– Хорошо, – я кивнул и повернулся к старику спиной. – Тогда действуй, Лестер. Я готов.
Вскоре я ощутил прикосновение осколка к коже над лопаткой. Стиснул зубы, готовясь к тому, что кусок керамики вот-вот вопьется в плоть, но вместо этого услышал, как Лестер выругался.
– Проклятая правая рука, – в голосе старика очень явственно чувствовалось напряжение. – Едва шевелится. Придется резать левой, но это будет дольше. Приготовься, Матвей.
– Все в порядке, Лестер, – я старался говорить бодро, хотя мне было не по себе. Не столько из-за предстоящей боли, сколько из-за того, что Лестер мог растерять решительность или сдаться на полпути. – Даже если мне вдруг вздумается поорать, не обращай внимания. Просто режь, договорились?
– Договорились, – ответил старик и наконец-то взялся за дело.
Да, осколок был острым, но хирургический инструмент из него вышел все равно дерьмовый. Он не резал, а рвал, и иной раз Лестеру приходилось попросту пилить мою кожу.
Кровь сочилась по спине. Растущая рана полыхала болью. Но я молчал, боясь, что любой стон или крик заставят старика остановиться.
– Как ты? – звенящим от напряжения голосом спросил тот спустя минуту.
– Вполне себе неплохо, – я заставил себя усмехнуться. – Слегка чешется, а так нормально.
В организм поступала одна порция адреналина за другой, так что вскоре боль действительно сошла на нет.
– Так… – снова заговорил Лестер. Судя по всему, мое спокойствие придало ему уверенности. – Теперь самый ответственный момент, Матвей. Нужно отделить печать.
– Действуй, – кивнул я и ощутил, как старик запустил пальцы под мою взрезанную кожу.
Он сделал все одним рывком.
Чавкнула плоть, кровь хлынула еще сильнее, и меня тут же затрясло. Да так, что я не удержал равновесия и повалился на пол.
Со стороны это наверняка смотрелось жутко.
– Матвей? – донельзя встревоженный Лестер мигом оказался передо мной. – Что происходит? Как ты?
– Все… великолепно… – от силы, переполнявшей тело, перехватывало дух, и говорить было сложно. – Похоже… у нас… получилось.
Однако радоваться я пока не осмеливался, прекрасно помня, чем все закончилось несколько часов назад – в «оранжерее». Поэтому следующие пару минут просто сидел, боясь, что «режим зверя» сойдет на нет.
Но этого не произошло.
– Матвей? – все еще напряженный Лестер тронул меня за плечо. – Ты в порядке?
– Более чем, – я расплылся в счастливой улыбке и выпрямился.
Благодаря «режиму зверя» боль в освежеванной лопатке ощущалась едва-едва, а кровь почти перестала течь. Однако она нам с Лестером очень понадобится, так что надо спешить.
– Ты готов? – я серьезно посмотрел на старика, и тот нервно кивнул.
Вскоре окровавленный осколок миски оказался у меня в руке. Лестер опустился на колени ко мне спиной, вновь принявшись перебирать узлы на бечевке, и я начал «операцию».
«Режим зверя» давал мне не только невероятную силу, ловкость, выносливость, но и ясность мышления. Поэтому сейчас я действовал будто опытный хирург и спокойно, почти не прерываясь, чертил вокруг проклятого клейма кровавую окружность.
Лестеру было больно. Пару раз он вскрикивал, шипел и вздрагивал. Но не просил меня остановиться, и это главное.
На полпути я заметил, что Бернус внимательно наблюдает за всем происходящим. Темные глаза мага-пироманта азартно блестели, сам он улыбался, а перехватив мой взгляд, подмигнул и показал большой палец.
Спасибо, конечно, за поддержку, но… Главное, чтобы рыжий громила не ляпнул что-нибудь, когда явится Руфс.
– Ну что, Лестер, – сказал я, закончив взрезать кожу вокруг печати. – Ты готов?
– Д-да.
– Отлично. Тогда на счет три. Один… – и я сорвал изуродованный печатью лоскут кожи с лопатки старика.
Лестер взвыл и завалился вперед, мелко дрожа.
Он приходил в себя долго и тяжело. Трясся, с трудом заглатывал воздух. Пару раз его вырвало.
Все, что оставалось мне – напряженно наблюдать за муками старика. И в голове за следующую, невероятно долгую минуту возникло немало мрачных мыслей.
Вдруг я сделал что-то не так? Нарушил целостность печати, и теперь таившаяся там магия убивает Лестера. Или же он просто слишком стар и слаб для таких испытаний? Вдруг он умрет?
– Ни… когда… – просипел Лестер, не меняя позы.
– Что? – теперь настала моя очередь заглядывать старику в лицо.
– Никогда я не чувствовал себя… так погано и… – совладав с дрожью, тот приподнял голову, посмотрел на меня и улыбнулся, – так хорошо…
В ответ я лишь облегченно выдохнул и грязно выругался. А затем, поймав неодобрительный взгляд Лестера, рассмеялся.
Впрочем, веселиться было еще очень рано.
– Ну что, – произнес я, как только старик более-менее пришел в себя, и оглядел сначала свои окровавленные руки, а затем серые стены камеры. После чего несколько раз резко дернул левым плечом, и уже заживающая рана вновь закровоточила. Вот и замечательно. – Давай, Лестер. Пора переходить к следующему этапу.
***
Дурнота, слабость и озноб никак не ослабевали. Несмотря на литры зелий, что Руфс выпил и влил себе в вены. И от этого ему было страшно.
Неужели все?
Неужели ему придется навсегда расстаться с былым могуществом?
Неужели он снова станет «кургузым недочародеем», как его и сестру называли некоторые зубоскалящие сокурсники в магической академии?
Неужели, неужели, неужели… Да провались это слово в глотку самому Георгу Волчеглазу в его звериной ипостаси!..
Руфс сжал кулаки, зашипел, и его снова начало трясти от отчаяния. И ярости.
Все из-за белобрысого червя! Иномирового выродка, который чуть не порушил все планы госпожи Адрианы, его богини и повелительницы! Если бы не он, Руфс с сестрой справились бы с заданием в два счета! А главное – им не пришлось бы вступать в бой и…
В памяти Руфса вновь всплыл образ погибшей Руфаны. Растерянность на лице, мертвая пустота в глазах… На теле сестры не обнаружилось ни одной раны, но магия тех тварей в масках превратила все ее органы в месиво. И у той единственной, кого Руфс действительно любил, не было ни шанса.
Так сказала ему позже сама госпожа Адриана. Хотя этого и не требовалось: Руфс понял все еще в другом мире, когда начал стремительно терять силы, дарованные его богиней и повелительницей. Те самые, основой для которых служила его связь с сестрой-близнецом.
Чудом ему удалось сразить последнего врага, но теперь…
Теперь он снова «кургузый недочародей», и от одной мысли об этом хотелось отчаянно завыть.
Перестать быть собой… Проклятье, да это гораздо хуже смерти!
Не меньше боли причиняли и воспоминания о том, через какие мучения Руфсу и его дорогой сестре пришлось пройти, чтобы стать по-настоящему сильными магами. Десятки невероятно болезненных обрядов и ритуалов… Литры зелий и эликсиров, от которых все внутри жгло и выворачивалось наизнанку… Несколько смертельно опасных магохирургических вмешательств – и во время каждого Руфс и Руфана вынуждены были находиться в сознании…
И ради чего? Чтобы потерять все могущество за один проклятый вечер?
Дерьмо!
Хоть как-то утешало лишь одно: почти все, кто был виновен в случившемся, уже наказаны. Но именно почти. Кое-кто пока еще продолжал дышать, ходить и мыслить.
Твареныш из другого мира…
Руфс делал все, чтобы тот сломался. Но парнишка оказался неожиданно силен – как благодаря магии, так и духом. И тщетность собственных попыток заставляла Руфса еще больше ненавидеть пленника. Впрочем…
Уже завтра госпожа Адриана возвращается в убежище. А значит, в жизни белобрысого выродка начнется еще более черная полоса.
Некрасивую физиономию Руфса исказила предвкушающая улыбка. Он прекрасно знал: когда дело касалось исследований, его богиня и повелительница напрочь забывала о такой шелухе, как жалость, нормы морали и так далее. Госпожу Адриану волновали только результаты, и ради них она была готова на все. Так что ублюдку из другого мира скоро будет очень несладко.
И Руфс этому обязательно поспособствует.
Вдохновленный мыслями о мести, низкорослый маг улыбался всю дорогу до камер. Но там, внизу, ему стало не до смеха.
Руфс и подумать не мог, что недоносок из другого мира и Лестер – эта старая развалина, угодившая в плен за то, что попыталась предать госпожу Адриану, вытворят… подобное.
Пол и стены их камеры пятнали огромные кровавые кляксы. Старик, тоже покрытый кровью, лежал возле темной дыры нужника и конвульсивно вздрагивал. Его сосед, и вовсе неподвижный, обнаружился в углу.
Какого хрена?.. Они ведь ни разу не показали неприязни друг к другу… Что же тогда заставило их?..
– Что, цыпа, удивлен? Таращишься так, будто пытаешься в штаны наложить.
Услышав низкий голос Бернуса, Руфс вздрогнул и резко развернулся. Отморозок-пиромант пристально смотрел на него своим жутким темным взглядом и ухмылялся.
– Что… Что здесь произошло? – кое-как справившись с растерянностью, спросил Руфс. – Ты наверняка видел. Говори!
– Да ничего особенного, – Бернус пожал плечами. – Просто голубки повздорили. Никак не могли решить, кому из них выпадет честь первым трахнуть такую красотулю, как ты.
Пару мгновений Руфс недоуменно смотрел на пленника. Тот, крайне довольный собой, скалил черные зубы.
– Ах ты, тварь… – Руфса затрясло от ярости.
Он оскалился, вытянул обе руки, и Бернуса окутало коконом из молний. Здоровяк задергался, закатил глаза и вскоре упал, потеряв сознание от боли.
– Так-то, – процедил Руфс и снова повернулся к камере со стариком и ублюдком из другого мира.
Проклятье. Если они мертвы, госпожа Адриана будет недовольна. Нужно проверить и, если есть шанс, спасти хотя бы одного.
С этой мыслью Руфс приложил ладонь к печати-замку, и дверь камеры с привычным мерзким лязгом начала отъезжать в сторону.
Первыми в залитый кровью каменный мешок зашли двое зомбированных стражников, сопровождавших Руфса.
Следом порог камеры переступил и он сам.