Это были те, на ком держалась вся банковская деятельность. Лучшие люди по работе с должниками. Они же — коллекторы. Специалисты самого жёсткого стиля ведение переговоров.
Сам Эдик называл их порой проще «последний вариант».
Толян и Витёк явились в кабинет одновременно. Они всегда работали в паре, так как в паре когда-то и отсидели в тюрьме за разбои, побои и вымогательство, что честно и указывали в каждом резюме до тех пор и ходили по собеседованиям, пока их не заметил сам Чепушило.
«Ребята профессиональные. Надёжные. Говорят, как есть. С такими можно работать», — считал Эдуард Эдуардович.
Они были той силой, которая внушала ужас должникам и заставляла досрочно наскребать средства на оплату кредитов.
Против доводов Толяна и Витька ещё никто не сумел устоять. Хотя бы потому, что со сломанными ногами особо не постоишь, а сломанными руками и пальцами особо никому не позвонишь. Нужно время на реабилитацию.
Да кто ж его даст? Долги отдавать надо!
— Я пригласил вас, чтобы обсудить принеприятнейшую новость, — Чепушило сделал театральную паузу. — В принтере закончились чернила. — Ещё пауза. — А это значит, что вся предвыборная программа под угрозой. Нам нечем… — Чепушило потряс чистым листом перед серьёзными, сосредоточенными лицами. — … печатать листовки! Всё пропало!
Тут он вцепился пальцами в собственные волосы и глухо застонал. Потом подскочил к Витьку, взял его за плечи и продолжил:
— Только на вас вся надежда. Вот! — он вытащил из кармана листочек со списком должников. — Все тут. Начинайте по алфавиту. Всех протрясите, пропесочьте… работайте, в общем. Добудьте мне средства на бумагу и чернила. Или что, наши менеджеры впустую всех в кабалу загоняли? А?
Листочек перекочевал в руки Толика.
— Ад… — прочитал он первые буквы.
— Ад? — удивлённо повторил Витёк.
— Мы отправляемся в ад? А какой автобус туда идёт? — нахмурившись, поинтересовался и Толик.
Этот коллектор не только умело бил людей, но и сам порой получал в ответ в голову. Профессиональная деформация осталась на лице в виде шрамов и чуть сдвинутой на бок челюсти. А нос смотрел вбок, как будто колыхался на ветру, да так и застыл.
— Вот ты тупой всё-таки, — тяжко вздохнул Витёк. Он в голову получал заметно меньше. Его в основном душили и били сумками по спине. — Зачем автобус? У нас давно личный автомобиль.
— Точно. Напроцентили, — протянул напарник. — Вот ты, Толян, голова.
— Лучше скажите, шеф. По какому шоссе нам добраться до ада? — уточнил Витёк. — Ну, в навигатор вбить.
— Дальше читайте, тупицы, — ответил Чепушило. — Там есть адрес!
— А зачем нам две пиццы? — не понял Витёк. — Нам и одной хватит. Я на диете вообще-то… майонезной.
Чепушило взялся за голову, начиная закипать. Порой ему казалось, что работает с круглыми идиотами. А потом присмотревшись, он всегда понимал, что не такие уж они и круглые. Скорее продолговатые.
Работники для него делились исключительно на два типа: полезные и бесполезные. И теперь одни отправлялись поучать других, ведь каждого клиента-заёмщика банкир давно считал своей собственностью, де-факто записав в рабовладение росчерком самой дешёвой ручки за два рубля штука.
— Ад…овы, — напрягая извилину по слогам прочитал Толик. — Адовы! — дошло до него. — Что за кликуха? Где сидели?
— Это фамилия такая, — до Витька дошло пораньше. — Адрес читай. Сейчас узнаем.
— Сад… — прочитал Толик и заметно устал.
— Так мы не в ад, а в сад едем! — радостно воскликнул коллектор-коллега.
— Это что ж мы долги что… яблоками будем собирать? — напарник задумчиво почесал голову. — А потом их куда? На сидр?
— На рынке продадим, — предложил напарник.
— А может шарлотку испечем? — не унимался коллега.
— А как же пицца? — напомнил собеседник.
Чепушило вскипел:
— Это вы оба тупицы!
— Почему опять две пиццы? — не понял Толян, так как старательно учил английский в школе и умел считать, как минимум до трёх на этом таинственном языке.
— Стоп, а если это не сад, а садик? — забеспокоился и Витёк.
— Ну, не-ет. Второй раз я на эту удочку не попадусь и кашу с пенкой есть не буду.
— Дай сюда, — не выдержал Витёк и отобрал список у Толика. — Ты так до ночи будешь читать. Все должники разбегутся по заграницам… Вот же, тут чётко написано. Улица Садовая. Дом 13. Квартира 15. И никаких яблок и садов.
— Даже детских? — с подозрением прищурился напарник. — Детей мы ещё на проценты не ставили. — Он повернулся к Чепушило и спросил. — Почему, босс? Они же слабые. Легко сделаем. Дайте только приказ.
Директор банка вместо ответа подтолкнул сотрудников к дверям и напомнил:
— К вечеру листовки должны быть напечатаны. А это значит, что?
— Что едем в детский сад? — спросил Витёк.
— Что едем за двумя пиццами? — переспросил Толян.
Чепушило закатил глаза и как можно тише добавил:
— Это значит, что любой ценой, добудьте мне денег. Можете забирать даже последние конфетки у детей. Мне уже всё равно. Я либо выкуплю всю эту землю у района под застройку перед застройкой, либо по миру пойду. А вы со мной прогуляетесь.
Забыв о пицце, коллекторы поспешно отправились на улицу Садовую.
Глава 24Верните как хотите
На обыкновенно тихой улице Садовой стало непривычно шумно. Жильцы дома покинули свои дома, чтобы затеять агрессивный спор прямо на проезжей части. И больше всего спорили возле тринадцатого дома.
Приободрённые слухами о скором сносе хрущёвок, едва расслышав шум, они обступили изрядно покорёженный экскаватор. Тот самый, который совсем недавно был новым и жёлтым, а теперь выглядел изрядно поношенным, словно его черти катали. Рядом находилась машина «скорой», куда спешно сгружали седого человека. Но на это как-то не обращали внимание. Седых людей в стране хватает.
— Да так им и надо! — послышался возглас из толпы. — Устроили тут, понимаешь, реновацию! А о людях забыли.
— А жильцам что? — тут же подхватил другой голос. — Не все хотят жить в длинных каменных коробках! Там и света не видно! Загораживают друг друга как деревья в лесу.
— Тоже мне выдумали, лифты в домах и мусоропроводы делать! — поддержал третий голос.
Михаэль уже собирался подойти и поинтересоваться, что случилось, но тут заметил Дарью Сергеевну, маревом висящую над людьми. Конечно, люди её не видели. Они для этого были слишком заняты. Мало кто из людей способен вдруг резко поднять голову вверх среди бела дня или тем более — в ночи, чтобы посмотреть на звёзды.
Пропала в людях романтика. Только и осталась, что в каких-нибудь монстрах.
Вместе с няней, но внизу, на асфальте стояла Мара. Девочка приметила отца и рванула навстречу. Вот только не заметила бордюр, споткнулась и, совершив кульбит в полёте, приготовилась шлёпнуться на асфальт.
Дальше всё как обычно: разлетится в разные стороны. А там шум, гам, крики, погоня и снова в дорогу. Потому что ни одна маленькая девочка не может себе позволить рассыпаться по частям среди бела дня без осуждения толпы.
Отец, изрядно устав от переездов, подкинув все вещи прямо в воздух, рванул вперёд. И в прыжке подхватил ребёнка.
Не каждый же день развалиться по запчастям, поднимать панику и доставать факела с вилами придачу. Он только что друга нашёл. Даже лучше — партнёра для рыбалки.
— Да вы так за неё не волнуйтесь, — произнёс рядом толстый мальчик обротню. — Она разборная, как «Лего». Очень удобная девочка, знаете ли. Всегда детальку можно на место поставить. Или убрать лишнюю, если не пользуется.
— Что ещё за глупости, Максимка? — приструнила его мать и подхватив за руку, повела из толпы домой, причитая. — Нельзя девочек по запчастям разбирать! Девочки созданы для дружбы, а не для опытов. А если очень повезёт, то и для любви.
В то же время оборотень улыбнулся, подавая Маре копыто из мешка, что приземлился поблизости, после его рывка:
— Ах ты моя растеряшка. На, погрызи… Не знаешь, что тут случилось?
С важным видом обсасывая копытце, которое издали можно было принять за зефирку в шоколаде, Мара захлопала ресницами.
— Поиграли мы немножко, — пробормотала она. — С толстым. Знаешь, а они внутри ничего так. Мальчики эти. Я-то думала собаке его скормить, потом четвертовать, а потом…
— Значит, он жив? — только и спросил отец.
— Да, — призналась Мара. — А скаватор нет.
— Скаватор, значит? Понятно, — почесал затылок оборотень, оглядывая собравшихся людей.
Факелов нет. День всё-таки. Но из толпы вдруг вышел участковый. Почему-то весь в крови с головы до ног, как будто его казнили вместо пухлого мальчика, но из-за вредности характера — выжил.
Бешено вращая глазами, Афанасий Петрович смотрел вокруг и говорил примерно одно и то же:
— Это ещё что такое? Я спрашиваю, это что это такое? Кто выбросил из дома краску? Какой ремонт, когда люди при исполнении? Люди, вы в своем уме? Что это такое, я вас спрашиваю!
Все шарахались от участкового, как от прокажённого. Пахло от него совсем не краской, разве что с истёкшим сроком годности. Но мухи быстро вникли, что к чему и кружили над головой участкового, противно жужжа. Или садились и перебирали лапками.
Михаэль, забыв о честно заработанных дарах мясника, вздохнул. Пакет с мясом лежал на асфальте на расстоянии вытянутой руки. Мешок с копытами был рядом с Марой и на него тоже никто не покушался. А вот бутыль с кровью куда-то загадочным образом запропастился. А он всё-таки без крышечки был. Только тряпочкой заткнут. Да в процессе рывка тряпочка не надёжной оказалась.
— А где такие ванные принять можно? И по чём? — уже спрашивала одна из тёток участкового, а тот пытался на руках показать где, так как словами всех тонкостей не передать.
— Я вам сейчас покажу где. — пообещал он. — И как!
Но угрозы своей так и не исполнил. Зато дирижировал участковый так, словно пытался посадить самолёт на авианосец. Эмоциональная работа у него, нервная.