- Ты могла сорваться!
И в самом деле, мог сорваться. А может хотел?!
- Нет, вы просто не знаете меня, - я дернулся. Оскар все еще держал меня. Он не злился, скорее, сочувствовал, и я понял это по его покровительственному тону.
- Отпустите, господин Бох, - настаивал я. - Мне помощь не нужна. Поверьте, я сильнее чем кажусь.
- Думаю, как раз нужна!
- За мной и так внимательно следят. В монастыре я не по своему желанию. Скоро нагрянет матушка Люцила, проведать, не сбежала ли я куда? Правда, бежать некуда, и не к кому.
В его сильных объятиях я чувствовал себя настоящей хрупкой девушкой, которой сейчас нужна защита. Что это? Какое-то волшебство?
- Все потому, что ты дочь берта? Почему он прячет тебя здесь?
- Я не просто дочь берта-правителя. Я сумасшедшая дочь берта, которая считает себя его сыном! Моё достоинство в том, что отцу на меня теперь плевать! Здесь я нужна только Элизабет. Думаете, я бы прыгнула и расстроила её? Нет конечно.
Оскар слушал мой рассказ и молчал. Наверное зря я так с ним разоткровенничался.
- Садитесь, берите чернила и перо. Будем заниматься, - пояснил он строгим тоном.
Я все сделал так как он сказал. Достал из парты письменные принадлежности: чернильницу, перо, бумагу. Потом мы некоторое время сидели молча. Оскар о чем-то думал, теребил свой заросший темной щетиной подбородок. Я уткнулся в пустой лист бумаги.
-Тогда вы объясните мне, где в примере я допустила ошибку. По правилам, нужно сперва умножать, а потом уже делить? - мне очень хотелось получить логичный ответ.
- Ты все верно решила, - заявил Бох и направился к окнам и начал закрывать их. Первые капли дождя со звоном ударились о стекла. Прохладный ветер ворвался в помещение через те окна, которые Оскар еще не успел прикрыть. Занавески и темные волосы учителя заколыхались от порыва ветра.
Когда окна были закрыты, он развернулся ко мне и присел на подоконник:
- Ты вела себя вызывающе. Сама же это прекрасно понимаешь.
- Да.
- И странно, почему ты не стала возражать, когда я потребовал остаться после занятий?
- Мне просто любопытно, что вы станете делать со мной дальше - я пожал плечами. - А может хотелось выслушать вашу теорию решения этого примера.
- Учить девушек математике - гиблое дело. Им это не пригодится в жизни. Женщины в нашем мире, не зависимо от достатка их семьи или положения, предназначены только для замужества, ведения хозяйства и рождения детей. Хотя некоторые из них весьма сообразительны и стремятся заниматься чем-то другим. Женщине достаточно научиться считать деньги и домашние запасы.
Я удивился его словам. Ничего себе загнул. Хотя он был прав. Из девушек в Арт-Горанте воспитывали образцовых жен. Луноликая Олди поощряла любовь и рождение детей, хотя её служители от этого полностью отказывались, принося таким образом своеобразную жертву богине.
-Зачем же вы учите?
- Нужно жить на что-то.
Вот так номер!
- Можно пойти в армию. Бох - знакомая мне фамилия. В армии моего отца, есть сир Бох, один из героев кавалерии. Вы не родня, случайно?
- Отец рассказывал вам про свою армию?
Резонный вопрос к девице.
- Брат Адриан мне рассказывал кое-что...
- Хороший у вас брат, - улыбнулся Оскар. - Я решил заниматься более полезным делом - изучать прошлое нашего мира по камням и углю.
“Еще один сумасшедший!”
- А как это?
- На камнях и угле остаются отпечатки растений и животных. Сам уголь образовался из останков этих древних животных и растений.
- Ужасно интересно! - зевнул я.
- Я выяснил, что климат Тизин-Лисбока ранее, притом очень давно, много миллионов лет тому назад, был совершенно другим. Много влажных папоротниковых лесов, рек, озер и совершенно удивительных животных. Возможно, за Бескрайней пустыней, которая нас окружает, сохранились подобные места. Когда-нибудь я отправлюсь на поиски более благодатных земель.
Я снова зевнул:
- Да, и сгинете в этой пустыне, как многие другие. Никто не возвращался из Бескрайней пустыни.
- Возможно потому, что там за ней есть совсем другая, более лучшая жизнь, - Оскар Бох мечтательно возвел глаза к потолку.
- Вот я, сумасшедшая, и то в эти сказки не верю! - спустил я педагога-мечтателя на землю. - Давно бы все нашли!
- Эх, - с досадой отмахнулся он от меня, - с вами, с женщинами спорить бесполезно!
- Особенно с сумасшедшими! - добавил я и улыбнулась.
В двери заглянула матушка Люцила. Она внимательно изучила нас. Потом зашла в класс и притворно добродушно улыбнулась. Да, эти клуши обо мне всегда помнят!
- Надеюсь, господин Бох, Адриана хорошо себя ведёт?
Оскар удивился её вопросу, нахмурился и переспросил:
- А что, леди Адриана может вести себя плохо? Она прекрасно себя ведёт, но нуждается в дополнительных занятиях, чтобы подтянуть математику.
Люцила покивала головой, вроде как соглашаясь с его доводами и добавила:
- Вы разве не слышали, что она не совсем здорова. Не к чему ей излишне перетруждаться. Болезнь от этого может обостриться.
Оскар скрести руки на груди и подошел к монахине. Матушка Люцила была ниже его ростом, поэтому ей пришлось смотреть на него снизу-вверх.
- Сейчас начнется обед и ей нужно спешить. А в следующий раз я направлю Адриану к вам вместе Жердомом. Так, на всякий случай, - предупредила любезно она.
- И чем больна Адриана?
- Девушка немного не в себе, - покосилась на меня монахиня и сделала круговое движение указательным пальцем у своего виска.
Я сердито глянул на нее. Знала бы эта старая курица, что я, если бы не мое внезапное превращение, мог бы стать правителем всего Сендарина. Вот тогда поплясали бы вы у меня! Только, увы, теперь все в прошлом.
Оскар нервно затеребил свой небритый подбородок.
- Даже и предположить такого не мог, матушка. Девушка вполне адекватна и даже способна...
Кривоногая Люцила перебила его:
- Она хорошо прикидывается нормальной. Лекарь Мартиус говорит, что Адриана может быть подвержена обострениям болезни.
Теперь в их разговор вмешалась я:
- Я не прикидываюсь! Просто никто мне не верит. Ведь всегда легче признать очевидное, чем поверить даже в малую возможность того, что все сказанное мной может быть правдой, - я привстал с места и отложил перо с бумагой. Взгляд монахини упал на совершенно чистый лист. "Надо было хоть что-то написать!" - спохватился я, - "Пустой лист выглядит весьма подозрительно."
Сестра Люцила тяжко вздохнула. Выражение у неё стало таким, словно перед ней стояла сейчас полная дура и пыталась ей что-то доказывать.
Я понял, что зря трачу время и силы на этот пустой спор. Подхватил монахиню под локоть и потащил к двери. Она сопротивлялась. Но я девочка сильная, и от меня просто так еще никто не уходил. Особенно живым...
- Что же, идемте обедать, матушка, а то вы скоро начнете писать кипятком, как горячий историк в терме! - ворчал я на неё.
Оскар подавился слюной и закашлял.
Луцила позеленела лицом, дернула меня за рукав: осадила, так сказать, молодую строптивую кобылицу.
- Нечего мне тут всякую ахинею болтать! Фу, как нехорошо для девушки так говорить!
“Ой, да я и не так могу! Это я еще прилично выразился. Вот поживи с мое с папашей-солдафоном! Курица кривоногая!”
- Простите, матушка Люцила, светское воспитание - оно такое! - брякнул я и заискивающе посмотрела на Оскара.
Господин Бох не смог сдержать улыбки.
- Всего хорошего, Адриана, - попрощался он.
Когда я и Люцила вышли в коридор, в нем оказалось достаточно сумрачно. Дождь стучал в окна коридора. Прохладная вода струйками стекала по прозрачной поверхности, размывая пейзаж за окном.
Люцила резко остановила меня. Я заметил, как на её лбу вздулась жилка, а губы стали бледными.
- Не думай, что если ты дочь берта Хаминга, тебе можно творить всё что угодно!
- Мне не положено думать, я сумасшедшая!
- Мне известно, как ты вела себя на уроке Оскара, деточка! Мне все рассказали!
Я задумалась: “Так, кто-то из девушек работает разведчицей, на “серые балахоны”. Вот попадись она мне!”
- Мне не положено думать, я сумасшедшая! - повторил я, вызвав еще большую волну гнева кривоногой злобной монахини.
- За это ты останешься без ужина и отправишься после дождя работать в сад.
- Мне не положено думать, я сумасшедшая...
Люцила вцепилась что было у неё силы в моё предплечье и хотела толкнуть. Я напряг бицепс, встала, как вкопанный и её попытка, осилить меня, провалилась с треском.
- Я позову евнухов и сестёр! - проревела она от досады, затопала ногами, как капризный ребенок и повернулась ко мне спиной, намереваясь пойти к входной двери из корпуса. Я задрал край своего подола, и, вскинув ногой в изящном па, а потом плие, наступил каблучком на край серого монашеского балахона Люцилы. Уроки придворных танцев пошли мне на пользу. Я так не хотел им когда-то учиться! Зря!
Раздался звук похожий на треск, и в появившейся на балахоне монахини дыре мелькнули панталоны в мелкий синий цветочек. Матушка заголосила как бешеная! На крики в коридор из класса выскочил Оскар Бох и уставился на панталоны упитанной монахини, потеряв на мгновение дар речи. Моя мучительница завопила еще громче и бросилась прикрывать панталоны остатками и обрывками балахона.
Челюсть учителя приоткрылась. Я пожал плечами и повторил:
- Мне не положено думать, я сумасшедшая!
После этого хулиганства, в наказание, я неделю провел в труде на монастырском огороде с мотыгой и в позе, напоминающей стойку охотничьей собаки, породы легавая и вспоминая удивление на лице учителя математики.
Оскар, первый мужчина в моей новой девичьей жизни. Он забавно рассуждал о камнях и заманчиво мечтал об опасном путешествии, которое прямиком привело бы его к гибели. Мне было интересно с ним, и казалось, Бох интуитивно проникся ко мне симпатией. Странно, ни один из моих друзей не волновал меня так, как Оскар Бох.