— А зачем ты, дорогой мой, делаешь из этого тайну? Не лучше ли было бы заинтересовать этим делом соответствующее министерство или какой-нибудь научно-исследовательский институт? Ну, наконец, милицию, что ли…
Он потряс головой.
— Не так это просто, как вам кажется. Я об этом поговорил с одним из наших преподавателей. Толковый человек. Ну и что ж, он сказал — на это деньги нужны. На поиски и так далее. Кто будет рисковать, если это в план не включено? А вдобавок неизвестно, представляет ли это ценность теперь, двадцать лет спустя. Успехи в этой области большие. Меня бы за дурака сочли, вот и все. Нет, нет. Я сам должен все найти и проверить.
— Стоило бы порасспросить у здешних жителей. А вдруг они что знают?
— Я бы этого не хотел. Разве вы можете поручиться за всех, кто здесь живет? А что, если тот, к кому попало вывезенное оборудование, мечтает заполучить документацию? У него бы тогда все козыри на руках были. Только пустить в ход машины — и готово.
Нет, я не могла поручиться за всех жителей местечка. Тут, наверное, жили и те, кто не порвал связей с прежними хозяевами этой земли. Мой племянник оказался более предусмотрительным, чем я. Конечно, начни он расспрашивать да вынюхивать, весь городок только об этом и будет говорить. Однако у меня был один сюрприз для Янека, и теперь, когда любопытство мое было полностью удовлетворено, я сказала:
— А знаешь, именно на Заколье живет человек, который может нам помочь.
Янек вскочил, схватил меня за руки и приподнял.
— И вы мне только теперь это сказали! Кто это?
— Дед твоей новенькой симпатии.
— Какой еще симпатии? — он сделал вид, что не понимает.
— Розы. Той, что на почте. Старый Лагуна говорил мне как-то, что работал на этом заводе.
Что у Янека ноги длинные, это я знала. Что натренированный парень может быстро бегать — это тоже не открытие. Но что он сумеет и меня заставить передвигаться чуть ли не рысью, этого я не ожидала.
Через заливные луга и перелесок мы менее чем за четверть часа добрались до Заколья. Просторные цехи без крыш и окон выглядели уныло. Люди боялись мин, и никто сюда не ходил. Поэтому, наверное, здания завода находились в довольно приличном состоянии, материалы для отстройки и ремонта домов искали в более безопасных местах.
Неподалеку, в виллах, которые строились для немецких инженеров, жили новые поселенцы. Там обитал и Шимон Лагуна с внучкой. Он был единственным опекуном Розы, родители ее умерли. Лагуна занимался садоводством. Кормился и тем, что продавал цветы, фрукты, овощи, и тем, что давал консультации горожанам, которые сажали цветы.
— Знаете, — говорил он, высаживая весной яркие петуньи на моем балконе, — когда я еще в войну работал в Липове, думал: вот красивые места, хорошо бы тут поселиться под старость…
Мы застали Лагуну как раз в ту минуту, когда он собирался выйти из дому. Он уже укладывал в большую холщовую сумку свое снаряжение — какие-то жидкости, мази, садовые ножницы, нож.
Лагуна обрадовался, увидев меня, но вид у него был озабоченный. Беспокойно поглядывая на часы, он угощал нас великолепной малиной.
— В кои-то веки вы собрались меня проведать, а мне, как назло, уходить нужно. С доктором я условился. Сад у него хороший, ничего не скажешь. Розы я ему сегодня прививать буду. Он даже визиты сегодняшние перенес на другой день. Уж до того он розы любит. Я ему никак отказать не мог.
Янек явно терял терпение. Я представила его Лагуне как своего племянника и сказала, что мы хотели бы поговорить с ним о важном деле.
— Ведь вы мне говорили, что во время войны работали на здешнем заводе. Отец моего племянника тоже работал в те времена здесь. Вот племянник и хотел бы кое-что узнать… — довольно неуклюже объясняла я.
— Простите, а зовут-то вас как? — старик настороженно глядел из-под насупленных седых бровей.
— Лингвен. Ян Лингвен. Отца моего звали Юлиуш.
— Лингвен, — прошептал Лагуна, — боже мой…
— Вы его знали? — горячился Янек.
На лице старого садовника отразилось сильнейшее волнение. Он невнятно бубнил себе под нос: мол, кто мог ожидать… сын нашего инженера, пана Юлека… Наконец он пробормотал, что раз такое дело, ему обязательно нужно с нами поговорить. Но только не сейчас, не сейчас. Он посматривал то на часы, то на небо, которое с севера заволакивалось тучами, предвещавшими грозу. Розы доктора для него сейчас были важнее всего на свете. Янек злился, я видела это по его сжатым губам. Но я-то знала, что с Лагуной ничего не поделаешь, когда он упрется. И никакими силами не заставишь его говорить, если ему неохота.
Мы договорились, что Лагуна придет к нам вечером, после того, как он управится с докторскими розами, а я отсижу свои часы в киоске. Потому что часы и мне напоминали о моих обязанностях. Пани Анастазия не обязана страдать в такую жару из-за моих житейских осложнений.
Вместе, все трое, двинулись мы к городу. Янек все еще пытался немедленно склонить Лагуну к откровенности. Но старик молчал. Молчание это не было, однако, угрюмым или ожесточенным. Казалось, что Лагуна старается переварить неожиданное наше посещение и поразмыслить, как вести себя дальше. Он явно нервничал. Внимательно и испытующе приглядывался к Янеку. Спрашивал, что он делает, где учится, что с матерью. Слушал ответы, кивал и грыз чубук погасшей трубки.
Мы расстались у киоска. Я уселась на свое место, а Янек немедленно воспользовался случаем и побежал на почту.
— Что, сад решили завести? — шутливо спросил мужчина, стоявший перед окошечком, и кивнул в сторону удаляющегося Лагуны.
— Ах, нет, — сказала я. — Мой сад умещается в двух ящиках.
Я вежливо улыбалась, хоть и не очень-то любила начальника пристани и так называемого «спортивно-водного центра». Феликс Свист был скорее любимчиком моей напарницы. Пани Анастазия весело помахала ему рукой. Она уже собралась уходить, но вытащила отложенный для своего клиента новенький детектив.
Я видела, как Лагуна вслед за Янеком вошел в двери почты. Но был он там недолго. Мой племянник провел на почте куда больше времени. Я начала опасаться, что он заделается филателистом.
Вечером мы долго сидели с Янеком на балконе, ожидая Лагуну. Сладко пахли цветы, которые старик посадил весной. Вдалеке взлаивали собаки. Из радиорупора на площади доносилась музыка, потом и она смолкла, и в городке стало тихо. За лесом грохотал гром, сверкали молнии — гроза приближалась. Мы молчали. Янек время от времени поглядывал на часы со светящимся циферблатом. Он нервничал. А я не знала, что и думать. Неужели старик решил не приходить? Может, ему просто не хочется говорить о тех давних событиях?
Наконец Янек не выдержал. Он сунул в карман папиросы и спички, достал из рюкзака солидных размеров фонарик.
— Куда это ты собрался? — спросила я с беспокойством.
— Пойду навстречу Лагуне. Он, наверное, засиделся там и болтает с доктором о нравах тли. Знаю я таких! Вытащу его оттуда, а то мы до рассвета прождем.
— Да ты хоть помнишь, где живет доктор Свитайло? — крикнула я ему вслед, когда он был уже на лестнице.
— Помню, помню! — закричал он так громко, что из соседних дверей выглянула соседка Пентка.
— Дети спят! Разве можно так шуметь по ночам… — проворчала она, но, увидев меня, замолчала: я была для нее неисчерпаемым источником советов по хозяйству и мелких ссуд «до получки».
Я осталась одна. Еще раз внимательно оглядела клочок бумажки, последнюю весть от Юлиуша Лингвена. «Док. спр. в З.» — это ведь могло означать разные вещи. «Заколье», — потому что местные жители, среди которых было много чистокровных поляков, всегда называли так эту местность. «Завод»? Я мысленно перебирала все, что может начинаться на «з». А может, «замок»? Хотя тут обычно говорят «дворец».
Янек не возвращался, а гроза уже бушевала над городком. «Куда он девался?» — думала я, надеясь, что Янек спрятался где-нибудь в подъезде, чтобы переждать ливень. То и дело грохотал гром.
Услышав стук в дверь, еле различимый за шумом и плеском ливня, я с облегчением вздохнула: Лагуна все же решился прийти. А Янека, конечно, нет. Я настежь распахнула дверь, готовясь встретить гостя дружеским упреком. На пороге стояла Роза. С ее непромокаемого плаща струями лилась вода.
— Прошу прощения… Я ищу дедушку. Он сказал мне, что зайдет к вам. Я вернулась домой, а там двери открыты, и все вверх ногами перевернуто. Наверное, воры побывали. Дедушка уже ушел? Давно?
— Дедушка твой, милочка, вообще у нас не был. Мы его уже давно ждем. Янек пошел ему навстречу и тоже еще не вернулся.
Черные глаза девушки расширились. Она прошептала:
— Так где же он может быть? Такая гроза… Не случилось ли с ним чего?
На лестнице послышался топот. Я узнала шаги Янека. Он, видимо, бежал долго и быстро, потому что не сразу смог заговорить. Лицо у него было бледное и взволнованное.
— Он давно ушел от доктора. Еще засветло. Шел сюда… к нам.
Шимон Лагуна не дошел до дома номер семь на улице Акаций. И никогда уже он не будет сажать красивые цветы на наших балконах и прививать розы. Его нашли наутро в прибрежных зарослях, невдалеке от того места, где мы с Янеком жарились на солнышке. Он, видимо, защищался: в руке он сжимал свой острый садовничий нож. В него всадили три пули из револьвера большого калибра.
3. Почему погиб Шимон Лагуна
— Очень трудное дело, пани Мильвид, — сразу сказал мне начальник нашего участка милиции Франтишек Заплата, которого обычно все называли попросту «пан Франь».
— Это почему же? — наивно спросила я. Такую инструкцию дал мне племянник: поменьше говорить, побольше спрашивать.
— Потому что гроза была, — объяснил поручик Заплата с некоторым оттенком превосходства. — Во-первых, никто ничего не слыхал, а во-вторых, дождь смыл все следы. Даже Дора ничего не учуяла.
— Ну, если уж Дора ничего не добилась, тогда действительно, — сочувственно вздохнула я.
Дора — это звезда нашей пограничной зоны, великолепная овчарка с ближайшей заставы. Все мы ее знаем. Чтобы Дора не потеряла сноровки, ее охотно одалживают для, так сказать, штатских дел. Недавно она нашла поросенка, который пропал у секретаря Народного совета. Подозревали кражу, но поросенок просто устроил себе каникулы в камышах.