Испугавшись, я крикнул, а вернее завизжал как девчонка и закрыл лицо руками.
- Это я, Бортис, - Адриан!
Нет, сейчас он точно выпотрошить меня, как барашка к празднику!
Но реакции не последовало. Напротив, в воздухе нависла тишина. Лицо советника вдруг побелело как полотно, рот открылся сам собой, а из глотки вырвалось несколько бессвязных звуков. Ошарашенный он пошатнулся. Я заметил, как взгляд его сконцентрировался на моём левом запястье. Там находилась отметина, вернее шрам, который остался у меня после одного неудачного упражнения мечом. Он сам лично останавливал кровотечение и тащил меня на руках к лекарю, зашивать рану.
- Ты помнишь, Бортис, этот шрам, тогда я здорово испугался и потом долго не брал, саблю в руки. Мне было тринадцать.
Ничего не ответив, он схватил меня за руку и потащил силой в шатёр отца. От такой тряски, на подходе к шатру барона, меня стошнило ему прямо под ноги, а вернее ему на сапоги. Советник подождал немного, вытер обувь о сухую степную траву, и потом втолкнул силой внутрь отцовского пристанища.
Папаня после попойки выглядел огурцом. Сейчас он стоял у серебряного зеркала раздетым по пояс и брился. Эту процедуру он всегда совершал сам, не прибегая к помощи слуг. Его черные усики намокли.
Бортис втащил меня в шатер и долго собирался с мыслями.
- Господин...
- Я не в настроении щупать девок. Убери её!
Тут я принялся сильно возмущаться:
- Я не девка, отец, неужели ты не видишь кто я?
Я чуть не взвыл от крайней обиды. Пусть зовут меня “выродком” или “выкидышем суки”, но только не “девкой”
Берт отложил нож для бритья.
- Что за шутки, сьэр Бортис, убрать шлюху, немедля!
- Шлюху, ну батя, это слишком! Да вы что, старые псы, перебрали лишку вчера. Это же я Эндрю.
Бортис вытолкнул меня на середину шатра.
- Это Адриан, мой господин, это ваш сын, который вдруг, неведомо как, превратился вот в это!
- Что?! Держи её!
Бортис быстро смог меня скрутить и связать мне за спиной руки с помощью своего ремня. Отец решительно двинулся на меня, рванул на мне рубаху; вчера я не в состоянии был раздеться полностью и на мне была льняная рубаха и кальсоны. Я возмущенно вскрикнул и выругался. Правда у меня получился визг.
Рубаха с треском расползлась на две половины обнажив моё тело. И тут я сам увидел то, чего можно только представить в каком-то бреду или дурном сне.
Моё тело всего за одну ночь изменилось до неузнаваемости. Я теперь не только ощутил, но и увидел, что у меня действительно появилась женская грудь. Само тело стало более округлым и... о, Светлейший Архон[1]...
Отец и штаны с меня стянул. О, Архон, у меня пропало то, что точно определяло меня как парня! Я стоял перед ними голый, меня била мелкая дрожь и сгорал от стыда.
- Хочешь сказать, Бортис, это мой сын?
- Посмотрите, на его отметину на запястье! Это точно он!
- Что?!
И мой собственный отец стал рассматривать моё изменившееся до неузнаваемости тело со всех сторон. Я пытался вырваться, хотел избежать этого ужасного осмотра. Отец прикасался ко мне, изучая каждый изгиб моего тела, как и прежде, мускулистого и поджарого, но с появившейся неизвестно откуда женской грудью и исчезнувшей «мужской гордостью». Увидев родинку около моего пупка, в точности такая же была и у него самого, он вдруг безвольно плюхнулся на стул и, обхватив голову руками, издал дикий вопль.
Потом моё сознание помутилось, и я не помнил ничего, что происходило со мной дальше.
Когда я пришел в себя, то понял, что меня везут в карете отца. В глотке пересохло и саднило так, словно я не пил неделю.
- Воды, дайте мне пожалуйста воды, - просил я хриплым тонким голосом.
Рядом со мной, с обеих сторон сидели стражи и крепко держали меня за предплечья. Отец сидел напротив нас. Я неудачно застал его в тот момент, когда на его лице читалась глубокая скорбь, словно он похоронил кого-то. Впервые мой отец не смог утаить эмоций. Меня наскоро одели в одежду, которую нашли у меня в шатре.
Несколько раз дернувшись, я понял, стражи держали крепко.
- Отец, пожалуйста, прикажи им дать мне хоть немного воды.
Люциус вырвался из скорбных мыслей и, внимательно взглянув на меня, четко произнес:
- Отпустите и дайте ей воды. Кажется, её разум вернулся обратно.
Мне дали флягу из тыквы, и я чуть не выпил её до дна. Вода оказалась тёплой.
- И долго я был не в себе? - неуверенно спросил я и выглянул в окно кареты. Мы проезжали через овраг.
- Дня три. Все время смеялась, ползала на четвереньках, ела землю... - берт говорил обо мне как о девушке и это стало беспокоить. Я боязливо притронулся к тому месту, где в прошлый раз обнаружил грудь. Она была на месте! На месте! На месте...
Тыквенная фляжка выпала из рук, а из груди сами собой вырвались горькие рыдания. Притом явным девичьим альтом.
- Заткните ей глотку! Сил моих нет, слушать это! - приказал Хаминг и заткнул уши ладонями.
Парни справились с этой задачей ловко. Видно практиковались, пока я был не в себе. Не впервой. Да и кляп уже заготовлен заранее и явно отсыревший.
- Господин, вдруг она снова начнёт задыхаться, как в прошлый раз? - переспросил тот страж, что сидел справа.
- Еще немного и мы прибудем на место. Адриана, прекрати.
«Адриана!» - от услышанного у меня на время перехватило дыхание. Если бы не кляп, я бы заорал.
Несколько раз дернувшись в сильных хватких руках стражей, я затих и обмяк. Мне стало горько от того, что отец теперь называл меня женским именем и держал словно пленника. Куда же они меня везут? Зачем?
_________________________________________________________________________________________
[1] Светлейший Архон - бог, покровитель воинов и мужчин.
Глава 3
Глава 3 Подружка
Монастырь Арк-Горант, месяц желтень по Домарскому календарю.
Сегодня Лизабет снова дежурила, и это была первая прекрасная новость за неделю. Мысли о странной сумасшедшей не давали ей покоя. Неужели эта бедняга и в самом деле все это время сидела одна в запертой комнате и не с кем не разговаривала. Тут и нормальный человек может свихнуться. Монастырский лекарь Мартис явно преувеличивал свои познания в сумасшествии. Хотя, как Бетти может об этом судить. Ведь она в этом совсем ничего не мыслит. И совсем беда, если этот целитель применял к несчастной шоковую магию. От этой магии и у нормального человека мозги набекрень вылезут. Слышала Бет о таких бедолагах. После этой процедуры, сумасшедшие становятся тихими и окончательно ненормальными. Бедняжка!
Бабушка Сарит всегда говорила ей: “Не верь своим глазам, а доверяй сердцу” - так вот, сердце подсказывало Бет - с этой девушкой срочно нужно поговорить. И она придумала на этот счёт гениальный выход. Окна старого корпуса выходили как раз на яблоневый сад, на новом монастырском дворе.
Обычно, после обеда и по окончании всех занятий, наступало свободное время. Воспитанницы пансиона отправлялись гулять в старый сад. Вот только Бетти, вопреки всем, вдруг решила отправиться на прогулку в сад что находился на новом дворе. Там безлюдно, рядом расположено кладбище и желающих гулять в этом месте находилось немного. Яблони в этом месте росли густо. Совсем скоро матушка погонит евнухов и сестер собирать урожай. Тогда ей точно не пробраться к окну.
Девушка подошла к стене старого корпуса и осмотрелась. Вокруг никого. Одна из крепких и ветвистых яблонь как раз росла у того окна, где сидела монастырская невольница. Сейчас она именно невольница, по-другому назвать её было трудно. На окне её комнаты, на том, которое выходило в сад, виднелись решётки. Другие кельи на первом этаже пустовали, да и не больно подходили для комфортного проживания. Поэтому за Бет подглядывать никто не станет.
Бетти, сорвала небольшое яблоко и бросила им в окно с решеткой. Подходить близко она побоялась. Яблоко так звонко ударилась о стекло, что лазутчица испугалась, вдруг стук мог услышать приглядывающий за корпусом евнух.
Окно приоткрылось, и из-за решётки показалось приятное бледное лицо девушки. Выглядела новенькая жутко не ухоженно. Всклокоченные, не расчёсанные волосы, грязные подтёки на лице. На мужском кафтане, в который она была облачена, как раз на вороте, что отчасти виден был Бетти издали, оторваны пуговицы, притом небрежно и прямо с фрагментами ткани.
- Это ты? - спросила девушка и у неё на лице появилось удивление. - Я думал, что меня все давно забыли. Никто не хочет со мной разговаривать. Даже тот странный целитель, что называет меня «сумасшедшей».
Бетти заметила, как у этой неряхи затряслась от волнения нижняя губа. Вот только этого не хватало!
- Как ты думаешь почему они так считают? - спросила гостья кинувшая яблоко.
- Потому что я девушка, которая всех пытается убедить, что она на самом деле парень и к тому же ещё сын барона Хаминга.
«Вот так ничего себе, сумасшедшая?!»
- Может тебе не стоит их убеждать?
- Но это чистая правда! Я не девушка.
- А выглядишь именно как девушка. Только жуткая грязнуля. Я слышала тебя зовут Адриана? А я Бетти. - представилась ученица пансиона.
- Очень приятно познакомиться, - новенькая ощупала своё лицо. - Я даже не представляю, что с моим лицом? Я не разу не видел его.
- Не видела... - уточнила Бет.
- Что?
- Не видела, ведь ты девушка, помнишь об этом? - разочарованно вздохнула она. - Всё же ты действительно - сумасшедшая. Мне пора идти.
- Нет, постой, не уходи. Хочешь, я буду говорить, как нормальная. Только побудь со мной еще немного. Ну пожалуйста.
Глаза невольницы, заблестели и Бетти сдалась. И чего она её жалеет?
- Идёт. Тогда расскажи мне о себе, но только как о девушке.
- Как о девушке?.. - сумасшедшая замешкалась и пожала плечами.
Гостья демонстративно стала разворачиваться в сторону тропинки, ведущей к воротам из сада.
- А можно, как о человеке? Просто о человеке. Ведь девушки тоже «человеки»? - занервничала Адриана.