из страха, а из чувства долга, и даже если сам рикс правит не столь мудро и праведно, как его предшественники – это ему обычно прощается.
Когда Лотар возвратился с победой, знаком его власти стал скипетр, стилизованный под серебряную руку, старинный атрибут Ноденса, хозяина Серых равнин и покровителя героев. Ноденса Аргентлама, как называли сурового гэльского бога изучавшие жизнь варваров имперские хронисты. Сами гэлы именовали его – Нуаду Ллау Эрайнт.
Таков же был и официальный титул короля-рикса Лотара. Серебряная Рука.
Но благодаря горловому акценту восточных гэлов и густой примеси легионерской Latina vulgata титул этот вскоре сам собой слился в одно слово. Ллорайнт, а чуть позднее – Lorraine, Лоррейн.
Так и возникло название державы, которая вклинилась между родовыми землями гэлов, италийцев, саксов и альмов, и доселе находится там…
Исторический экскурс сей приведен не для развертывания обширной и детальной экспозиции грядущего сюжета, но единственно для иллюстрации того, как день сегодняшний бывает связан с позавчерашним.
В основном – крайне слабо.
Ступень перваяКорона Льва
Мертвецы, не ведая усталости, шагали за ним по пятам.
Он спотыкался, падал, обдирая в кровь руки и лицо, снова ковылял, не в состоянии бежать, а лишенные жизни серые силуэты надвигались, глухо урча и протягивая в сторону добычи неуклюжие руки. Нет, не руки, чудовищные лапы, ногти обратились в настоящие когти, и хотя гниющая мертвая плоть не могла дать настоящих крепких мускулов – зато те мышцы и жилы, что пока сохранились, усталости не ведали.
Он упал в последний раз, и первый из мертвецов заворчал и вцепился…
…Он проснулся от собственного вопля.
Кошмар.
Всего лишь дурной сон.
– «Pater noster qui es in caelis…» – начал было он, голос дрожал, слова выскальзывали из памяти.
Деревянный брус щеколды треснул, дверь распахнулась.
В слабом лунном свете виднелся серый силуэт, и за ним – еще, и еще…
Слов не осталось, он просто вопил, дергался, метался…
Совсем не долго.
Дрын крутанулся в руках толстого монаха и разнес беспокойного скелета по косточкам. Лучница поднялась с земли, чуть кривясь от боли в левом боку, куда пришелся удар дубины.
– Поосторожнее, Мари, – проскрипел толстяк. – Вечно тебя заносит… Сама видишь, стрелы против них почти бесполезны.
– Святой отец, не впадайте в грех гордыни, превознося достижения небесной мудрости над потребностями земной юдоли, – язвительно проговорила девушка. – Кроме того, уж черепушку-то разнести из лука можно. Это любого обычно… успокаивает.
Монах не стал спорить: острый язычок Марион был ему хорошо известен. Один только Робин мог совладать с ней, да и то не всегда.
– Надо возвращаться, – сказал он. – Все что нужно, узнали. Работы слишком много на двоих и совсем неподходяще для всех.
Девушка кивнула.
– Да, Тромм, берем обычную компанию. Робин, Малыш Йэн… ну может, еще Хельми да Алан. Остальным лучше бы оставаться на месте, ведь это… поручение запросто может оказаться ловушкой.
Таверна пустовала. Хозяин Огден, в бороде которого с каждым днем прибавлялось седины, с угрюмой аккуратностью протирал столы. Обычно этим занималась Джиллан, но девчонка сейчас все время тратила на хворую бабку, и Огден управлялся сам. Да и к чему помощники – Тристрам почти опустел, даже путников уже неделю нет. С тех пор, как…
Дверь скрипнула, трактирщик поднял глаза. В дверном проеме, почти заполняя его собой, стоял светловолосый громила. Физиономия гостя не раз водила близкое знакомство с кулаками, палками и иными твердыми предметами, но когда на ней, как сейчас, светилась щербатая ухмылка – выглядел громила почему-то вовсе не грозным и страшным, так, милый рубаха-парень.
– Да у вас здесь что, мертвое царство? – подивился он, привычно пригибаясь, чтобы не снести лбом притолоку, и вошел внутрь.
– Почти что, – ответил Огден. – Ты тут недавно?
– Ну. Только прибыл, дай, думаю, горло промочу, а тут… Есть хоть чего выпить?
– Немного есть пока… – Трактирщик откинул крышку погреба и извлек бочонок, наполненный примерно на четверть. – Прошлогоднее светлое, больше не осталось. Уж извини.
Опорожнив в два глотка большую кружку, здоровяк удовлетворенно крякнул. Пиво промыло глотку и благополучно попало в желудок, после чего мысли посетителя обратились к другим, менее приятным вопросам.
– Да что тут творится-то, бес ему в печенку?
Огден вздохнул.
– Сядь, попробую объяснить. Хотя одному святому Райнальду ведомо, что за чертовщина здесь, вокруг…
– Не знаю как Райнальду, – послышался голос со стороны двери, – а вот мне бы хотелось послушать.
– Так заходи, Робин, – не оборачиваясь, бросил громила, – а ты, старина, валяй, рассказывай.
Без дальнейших упрашиваний новый гость – парень среднего роста, темноволосый, в куртке из плотного зеленого сукна, с коротким мечом на поясе, – скользнул к столу и сел. Не спрашивая позволения, подвинул к себе кружку, наполнил, отхлебнул, поморщился, но продолжал потягивать пиво, пока Огден вел свой рассказ.
…Марион была внучкой одного из младших сыновей Магнуса, Готторма, и прозывалась спервоначалу «леди Марион». В смуте, что последовала за распадом Новой Империи, даже столь отдаленное родство могло послужить надежной опорой претенденту на престол любого из Четырех Королевств, в крайнем случае – на титул герцога или князя. Казалось бы, участь ее была предрешена: выйти замуж за достойного, надеть царский венец или княжескую диадему и править вверенным ей и мужу краем мудро и справедливо, то есть в меру своих способностей.
Вот только Марион никогда не желала восседать на троне, помахивать скипетром и вершить державные дела. Связавшись с шайкой малолетних «лесных удальцов», в четырнадцать лет она удрала из дому и пустилась во все тяжкие. Научилась бить белку за сто шагов, а оленя – с четырехсот; в подарок на шестнадцатый день рождения Робин, атаман ватаги, преподнес девушке лук, сделанный эльфами Альбиона. Стоило это ему, вероятно, почти всей его доли годовой добычи, но атаман не вел счета деньгам…
…Йэн, несмотря на рост и могучее сложение, был не старше Робина, которому не столь давно стукнуло двадцать четыре. Родом откуда-то из западной Галлии, он толком не помнил собственного дома; с детства бродил где вздумается, добывая пропитание когда честным трудом, когда обычным грабежом. Йэн одинаково легко управлялся с топором дровосека, кузнечным молотом и громадной дубиной, которую отчего-то звал «посохом пилигрима». Великан-гэл оказался сущей находкой для веселой компании Ротта – Хельми Красного, – которая наводила шорох в поселениях, на лесных тропах и горных дорожках Швица, Шваба, Бауэра, Рейнланда, Вестфалии, Лоррейна и франкского Альмейна. Чуть позднее, когда отряд возглавил Добрый Робин, Вильхельм Ротт и Малыш Йэн стали его первыми помощниками…