— То ли дело старая-добрая тоталитарная власть, — добавил с пониманием Михаэль.
— Но люди универсальный, — Даймон даже улыбнулся. — Мучаются в школах мучаются, потом в институтах. А потом продолжают мучиться на работах. Некоторые даже для себя… У них есть чему поучиться.
— Где бы ещё ту работу найти, — добавил оборотень задумчиво. — В семьях они тоже умудряются страдать. Честно говоря, и в одиночестве мучаются и в толпе. Им что на луну выть, что в группах тесно. Человеку не угодить! А ты говоришь — универсальны.
— Зачем угождать одному человеку, если можно мучать много людей сразу? — переспросил озадаченный демонёнок. — Говорю же, школа — лучшая пытка из всех возможных. Люди живут не больше века и четверть этого времени учатся.
Оборотень приобнял вампирэссу и вздохнул:
— Чую, у малого начинаются отваливаться «молочные чувства». Говорят, демоны теряют их лет в 12.
— В 14! — поправила жена, продолжая отпивать из стакана алую жидкость. — Надо было инструкцию к яйцу читать!
— Жаль, то с Пуксом никаких инструкций не давали, — добавил муж. — Самим постигать тренировку пришлось. — Пукс! Ко мне!
Услышав своё имя, пудель тут же примчался с балкона с перьями голубя во рту. Облизнулся, удаляя улики.
— Даймон прав, дорогой, — Блоди осушила стакан и вытащив последнее перо из пасти собаки, начала писать им на обоях. — Мы немного пропустили развитие человечества. Придётся навёрстывать со всеми этими технологиями. Да и пером уже никто не пишет!
— Эх, где это старое-доброе время, когда людей монстрам можно было красть в лесу и списывать всё на волков? — протянул оборотень. — А теперь что? Ни крови, ни мяса. Бумажки заставляют заполнять. Я столько закорючек понаставил, пока квартиру оформлял, что чуть с ума не сошёл. А они ещё и про какие-то деньги говорили. Гарантии, обязательства. Я едва в медведя не перекинулся, пока заполнял!
— О, мои тёмные души, нелегко нам придётся в городе, — кивнула Блоди. — Но сегодня, кажется, всё прошло удачно. Мы отбили очередную людскую атаку.
— Да, но на этаже завелась какая-то подозрительная седая леди. Вдруг её поставили, чтобы следить за нами? — усмехнулся оборотень и добавил. — Седина идёт людям в любом возрасте. Но стоит за ней присматривать. А то переловит всех наших крыс, а чем потом кормить мелкую?
Оспа вытащила нос из кармана Даймона и пристально посмотрела на всех:
— Я конечно понимаю, что там меньше конкуренции. Но давайте вы не будете это при мне обсуждать. Договорились?
Блоди сделала новый глоток, томно прикрыв глаза:
— Мрак мой, где ты это раздобыл? Ты опять развлекался без меня? Охотился?
— Как ты могла такое подумать, тьма моей души? — возмутился Михаэль. — Ты не поверишь, но здесь есть место, где люди добровольно расстаются с собственной кровью. Мне и когтем никого трогать не пришлось.
— Поклянись!
— Клянусь горшочком с мёдом! — тут же ответил оборотень-медведь и добавил проникновенно. — Двумя!
— О, это твоя самая сильная клятва, — кивнула вампирэсса. — Верю, мрак души моей.
Тогда оборотень посвятил всех в свои приключения:
— Я просто забрёл в это странное место с красным крестиком. На меня накинули какой-то халат. Я отпросился выйти. Зашёл в один из кабинетов и позаимствовал немного для тебя. Проще говоря, сначала они хотели взять мою, а пока отвлекались на бумаги, я взял их… Из холодильника.
— А мне кровяки? — Мара подбежала к отцу и радостно запрыгала. — Мне ты что-нибудь принёс? Хоть кусочек плоти! Как мне иначе расти?
— Конечно, мой маленький кошмарик, — ответил отец и с улыбкой протянул ей серый сюрприз на палочке. — Вот. Прямо под подъездом лежало.
Блоди нахмурилась, уперев руки в бока:
— Мы же договорились переводить ребёнка на взрослую пищу!
— Судя по виду, её уже кто-то обработал, — заметил демонёнок рядом. — Воняет жутко! А мои предки всё-таки живут среди сероводорода.
— Обработанную, а не протухшую, — поправилась вампирэсса. — В детском аду её никто не станет кормить отдельно.
— Детский ад? — улыбнулся Михаэль. — А люди мне всё больше нравятся. Хочу в детский ад!
— Кто ей там крыс ловить будет? — не унималась вампирэсса. — Или тухлятину добывать? Об этом ты подумал?
Оспа снова моментально показала нос из кармана:
— Эй, даже не думайте насчёт «брать с собой»! Договорились? Пукса пусть берёт.
Михаэль покачал головой:
— Ничего страшного не случится, если я её немного побалую мелкую лакомствами со своего двора. Но крысёныш прав. Надо поставить пару мышеловок в подъезде. Надеюсь, туда не только седые леди будут попадать.
— Я не это имел ввиду! — заявил Оспа, но его уже никто не слушал.
Мара в один миг проглотила лакомый кусок из руки отца, выплюнув палочку. Её кожа тут же порозовела, а губки стали красными. Но эффект этот был кратковременным. Уже через несколько минут к ней вернулась привычная бледность.
Из стены выплыла Дарья Сергеевна, поправила очки и добавила:
— Во-первых, не детский ад, а детский сад. Во-вторых, зачем Маре детсад, когда есть я? Я же лучше собаки!
Михаэль с Блоди переглянулись.
Вампирэсса добавила:
— Обе пойдёте. Там за ней и приглядишь. А в качестве бонуса можешь воспитывать любых детей, каких увидишь.
Дарья Сергеевна совсем не расстроилась, обрадовалась даже.
— Правда? Ой… это так неожиданно и приятно-о-о.
— Судя по нашим сегодняшним гостям, детей им точно не жалко, — озадаченно добавил глава семейства. — Но если после каждых гостей старушки в подъезде будут появляться, то хорошего мало. Срок годности у них уже не тот, всё-таки.
— У людей никакой жалости к выводку, — кивнул демонёнок и добавил. — Может, нам действительно есть чему у них поучиться?
В то же время по ту сторону двери Адовых в подъезде события разворачивались иначе. До ушей бабы Нюры донеслось странное причитание:
— Не хочу тьмы, не хочу…
Тихое, но разносившееся эхом на весь подъезд, оно периодически повторялось. А ещё стук был. Как будто долбили молотком по стене. Но каким-то слишком мягким. Словно прорезиненным.
Смотрящей за двором стало не по себе от этого голоса. Но она уверенно топала вверх по лестнице с хлебом и кефиром в авоське. Только клюку перехватила поудобнее. На всякий пожарный случай. Чтобы магазинное не отобрали. Мало ли лихих людей по округе? А так треснешь палкой для профилактики по хребту и сразу все вокруг добрее становятся.
Очередное столкновение с непознанным было ожидаемым. Всё утро баба Нюра провела во дворе, наблюдая за всеми входящими в подъезд. Никто не ускользнул от её дальнозоркого глаза. И тем более подозрительные соседи.
Ничего-ничего, и этих из квартиры выживет.
— Не на ту нарвались! — грозилась Нюра. — Всех переживу!
Однако никаких странностей замечено не было, пока после покупок пересиживала часы на лавочке. Разве что две незнакомые женщины проходили в подъезд. Они тут точно не жили. И среди гостей ранее замечены не были. Одна вскоре вышла обратно, а вот вторая затерялась где-то в недрах пятиэтажки и покидать её не спешила.
Сердце бабы Нюры кольнуло неприятное предчувствие. Едва раздалось причитание, она сдавила клюку посильнее и приготовилась бить вредителей в подъезде наповал.
— Не хочу, не хочу во тьму, — монотонно повторял голос.
Между четвертым и пятым этажом Нюра, наконец, увидала обладательницу голоса. Абсолютно седая старуха прислонилась спиной к стене и раскачивалась на коленках так, что стукалась о стену головой в откате. Именно она бесконечно повторяла одни и те же слова. При этом глаза её были закрыты, так что спорить с тьмой вокруг было бесполезно.
— Вот дурная, — пробормотала смотрящая. — Глаза-то открой. Светлее будет. А то тьмы она боится. Зенки разуй!
— Нет, нет, нет. Там тьма, — бормотала седая леди. — По ту сторону век. А здесь хорошо. Здесь маленьких девочек нет.
— Так и тут нет, — стояла на своем бабка. — Детекторы света на движение стоят. Ты уже всю систему извела, поди. Пожжёшь нам светильник умный. Кто потом умный найдётся его менять? В ЖУКе умных днём с огнём не сыскать. Одни профессионалы под роспись.
Эльвира замолчала и даже головой биться прекратила. А потом медленно открыла сначала один глаз, затем второй. Поморгала с минуту, протёрла глаза.
— Не хочу тьмы, — ещё раз проговорила она.
На этот раз более отчётливо, без завываний.
— Так лампочки пока работают. Я слежу за этим, — обнадежила смотрящая. — Ежели ломать не будешь, то и тьмы не будет.
Тут до соседки Адовых начало доходить, что эту «старуху» она уже где-то видела. Вот только была она явно моложе.
Нюра зуб дала бы из вставной челюсти, что у той входящей в подъезд женщины были волосы чёрные, как смоль. Что за чудо преображения? Теперь на голове бедолаги не осталось ни одной тёмной пряди. Как пеплом обсыпали.
— Ироды окаянные! Что они с тобой сделали⁈ Неужто… пытали⁈
Смотрящая удивленно ахнула, но ничего не сказала, прикрыв рот ладонью. Лишь бросила косой взгляд на дверь новых жильцов. Сопоставила одно с другим, нахмурилась и выдала:
— Это всё из нехорошей квартиры? Да?
Эльвира кивнула. Дрожащим костлявым пальцем тыкнула в сторону обиталища Адовых.
— Т-там ноги. И г-глаза. И д-девочка…Не хочу во тьму.
— А ну-ка пойдем, — скомандовала Нюра. — Свидетелем будешь.
Баба Нюра резко наклонилась и вздёрнула Эльвиру за локоть. Той пришлось встать на дрожащие конечности.
— Каким ещё свидетелем? — инспектор попыталась вернуть себе самообладание, а заодно и грозный вид.
— Каким-каким, — пробухтела смотрящая, подталкивая Эльвиру к лестнице. — Каким надо, таким и будешь. Давно пора разобраться с этой семейкой. Петровича вон заморочили. Ну так теперь никуда не денется. Свидетель есть! Как миленький дело заведёт. Закон он один для всех. Слышишь, доча? Мы свою правду выбьем.
— Не пойду выбивать, — упёрлась инспектор, вцепившись в лестничные перила. — Там тьма! Там девочка без глаз! Не пойду и всё тут! Хватит с меня правды.