Это было бы даже мило, если бы не прозвучало с откровенной издевкой. Ладно, Диз, так я тоже могу. Я схватилась за чашку в попытках успокоиться: пальцы мелко подрагивали. От обиды, от сдерживаемой все эти дни тревоги, от напряжения последних месяцев? От всего вместе.
– Мне бы не пришлось, если бы ты дал знать, что с тобой все в порядке, – едко заметила я. – Тебя забрали из больницы, а потом ты пропал. Что я должна была думать?
– А что ты подумала?
– Что ты… мертв, – слово, на которое я поставила себе запрет, далось с трудом. Задержалось на губах колючим инеем да так и не ушло до конца. – Или что твой отец исполнил свою угрозу. Что ты предстал перед судом Гаапа.
– Допустим, ты узнала, что предстал. Что дальше?
Дальше я бы сделала все, что в моих силах, чтобы помочь. Пусть и возможности у меня не было. Если он не возвращался в ГООУ из-за того, что пошел против Мора, я бы рассказала, как все произошло на самом деле. Он сам поделился со мной официальной версией: я его заставила. И это было правдой – не всей, но единственной частью, которая имела сейчас значение.
Если бы я могла, заняла бы его место.
А в реальности оказалось, что помощь моя ему не нужна.
Кофе обжег замерзшие губы, но так и не сумел согреть.
– Жить надоело? – хмыкнул Диз, читая все по моим глазам.
Нет. Но раз все так сложилось…
Пусть подавятся.
– А почему ты принял на себя мое проклятие?
Он поморщился.
– Не по той причине, которую ты предполагаешь. Никакого благородства…
– Знаю, – перебила я его, – знаю, что за этим стоял Абигор, знаю, что целью была не я.
Как сказал его отец? Я делаю Диза предсказуемым?
– Но ты мог не вмешиваться. Остаться в стороне. В ГООУ. Почему ты так не поступил?
– Потому что это было бы несправедливо. Ты не имела к этому отношения.
Несправедливо. Неправильно. В первый раз он помог мне по той же причине.
Дело было не во мне, и от этого становилось немного горько.
– И я здесь потому, – вместо этого сказала я. И понадеялась, что он не услышит в моем голосе досаду. – Тогда, осенью… если бы не ты, я бы умерла еще полгода назад. Я пришла вернуть долг.
Моя жизнь в обмен на его.
– Иначе было бы… несправедливо.
Диз распечатал пачку и достал из нее сигарету.
– Это не долг. И я в нем не нуждаюсь. Можешь возвращаться.
Ну, хватит.
– Прекрати! Прекрати вести себя со мной так, будто я незваный гость, а ты всеми силами пытаешься выпереть меня отсюда! – В принципе, это соответствовало действительности, но… – Если ты не хотел меня здесь видеть, сам виноват! Ты не мог ожидать, что я просто забуду, словно тебя никогда и не было. Если мне здесь не место – пожалуйста! Но я тут из-за тебя. Потому что ты не мог сообщить, что ты жив. Потому что за все это время ты не соизволил написать хоть строчку. Хоть слово! Одного слова мне бы хватило!..
Тонкий фарфор все-таки не выдержал накала страстей и лопнул. Я пристыженно замолчала. Я не собиралась срываться. Не планировала вменять ему свою глупую выходку в вину. Но не сдержалась.
– Я возмещу, – буркнула я, стряхивая с пальцев осколки и кофейные капли.
– Оставь, – отмахнулся он от меня. – В этом доме три доверху забитых фарфоровых кабинета, чашкой больше, чашкой меньше… Я написал Лине.
Жалко, что у меня в роду не было василисков. Или еще кого-нибудь, кто мог убивать взглядом. Каталине, значит…
– Она тебе не передавала?
Нет. Последним ее сообщением было «Сама узнай». Поняв все по моему мрачному виду, Диз пробормотал что-то себе под нос и протянул салфетку.
– Попробуй ее простить, – посоветовал он. – Судьба оракула не из простых: ты знаешь будущее, но не имеешь права его изменить. И если она тебе не сказала, у нее были на то причины.
Которые мне уже заранее не нравились. Хотя бы потому, что получалось, я должна была оказаться в Аду.
– Ты написал ей, но не мне. Почему ты не ответил ни на одно мое письмо?
– Не мог.
И этому должно найтись логичное объяснение. Я старательно вытерла ладони и промокнула испачкавшийся рукав, прежде чем поднять на него глаза.
– Отец?.. Поэтому ты сейчас не в ГООУ? Что он от тебя теперь хочет?
– Это тебя не касается, – отрезал он.
Черта с два.
– Ответь на один вопрос, и я уйду.
– Если тебе не понравится ответ, ты просто решишь, что я солгал.
– Не решу. Поверю. Скажи, что находишься здесь по своей воле, и я отстану.
Только не вздумай соврать мне сейчас. Потому что это будет концом.
Я рассматривала пятна на кофте – одинаково бурые от крови и пролитого кофе. По законам жанра в повисшей между нами тишине я должна была услышать тиканье часов – но я не видела в башне ни одного циферблата.
Молчание было мне ответом.
– Теперь ты уйдешь?
Я медленно качнула головой. Выдержала недоверчивый взгляд зеленых глаз – неужели думал, что я его брошу?
Не брошу.
Ладно, Рапунцель. Будем вызволять тебя из башни.
– Ты обещала, – с нажимом напомнил Диз.
– Нет, – легкомысленно ответила я. – Я уточнила, что отстану, если ты здесь по своему желанию. А это не так.
Сейчас он казался таким же раздраженным, как я пару минут назад. Мысленно я поздравила себя: мне таки удалось вывести его из равновесия. Он даже на человека становился понемногу похож. Диз скомкал в пальцах сигарету и повертел в руках пачку, словно думая, достать следующую или на меня никакого табака не хватит. Я, наоборот, расслабилась. Вид злившегося демона, как ни странно, успокаивал, а эйфория от принятого решения ударила не хуже адреналиновой.
Теперь я знала, что делать. Понятия не имела как, но я получила подтверждение, что нахожусь сейчас там, где должна. А с остальным действительно по ходу дела разберемся. Вместе.
– Уходи.
– И не подумаю. – Я потерла яблоко об относительно чистый отрезок рукава и откусила. – Твой отец не гнушается физическим насилием, тебя держат взаперти, и здесь откровенно нездоровая атмосфера. Из таких мест друзей вытаскивают, а не бросают их там. Черт, да в таких местах никого не бросают!
– И многих вытащила? – ровно поинтересовался он.
Ни одного… ни одной. И мы оба это понимали. Как и то, что по этой самой причине я не смогу пройти мимо.
– Не делай из меня жертву домашнего насилия, – попросил он. – Все равно непохоже.
Тут он ошибался. Мне повезло – я выросла в любящей семье, где никто и не подумал бы поднять на меня руку. Но даже я знала, что такое абьюз. И понимала, что пытки могли быть далеко не самой страшной его частью.
– Не смей, – Диз откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Плавные движения, расслабленная поза, только костяшки пальцев, обхватывавших подлокотник, побелели. – Не жалей. Не сочувствуй. А лучше – возвращайся в университет.
– Диз, – я подавила желание наклониться к нему и накрыть его руку своей ладонью. – Мы уже выяснили, что я не уйду. И у тебя нет никаких рычагов воздействия, чтобы меня заставить. Ты не причинишь мне физический вред, в моральном я тоже сомневаюсь, вернуть меня в ГООУ против моей воли у тебя не получится, и по сути, единственное, что ты можешь мне сделать, – это запереть меня где-нибудь, раз я тебе так мешаю. Поэтому смирись: пока я здесь. Я уйду. Но только когда сама так решу.
Зеленые глаза распахнулись, и под бесконечно усталым взглядом мне стало неловко. Нахмурившись, Диз потарабанил пальцами по подлокотнику. Подождал. Ничего не происходило.
– Данте, – тихо позвал он.
Безответно. Диз окликнул его еще раз.
– Наверное, получает от твоего отца очередные распоряжения на мой счет, – предположила я.
Неодобрительно посмотрев на меня, Диз поднялся.
– Пойдем. Провожу тебя до твоей комнаты.
– Все-таки решил меня запереть? – с веселым изумлением спросила я, оставляя на столе яблоко.
Не верилось, что он последует моему предложению.
– Нет. Можешь находиться где хочешь. Но твою безопасность я могу гарантировать лишь там. Только к окнам не приближайся, – подумав, добавил он. – Вдруг ты не понравишься горгульям.
Серые плети травы радостно оживились, стоило опустить ноги, и опять попытались опутать лодыжки. Я поспешила за Дизом, уже выходившим из оранжереи и галантно придерживавшим мне дверь.
– А если я хочу пойти с тобой? – зацепилась я за данное мне разрешение свободно передвигаться по башне.
Он измученно вздохнул.
– Мне нужно работать. И в ближайшие часы у меня не будет возможности на тебя отвлекаться.
Снова я почувствовала себя неудобно. С точки зрения Диза я наверняка была обузой: слабая, неспособная себя защитить, требующая внимания, чтобы меня не угораздило вляпаться во что-то еще, пока его не будет рядом… Но я не могла его отпустить. Не здесь. Как бы мне ни было стыдно – а я правда чувствовала стыд.
До первого поворота коридора.
Потому что покушения на твою жизнь имеют такое свойство – отвлекать от угрызений совести.
Я опять проморгала, как все произошло. Только и успела заметить, что Диз, шедший справа от меня, оказался позади. И услышать металлический звон.
Я оглянулась. Кинжал лежал на полу, лезвие было чистым. Диз, повернувшийся ко мне спиной, повел плечами: в прореху на футболке я увидела, как кожа меняет цвет с серого на более человеческий.
– Не надоело? – спросил он в пустоту.
Полумрак на том конце коридора не ответил. Зато из ниоткуда возник рыжий мужчина. Играя на публику, он крутанул в воздухе шпагой и сделал выпад. Молниеносно – будь я его целью, ни за что бы не уклониться.
Но я его больше не интересовала.
Выставив вперед руку, Диз парировал удар предплечьем. И снова раздался металлический лязг, когда клинок ударил по сереющей коже. Противника это не смутило, он опять атаковал. Его манера ничуть не походила на скупые, четко просчитанные движения противника Диза из фехтовального клуба. Рыжий рубил, не сдерживаясь. Диз защищался; серые кляксы одна за другой распускались на коже и исчезали, чтобы в следующий момент появиться в другом месте. И хотя у меня не было сомнений, что, даже безоружному, ему ничего не грозит, когда рыжий достал из-за пояса второй кинжал, я не выдержала.