с фирменными сумками;
христианам;
бельгийцам;
выпендрежникам-любителям ризотто;
рыжим;
бывшим женам;
У дверей ресторана бесновалась разъяренная толпа. Толстая женщина размахивала сумочкой с бамбуковой ручкой и говорила с резким валлийским акцентом:
— Я родилась в Ливерпуле, а моя партнерша — комик. Это возмутительно!
За окном сидел Дикар, курил сигарету и салютовал толпе бокалом с шампанским. Я вошел внутрь и направился к кухне.
— Возвращение провинциала, — проревел Дикар. — Как поживает старый добрый Лестер?
— Моя семья живет теперь в Эшби-де-ла-Зух, — холодно ответил я.
— Педант ё …! — выпалил Дикар.
— Лучше быть педантом, чем фанатиком, — ответил я. — А ваше объявление поражает в правах большинство постоянных клиентов. Через месяц вы обанкротитесь, и мы все окажемся на улице.
— А это мысль, — промямлил Дикар. — Если я стану банкротом, то не смогу платить Ким алименты, правда?
Я воспользовался его малотрезвым состоянием и продолжил обработку:
— Вы сами виноваты, что Ким находится в финансовой зависимости от вас. Пока вы были женаты, вы не разрешали ей работать.
— Работать! — вскричал Дикар. — Ты называешь перекладывание треханных цветуечков в ведре работой ?
— Ким была модным флористом, — напомнил я, — держала три магазина и имела контракт с Конраном[24].
Дикар залился своим жутким, почти беззвучным хохотом, а я поднялся в свою «квартиру» над рестораном. Я заключил слово «квартира» в ироничные кавычки, потому что на самом деле это кладовка. Свое обиталище я делю с упаковками смеси для приготовления соуса и огромными банками овощных консервов. В «гостиной» стоят два гигантских морозильника, забитых потрохами и дешевой мясной вырезкой. Но все-таки остается место для комплекта из маленького стола и стула (темно-пепельного цвета), купленного в MFI[25], и двуспальный диван, накрытый покрывалом с подсолнухами. (Я чувствую свое родство с Ван-Гогом: нас обоих отвергла столичная элита.)
Переоделся в белое одеяние шеф-повара, покормил рыбок, затем спустился в кухню и начал готовить для тех немногих посетителей, что удовлетворяют строгим критериям Дикара.
Субботнее меню всегда следующее:
Салат из креветок
*
Бычья печень с беконом и луком
Вареный картофель
Морковь, нарезанная кружочками
Гороховая каша
Соус из пакетика
*
Готовый фруктовый рулет с вареньем
Комковатый заварной крем «Берд» (пенка — плюс 10 фунтов
по причине воскресной наценки)
*
Нескафе
Мятная помадка «После восьми»
С раздражением обнаружил, что никому не пришло в голову разморозить бычью печенку, поэтому пришлось сунуть замороженную глыбу в духовку на медленный огонь. Овощи приготовили заранее, так что я сварганил пять литров соуса. Пока он булькал на огне, в большой миске я смешал порошок для заварного крема фирмы «Берд» с молоком и сахаром, старясь не перебрать с тщательностью, дабы комки не растворились в горячем молоке.
Вошел Луиджи и снял пальто, шляпу, ботинки и носки.
— Я должен помывай ноги, — сказал он, влезая на сушку. — Я должен помывай эти чертовы как-вы-их-там-называй… — сказал он, засовывая ногу под кран с холодной водой. — Спортивный ноги! — Он с восторгом подцепил эту фразу, услышанную им в кабинете врача. — Безумно чесайся, — сказал он, ожесточенно скребя между пальцами.
Я оглянулся на объявление, висящее на двери туалета для сотрудников: «Пожалуйста, мойте руки». О ногах ни слова. Через кухню нетвердой поступью протопал Дикар и ввалился в туалет. Дверь он закрыть не удосужился, и оттуда донесся плеск разлившейся Замбези.
Я быстро пересек кухню и захлопнул дверь сортира. Повернувшись, увидел Малькольма, посудомойщика; расстегивая пиджак-блузон, он стоял на пороге. Лицо у Малькольма было перекошено. Я спросил, что случилось.
— Это непорядок, — сказал он, кивая в сторону раковины, где плескались ноги Луиджи. — Раковина — моя территория, а вдруг нагрянет санитарная инспекция?
Луиджи заорал из раковины:
— Я работай в ресторанах двадцать семь лет. Я обслуживай принцесса Маргарет и Тони, Кассиус Клей и Томми Стил. Это мой личный друзья. Софи Лорен, когда приезжай в Лондон, заскакивай повидаться со мной всегда-всегда. Однажды Софи сказай: «Луиджи, я давай тебе совет. Всегда смотревай за своими ногами».
Луиджи вынул ноги из раковины и вытер их парой чистых посудных полотенец.
— Если бы! — буркнул Малькольм и нацепил фартук, испещренный жирными пятнами.
Я продолжил размораживать бычью печенку. В кухонные дрязги стараюсь не ввязываться. Формально я считаюсь шеф-поваром, но это ничего не значит: в неофициальной иерархии «Черни» я занимаю низшую ступень. Меня наняли исключительно за мои чисто английские гены и истинно рабочее происхождение.
Спустя десять минут Дикар вывалился из туалета с горящими глазами и счастливой улыбкой. Я указал ему, что у него кончик носа в тальке. Он загоготал:
— Чуток промазал, да?
После чего пошел в зал отпирать входную дверь. Официанты Кеннет и Шон опоздали на полчаса, и куда подевались мои помощники Саша и Азиз?
Оставалось пятнадцать минут до подачи блюд, когда в кухне появился Джимми-грек из соседней таверны. Джимми сообщил, что греческая община Британии голосовала за лейбористов, потому что двадцать лет назад Нил Киннок обещал вернуть в Парфенон мраморные барельефы Элгина, как только лейбористы придут к власти. К нам Джимми заскочил в надежде увидеть какого-нибудь известного лейбориста — дабы вручить ему петицию.
Переворачивая на противне шипящие куски бычьей печенки, я сказал:
— Не знал, что ты интересуешься историческими артефактами, Джимми.
— Лорд Элгин и турки нас обобрали, — сказал Джимми, стряхивая сигаретный пепел в раковину. — Я желаю для своей страны справедливости. Я готов умереть за Грецию! — театрально добавил он.
— А я не готов умереть за Англию, — встрял Малькольм. — Она не сделала мне ничего хорошего.
— Ну, благодаря НАТО и ядерному щиту, ни одному из вас не потребуется жертвовать собственной жизнью, — информировал их я. — А теперь, если позволите, у меня шестьдесят два человека, которых надо накормить, и ни одного помощника!
И я швырнул через всю кухню нож для резки рыбы. Иногда я позволяю себе подобные вспышки раздражительности. Публика ждет от шеф-повара именно такой экзальтированной экстравагантности, а я использую их потребности, чтобы снять стресс — во всяком случае, так утверждает мой бывший психотерапевт Леонора Де-Витт.
Малькольм сказал:
— Я бы тебе помог, но только не за три монеты в час.
А я ему ответил:
— Малькольм, ты только посмотри на себя. Ты преступно неопрятен. Ты рожден всю жизнь провести за кулисами.
К моему изумлению глаза его наполнились слезами.
— Значит, так ты обо мне думаешь, Моули. Ладно, теперь обо мне станет заботиться Тони Блэр. Я — рабочий класс, а лейбористы всегда заботились о рабочем классе.
— Да, — согласился я, — но Тони Блэр вряд ли будет давать тебе бесплатные уроки гигиены и красноречия.
— Пускай, зато я получу образование, — всхлипнул Малькольм. — Тони обещал, он повторил это три раза.
Малькольм говорил о мистере Блэре словно то был его личный друг.
— Прежде чем получать образование, надо научиться читать , — сообщил я. И тут же пожалел о своих словах.
Малькольм сказал:
— Вот я об этом и толкую. Пусть Тони научит меня читать.
Я принялся переваливать охлажденный креветочный салат из вакуумной упаковки в шестьдесят вазочек для фруктового мороженого (у двух посетителей была аллергия на моллюсков). Тут в кухню ворвался Дикар с криком:
— Где ё… мать, холодная закуска? У меня там ё… Майкл Джексон ждет свой ё… обед, за двенадцатым столиком.
Луиджи удивился:
— Зачем безумный Майкл пришагай в «Чернь»? Я слыхай, он кушай одна зеленый фасоль, сиживай в кислородной палатке и кушай фасоль, рядом медсестра, а над палаткой летай вертолет.
— А его обезьяна Мыльный Пузырь с ним? — спросил Малькольм.
Как только Дикар скрылся в обеденном зале, все ринулись к вращающейся двери и стали методично давиться, дабы лицезреть великого певца и жертву пластической хирургии. Однако человека с искусственным носом и настоящей обезьяной за двенадцатым столиком не обнаружилось. Там сидели четыре типа в тройках от Армани и чем-то серьезно беседовали.
Луиджи заглянул в книгу заказов. Одного из типов звали Майкл Джексон, его недавно назначили руководителем Четвертого канала Би-би-си. Я послал Малькольма наверх в мое обиталище за кратким изложением комедийно-трагического сериала в двадцати частях «Белый фургон», в котором рассказывается о человеке по имени Годфри Хетерингтон, днем он работает бухгалтером на Би-би-си, а ночью превращается в серийного убийцу. Годфри разъезжает по окрестным графствам в белом фургоне «бедфорд» и убивает ни в чем не повинных женщин.
В феврале Би-би-си отвергла сценарий.
«Белый фургон» — это телевизионная комедийная драма, состоящая из двенадцати получасовых серий.
Главный герой — Годфри Хетерингтон (актер Гарри Энфилд), который днем работает бухгалтером на Би-би-си, а ночью он — серийный убийца, который ездит по окрестным графствам в белом фургоне и убивает ни в чем не повинных женщин.
Комедийная сюжетная линия заключается в том, что жена Годфри, Глория (актриса Полин Квирк), ничего не знает о ночных занятиях мужа. Она думает, что ее супруг развозит бездомным благотворительный суп.
Смех в зале нарастает и переходит в неудержимый хохот, когда неповоротливый инспектор полиции (актер Дэвид Джейсон) то и дело почти ловит Годфри, который каждый раз от него ускользает.