— А вот про девочек я и хотел узнать.
Участковый вблизи смог разглядеть, что никакая она не старуха. Не молодая, конечно, но совсем не старая. Просто волосы седые, и круги под глазами, как будто не спала несколько суток.
Взгляд ещё презрительный, как будто ненавидит весь белый свет. Иногда он меняется тихим ужасом. Но его ещё успеть заметить надо.
— Про девочек не знаете, — ответила она и кивнула на удостоверение. — И про палату у вас здесь ничего не написано. Странный вы.
— Я не пациент, видите? Форма на мне, — доказал свою правоту участковый. — Давайте поскорее перейдём к делу.
— Ах да… форма и содержание, — старушка театрально приложила ладонь ко лбу. — Мне так тяжело это вспоминать. Они хотели оставить меня во тьме. В абсолютной тьме, блуждать в небытие.
Она вдруг начала говорить нараспев:
— Во тьме-е-е-е.
Петрович решил, что напрасно пришёл. Эта Полмира… Эльвира, то есть, явно не в себе. И стоит убраться отсюда подобру-поздорову, пока самого пациентом не сделали. И пока вот тако-о-ой укол не поставили.
Кто их знает, на что способны люди в белых халатах? Тем более, что галлюцинации самого участкового с показаниями свидетеля не совпадали. Значит, и делать тут нечего.
Дело закрыто в связи с отсутствием улик, так сказать.
— Вы чего тут распелись? — уборщица, вновь оказавшись в опасной близости, в ещё не помытом уголке, пошла на обоих со шваброй. — А ну по палатам живо!
Эльвира сразу побежала прочь по коридору. А в кармане участкового вдруг зазвонил спасительный телефон.
Он уже сунул руку в карман, как Эльвира уже у двери палаты вдруг прокричала:
— Ах, это адское дитя. Она ведь вынула свои глаза! Она ведь хотела ввергнуть меня во тьму. Ужасная девочка! Ужасная, я вам говорю!
Телефон под одеждой настойчиво трезвонил. Петрович замешкался, шаря по карманам. От одного упоминания девочки со вставными глазками закололо сердце.
Неужели не привиделось? Неужели было всё?
Пальцы на автомате нажали кнопку ответа на телефоне и приложили экран к уху.
— Петрович! — раздался в трубке знакомый голос начальника. — Где бродишь? Тут такое на стройке случилось. В твоём, между прочем, районе.
— На Садовой? — с ужасом спросил Петрович у Вольфа Михалыча.
— Так ты в курсе, а мне звонить приходится? — негодовал шеф. — Экскаватор угнали на участке. И вообще, тут словно тайфун по стройке прошёл. Уверен, дело непростое. Выезжай на Садовую свою любимую. Срочно. Если что, то на природную стихию всё спишем. Но это на самый крайний случай. Понял?
— Еду, — кивнул участковый, но скорее для себя. — Только в квартирку одну загляну. Кое-что проверить надо.
— В ухо себе загляни. А если не получится, на стройку бегом! Ты меня понял?
— Так точно!
Глава 22Специалист — звучит гордо
Листы сценария вечернего выпуска новостей разлетались по кабинету верхнего этажа телебашни Остаткино. Агата Карловна отшвыривала один вариант за другим, постоянно повторяя:
— Не то, не то, не то… 666 этажей сценаристов и прочих бесполезных личностей, а они ничего путного придумать не могут! — воскликнула банши и когда волосы её встали дыбом и потянулись к прислуге, добавила грозно. — Что, пугать уже нечем? Страх у людей весь кончился? Даже до самого донышка не добраться? А вы попробуйте! Глубже покопайте.
Двое лысых близнецов из той самой прислуги бегали рядом. Один собирал листы с пола, а второй протягивал новые. И так по нескольку кругов.
— Кто из нас демоны на практике, я или эти сценаристы? — негодовала Агата Карловна. — Уволить всех умственно усталых немедленно. И набрать перспективно-неполноценных.
— Но все кандидаты морально истощены, — заявил левый близнец.
— Колите им что ли гормоны лошадиной силы, — предложила банши и верховный предиктор Остаткино по совместительству. — Пусть носятся поживее! В рекламах же брехать стараются. И ничего, никаких побочных эффектов. Даже хвосты не растут. Так что с передачами? Куда делся навык? Новых берите, если старые пыль в глаза пускать разучились!
— Как же новых? — спросил правый близнец. — Где их взять?
Отличить близнецов не было никакой возможности, поэтому банши определяла их по направлению, относительно того, как они от неё стояли. А что меняются порой, сами виноваты.
— Правый, берите, где хотите. Да хоть из дурки, хоть с вокзала вместе с массовкой на «поляну волшебства». Левый, старую партию выпустите из студии в конце недели. Весь музей уже пожрали. Саранча, а не люди. И чего их на огурцы тянет?
Она села в кресло, положив ноги на правого, что как раз собирал на полу раскиданные листы.
Поправив квадратные очки со стеклянными завитушками, которые заменяли банши брови вместо нарисованных, она вчиталась в очередную распечатку сценариев.
Но ни одна из заметок не тянула на сенсацию. Угнетали даже темы: «выборы одного человека путем переливания бюджета из пустого в порожнее», «пожизненное за кражу капусты в поле пенсионеру», «похищенного инопланетянами в преддверии выплаты ипотеки», «оправдательный приговор сержанта-миллиардера с домашним арестом на личном острое», «новые и старые враги со вкусом лимона на кулинарной передаче».
В гневе она снова закричала на всю студию:
— Вы чего из меня душу тяните? Нет души! Не старайтесь. Где мой главный мучитель умов? Позвать Побрея!
С тем заявлением она снова разбросала листы.
Всё не то. Рейтинги канала стремительно падали. Хоть самой берись за организацию беспорядков в городе, чтобы темы для передач были.
— Вот раньше были времена, — она убрала ноги с близнеца и встав, заходила по студии. — То несанкционированный оборотень деревню разорит. То самую красивую ведьму для костра всем селом выбирают. А вы думали откуда «мисс мира» пошла? Да с костров и сошла, когда огонь не взял.
— Суровые времена были, — добавил Правый.
— Да, было времечко. Вампиры немецкие, оборотни шотландские. Сплетни, склоки, а ты своди-разводи все споры, пока инквизиция не нагрянет. А как наколдуют — не разгрести. Земля иной раз разверзнется, нахлынет поток нелегальных эмигрантов из адских чертогов. Бегай потом со всеми, устраивай вальпургиевы ночи. Веселись. Потом, конечно, к утру отойдёшь. Погреешься на костре и отпустят по реке вниз в мешке с камнем плыть в своё удовольствие. Очнёшься, у Владыки прощения попросишь и всё — бодренькая. Помолодевшая, — банши вздохнула, утерев ностальгическую слезу. — А сейчас чего? Стыд один! Ни одной конфетки у ребёнка как следует забрать не могут. У меня тут родня рядом переехала, а я их навестить не могу. Некогда с таким стыдом и позором!
— А это в какой передаче было? — спросил Левый.
— На каком канале? — добавил Правый. — Конкуренты со Второго Подвального подсуетились? Они же у нас черновики по помойкам собирают, когда дворник отгонять не успевает.
— Как вы меня все достали, мрачноделы пустяковые, — вздохнула взбаламученная старуха в строгом тёмном костюме. — Ни крови тебе на завтрак, ни интриг на обед, ни трагедий на ужин. Не делать же сенсацию из того, как ученик средней школы явился на урок с гусем и на радостях директор спятил? А?
— Почему это? — не понял Левый.
— Потому что они в школах все сумасшедшие, — ответила банши. — Другие за те зарплаты не работают. Над ними же черти в аду последние смеются. А у нас тут серьёзная программа, а не юмористическая. Первый Подпольный это вам не Второй Подвальный!
Агата в задумчивости почесала торчащие к верху локоны, тяжело вздохнула и нажала кнопку вызова секретарши:
— Так где мой верховный демон?
— Уже поднимается, — пропищала та в ответ и добавила тише. — Вам в кофе слёзы завистников лить?
— Не хочу я кофе! И так на взводе. Побрея давай!
Первый специалист по поиску сенсаций Побрей Врунов всё предпочитал делать быстро. Едва получив сигнал по транслятору, он бежал по лестнице на самый верх Остаткинской башни, чтобы не стать к ближайшему разбору полётов частью её останков.
Быть уволенным, как предыдущий ведущий, которого скинули с верха башни без золотого парашюта, он не хотел. Заснимут ещё видео, и на второстепенный канал комментировать видеоролики посадят. Незавидная судьба для профессионала. Впрочем, им со смехопилорамой к аду ближе. Они вниз прорастают, пока Остаткино до неба тянется.
— Заложили уже в бюджет новые этажи? — спросила в то же время Агата у помощников.
— В первую очередь, — кивнул Правый.
— Уже на подписи, — добавил Левый.
Агата Карловна по-прежнему сидела в кресле и глазела в монитор, на котором отображался график стремительно падающего как подъёмный кран на стройке рейтинга. Близнецы бегали вокруг неё с кофе, бумагами и причитаниями, как истинные однояйцевые двойники, часто повторяя действия друг друга. Например, врезаясь друг в друга и роняя вещи.
Пользы от них было мало, но Агате они нужны были скорее для психологической разгрузки. Ударишь одного — другой шатается. Продуктивно.
Не обращая на них внимания, специалист по грязному белью и полупостиранным вещам, прошёл по студии и протянул верховному предиктору Первого Подпольного канала толстую папку.
— Новый материал, — заявил он, восстанавливая дыхание и утирая пот украдкой.
Только-только ему сообщили о погроме на стройплощадке. Везде были свои осведомители. «Глаза и уши от народа».
Благодаря им Побрей всегда умудрялся оказаться в центре событий, даже если их приходилось создавать на месте. А едва прознав, спешил сообщить начальнице о происшествии, чтобы немедленно выехать со съемочной группой к месту погрома, скандала, разборки, расследования и прочей кутерьмы.
— Как же вы вовремя, Побрей, к нам заглянули! — радостно прогнусавила начальница, вчитываясь в монитор, и даже не глядя на папку специалиста.
Раскидывая очередные листы, она напрочь позабыла, что сама вызвала журналиста.
— Вся надежда у меня лишь на вас. Только поглядите, — она развернула монитор. — Это ж никуда не годится!