Минут через десять гроза прошла, тучи разогнало, и яркое солнце засияло на голубоватом небе. И не будь разбитых стёкол да вырванного с корнем столетнего дуба у окна, можно было, усомниться, что чудная погода нарушалась.
Новое происшествие возбудило в людской бесконечные пересуды, только и разговоров было, что про дьявола, прицепившегося к молодой барыне. Но относительно причин такого наваждения мнения разделились, одни видели в этом наказание за явное безверие маркизы, другие считали его следствием какого-нибудь тайного греха, совершенного Кирой, а третьи приписывали тому, что она схизматичка и носит варварское имя, не имеющее святой покровительницы.
Жаклина взяла барыню под свою защиту, доказывая, что та, хоть и схизматичка, а добрая, ласковая, что она очень её жалеет и посоветует маркизу обратиться к тётке Лебретт, чтобы та изгнала из неё беса.
Решившись на такой шаг, экономка в тот же вечер отправилась к маркизу, сидевшему в кабинете, и высказала своё мнение.
— Очень вам благодарен, добрая Жаклина, и непременно последую вашему совету. А кто же она такая, эта женщина? — спросил Керведек, с трудом удерживаясь от смеха при мысли, что он будет советоваться с деревенской колдуньей.
— Ноэми Лебретт, или тётка Лебретт, как её у нас зовут, вдова старого пастуха. — Она очень стара, но силой обладает большой. Она чудесно исцеляет от болезней, тушит пожары, очищает неспокойные дома и вызывает усопших в долине долменов. Но беда тому, кто её обидит, и на кого она напустит. Такой человек на всю жизнь остаётся испорченным. Только она, по-моему, и может Вам помочь.
Маркиз ещё раньше решил обратиться к оккультистам, чтобы они отрешили от него и Киры преследовавшую их нечисть. Тем лучше, если в этом деле ему поможет бретонская колдунья.
Тётка Лебретт жила в соседней общине, а так как у Керведека неподалеку от села был хутор, служивший пристанищем во время охоты, то он решил провести там несколько дней.
Дачка очень понравилась Кире. После бури она страдала тупой головной болью, словно от сильного удара в темя, и теперь ей казалось, что на вольном воздухе она лучше себя будет чувствовать, чем за массивными стенами замка.
Переезд был назначен на следующий день. Супруги решили пожить там с неделю, а тем временем маркиз посетил тётку Лебретт и постреляет дичь.
Как только это известие дошло до людской, Пьер заявил, что немедленно отправляется на хутор.
— Умираю от любопытства, такая охота повидать вблизи беса! А если он вздумает заявиться завтра со своим протухлым букетом, так я ему пулю всажу, — со смехом говорил он.
— Не делай этого, Пьер. Ты ведь тоже из тех, которые ни во что не верят. А между тем ясно, что тут замешан дьявол, — испугалась Жаклин.
— Там увидим, — ответил смелый бретонец. — Во всяком случае, я не упущу случая поглядеть на заправского чёрта, явившегося прямо из ада. А если я его прогоню, так он ещё может быть, оставит мне на память свои рога, копыта и хвост.
Храбрость Пьера имела и другую подкладку, кроме любопытства.
Он был влюблён в хорошенькую дочку фермера, Нанон, и рассчитывал, не без основания, что если удастся избавить господ от беса, в котором он подозревал просто какого-нибудь негодяя, то маркиз даст ему средств, чтобы жениться и устроиться.
Переговорив с Нанон, он посвятил её руки в свои планы, и влюблённые решили с зари сторожить у дома, откуда была видна далеко дорога, так что никто не прошёл бы незамеченным.
Было около семи часов утра, когда Нанон, чистивший горох, показалось будто на дороге, вдали появился всадник на вороном коне.
— Не забудь наставлений, Наннет. Если это тот мерзавец, который дурачит господ, и если он опять будет передавать тебе букет из белых лилий и камелий, ты крикни и беги во двор. А я здесь спрячусь, за дверью, и как только ты крикнешь, выскочу и выстрелю в него из револьвера.
Едва парень скрылся за дверью, как из соседних кустов появился какой-то господин с большим букетом белых цветов в руках. При первом взгляде на бескровное лицо незнакомца и блестевшие глаза, безумный ужас овладел девушкой. Она дико крикнула и, опрокинув миску с горохом, со всех ног бросилась бежать.
Пьер мигом выскочил и дал выстрел по человеку, который с криком отскочил в сторону.
— Да что вы все ослепли или взбесились? Ты меня чуть не убил! Пуля на палец от головы прошла. А эта недотрога Нанон, бежит, словно, от дьявола, — кричал здоровый крестьянин в бретонском наряде, сопровождая свой оклик отборной руганью.
Бледный Пьер ошалел, глядя на стоявшего перед ним рабочего с фермы. На скамейке, у опрокинутой миски, он увидел злополучный букет.
— Прости, Иван, я тебя не хотел убивать, а вот того подлого… чёрта, который преследует нашу молодую барыню…
Он кратко рассказал, в чём дело, и указывая на букет, добавил:
— Вот, гляди, дьявольские цветы… Он мне глаза отвёл, чтобы на убийство натолкнуть.
Иван, суеверный, как истинный бретонец, бухнулся на скамью; со страху у него подкашивались ноги, и он с отвращением сбросил букет на землю.
— Видать, что он из преисподней: от него мертвечиной так и разит. Надо бы его сжечь на можжевельнике, да святой водой окропить.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Выстрел привлёк фермера с женой, а Нанон крикнула несколько рабочих и работниц.
Сожжение было решено единогласно. Фермерша принесла жаровню, ладан и пузырёк со святой водой из Лулда, а Пьер взял щипцами букет и положил на жаровню, обсыпав сверху ладаном.
— Вот, если он не от дьявола, так святая вода и ладан его не потревожат.
Но каково же было всеобщее изумление, когда букет поднялся и вьюном завертелся над жаровней.
Все отшатнулись в ужасе. Один Пьер держал себя храбро: громко прочёл молитву Богородице Скоропослушнице и облил цветы священной водой. Букет тотчас же полетел на землю, окутался чёрным паром и затем лопнул с пистолетным выстрелом, исчезнув в дыму без следа. Все перекрестились, испуганно глядя на жаровню; чувствовавшаяся в воздухе вонь доказала, что всё это было наяву.
Через несколько часов прибыли маркиз и маркиза. Кира нечего не узнала о происшествии, но маркизу фермерша доложила обо всём подробно, и он молча выслушал её, покручивая ус. Он уже перестал чему-либо удивляться.
Первые дни, проведённые на ферме, прошли спокойно. Если не считать головной боли, Кира чувствовала себя, в общем, сносно. А так как ничто, по-видимому, не напоминало ей о страшном преследователе, то она даже немного успокоилась. Да и маркиз, со своей стороны, снова стал надеяться, что дух-мститель оставил их, наконец в покое.
Удачная охота и движение на чистом воздухе вернули ему, отчасти, обычное настроение, и однажды вечером он шутя предложил жене совершить поездку.
— Это развлечёт тебя, мой бедный друг. А место, которое я намерен тебе показать, сродни, до некоторой степени, нашему дьявольскому приключению. В своё время чёрт наделал там тоже много разных гадостей…
— О, нет, нет! Я не хочу видеть такого, что так или иначе касалось бы чёрта, — с дрожью в голосе ответила Кира, бледнея.
— Ведь это же старая история, дорогая моя. Ей больше четырёхсот лет, и происходила она в XV столетии. Поэтому, разумеется, что дьявол уже давно не посещает развалин замка Тиффож. Тем не менее, замок всё-таки крайне интересен. Он связан с именем одного из выдающихся людей своего века. То был полководец, учёный, артист и, вместе с тем, лютый убийца, который когда-либо существовал.
— Тиффож?! Замок грозного маршала Жиля де Рэтц[1]. Правда, я бы хотела его увидеть, — оживилась Кира.
— В таком случае, значит решено. Завтра, на заре мы выедем в автомобиле. Около двух или трёх часов будем на месте и осмотрим развалены. А в случае, если запоздаем, переночуем в гостинице и затем вернёмся сюда.
Решившись на поездку, Кира занялась приготовлением, в корзину положила провизию с вином. Легли спать они пораньше, и на следующий день утром тронулись в путь.
По дороге маркиз рассказывал о жизни маршала, подробности которой Кире были малоизвестны. Маркиз всегда крайне интересовался личностью этого человека, бывшего сначала соратником Жанны д'Арк, благочестивым и храбрым воином, а кончившего жизнь на костре, уличённый в сношениях с дьяволом и избиении тысячи детей.
— Меня всегда манило желание разгадать тайну этой великой личности, — прибавил маркиз. — Какое таинственное сплетение обстоятельств, оставшихся до сего времени неясными, побудило этого красавца, молодого человека, богатейшего из французских баронов, маршала Франции в двадцать шесть лет, замкнуться в этой крепости Тиффож и уйти в неслыханный, безумный разгул. Не менее любопытно, что личность Жиля де Рэтц, про прозвищу «Синяя борода», жива в народной памяти, и до сих пор никто не пройдёт под стенами замка, не перекрестившись. По вечерам рассказывается его история, и уверяют даже, что в развалинах слышатся стоны и рыдания.
— А не преувеличены ли его грехи и преступления? Легенды частенько раздувают события жизни своих героев, — заметила Кира.
— О, нет, к сожалению. Акты процесса приводят сотни имён похищенных и задушенных детей. Я несколько лет тому назад присутствовал при раскопках в замке со знакомым профессором, и мы нашли в одном из подвалов массу черепов и костей — наглядные следы злодеяния Жиля де Рэтц и его сообщника Франциска Прелати.
Должен тебе сказать, что заинтересовавшись этой историей, я очень тщательно прочёл заметки моего приятеля, профессора, о процессе маршала; а он это дело изучал по подлинным документам. Там я натолкнулся на факт, который в то время счёл за мистификацию, несмотря на достоверные показания. Ну, а теперь, после всего, что мы сами испытали, история эта представляется в другом свете.
Я имею ввидудва высказывания дьявола: одно — сделанное колдуном, имя которого осталось неизвестным, а другое — самим Прелати. В обоих случаях запиравшиеся наглухо в комнате заклинатели были изранены, избиты и даже чуть не убиты вызванным демоном. В течение нескольких месяцев они были при смерти, и сам Жиль де Рэтц за ними ухаживал. При таком историческом факте разговора не может быть галлюцинации; раны, синяки — доказательства неопровержимые, а между тем, в нас вбито такое неверие и сомнение, что я не поверил бы и смеялся, если бы у меня самого не было бесспорных данных о таинственном вмешательстве загробного мира в судьбы людей.