Сноб и позер.
И все же это была именно что комната. Не безликие гостевые апартаменты, которых я уже навидалась. За помпезной старинной мебелью из резного дерева и вышитыми шелковыми обоями, гобеленами и тяжелыми портьерами чувствовалось, что тут жили. На кресле у кровати была свалена в кучу одежда. У окна во всю немалую стену стоял огромный стол с двумя ноутбуками и странным, полным белесого тумана, кубом. Там же расположилась коллекция пустых кружек с одинаковым коричневым ободком от кофе. Книжные шкафы были заставлены не коллекционными изданиями, как в кабинете его отца, а потертыми томиками детективов и учебников по программированию. А на верхней полке даже обнаружился едва прикрытый старым изданием Шекспира стеклянный бонг.
– Надеюсь, ты передумаешь, – сообщил Диз, устремившийся к компьютеру.
– Ни единого шанса. Лучше тут.
– Уверена? Второго спального места здесь нет, тебе все равно придется…
Серьезно? Я хмыкнула.
– Знаешь, любой нормальный парень в такой ситуации предложил бы разделить кровать.
На секунду Диз оторвался от монитора и задумчиво посмотрел на накрытую синим покрывалом постель. На которой, к слову, при желании можно было разместить не одну миниатюрную девушку, а целый табор гостей.
– Забирай всю себе, – предложил он. – Посплю на диване.
Как благородно. Я вздохнула. Либо я совершенно не умела намекать, либо…
Нет, Наташа.
Тебя только что отшили.
Вежливо, но воспитание не меняло того, что отказ был четким и ясным.
Смирись.
– Нет уж, – проворчала я, скрывая досаду, – на диване сплю я. Ты на нем не поместишься, даже если отпилить тебе ноги.
Задержавшись взглядом на клавиатуре, я снова вернулась к компьютеру. Почему мне раньше это в голову не пришло?
– У тебя ведь есть интернет? – Не зная, какого еще подвоха от меня ожидать, Диз настороженно кивнул. – Я… Можно воспользоваться твоим ноутбуком?
– Боюсь, связаться с родителями – не лучшая идея. Будет несколько сложно объяснить им…
– Я не идиотка, – перебила я его, почувствовав, как сердце болезненно сжалось. Что им сказали о моем состоянии? Известно ли им хоть что-то? Или для них я пропала без вести после нашего последнего звонка? – Но должны ведь в ГООУ знать о том, что я не мертва?
Судя по выражению лица, Диз сомневался, что там об этом не подозревают – по крайней мере, те, кому положено. Но место за столом уступил. Голубая заставка скайпа мигнула, и я открыла список контактов. Райли оказалась в сети. На том конце послышалась возня, а потом, к моему удивлению, мужской голос. Хорошо известный мне мужской голос с заметным уэльским акцентом:
– Если это окажется шуткой, я…
– Подожди, сейчас камера включится.
Веб-камера показала рыжую, изумленно вскрикнувшую при виде меня. А еще Макса. Его появление было настолько неожиданным, что я лишь чудом онемела и не спросила, что он в комнате Райли забыл. Хорошо, не ляпнула, и так понятно что. Особенно по примятой постели на заднем плане. Быстро он. Вопреки ожиданиям, обиды или ревности я не почувствовала. Скорее облегчение, будто зуб, с которым давным-давно надо было обратиться к стоматологу, наконец перестал ныть.
Райли хихикнула, нарушая затянувшуюся паузу.
– Это нервное, – попыталась оправдаться она. – Прости, так странно видеть тебя, когда я была у тебя… или не у тебя? Всего неделю назад. И выглядела ты не очень. Я имею в виду – не очень живо. И Сереш тогда сказал, что в ближайшее время ты не очнешься. Он ошибся? Где ты? Что с тобой? Так ты жива? И что с твоими волосами? Когда ты…
Как обычно, переживая, она тараторила, не обращая внимания на то, что окружающие за ней не успевали. А отсутствие автопереводчика только осложняло понимание. Но суть я уловила.
– Относительно жива, наверное, – уверенности в этом мне и самой не хватало. – А на прошлой неделе мы с тобой еще сидели на лекции по зельеварению, и нормально я выглядела, при чем тут Сереш?
Рыжая замолчала на полуслове и растерянно посмотрела на Макса. Я нервно потарабанила пальцами – пауза затягивалась.
– Тебя не было три месяца, – отмер наконец он.
– Очень смешно.
Меня не было три дня. Ладно, может, четыре, учитывая, сколько я провалялась в полусне-полуобмороке. Но не девяносто же!
– Я не шучу.
Взгляд упал на правый нижний угол экрана, и я замерла. Двадцатое июня. Невозможно. Я бы заметила. Как… Я обернулась к Дизу, стоявшему у меня за спиной.
– Время – такая материальная концепция, – с философским спокойствием выдал тот.
Замечательно.
– Вспомни еще, что уровень материальности в Аду ниже, чем на Земле, – сквозь зубы посоветовала я. – Ты можешь хоть что-то объяснить по-человечески? Что здесь происходит? У вас же то же время, что и у нас, те же триста шестьдесят пять дней в году…
Это не подпространство с искажениями времени, знаменитые эльфийские холмы, после ночи в которых путники могли выйти в другом столетии. Диз не зря смеялся, когда я спросила в первом семестре, по какому времяисчислению ему двадцать, земному или демоническому. Они совпадали. И провести здесь три месяца…
Со вздохом он облокотился на книжную полку, пошарил по ней и достал сигаретную пачку.
– В принципе, так оно и есть. Только время здесь течет неравномерно. Иногда один ваш день может растянуться на месяц, а иногда неделя пронесется за несколько минут. Никогда не угадаешь.
Поэтому нигде в башне я не видела часов?
– Но в конце концов оно всегда выравнивается с вашим. В равноденствие, солнцестояние…
– Самайн.
– На него тоже. Можно сказать, что Граница между мирами истончается, когда они синхронизируются.
– Почему ты не сказал?
Три чертовых месяца. О которых он умолчал. Он не мог не знать. Диз пожал плечами, зажигая между сложенными ладонями огонек и прикуривая от него.
– Полагаю, мне лучше уйти, – заявил он вместо ответа. – Не буду мешать вашему разговору.
Проводив его взглядом, я развернулась к монитору. Макс подобрался и настороженно наблюдал за мной. Райли, судя по виду, чувствовала себя не в своей тарелке. А я… не знала, что сказать после такой новости. Спросить их о делах? Как они провели этот семестр? Что нового в учебе? Как им удалось сойтись, они же друг друга на дух не переносят? Все казалось таким нелепым… Взгляд зацепился за вторую кровать в комнате. Пустую. В том углу и раньше было немного вещей, но теперь исчезли последние, а на голом матрасе валялись ярко-розовые щипцы для волос.
– А где Люси? – машинально поинтересовалась я.
– Кто? – переспросила рыжая, а у меня от не до конца сформировавшегося, но уже нехорошего предчувствия заныло под ложечкой.
– Люси. Твоя соседка.
Ответом мне послужил полный недоумения взгляд.
– У меня не было никогда соседки. Повезло при заселении, в общежитии остались свободные места. Ты еще…
Невозможно, дубль второй. Но Райли не стала бы лгать.
– Подожди! – перебила я, пока рыжая совсем не ударилась в воспоминания. – Помнишь, осенью я приходила к тебе ночевать?
В тот день я сбежала от Диза – не в том смысле, будто я боялась, что он мне что-то сделает, но уйти от неприятного разговора таким способом мне показалось неплохим решением. Не зная, насколько он упрям, я ошибочно полагала, что за ночь он от меня отстанет. Не отстал.
– Конечно. Ты и пришла ко мне, потому что у меня свободная кровать, я тебе на ней постелила. Мы тогда…
Нет. Люси с нами особо не общалась, а к полуночи завернулась с головой в одеяло, не выдержав болтовни рыжей. Но я точно не спала в ее кровати.
«Уже скоро», – проинформировал меня аноним в последнем письме.
«Тебя не было три месяца», – сказал Макс.
Пользуясь тем, что рыжая во все глаза глядела на меня, он еле заметно качнул головой.
«Не допытывайся», – вот что значил этот жест.
Твою мать.
– Райли, можно нам с Максом пару минут поговорить наедине? – удивительно, насколько спокойно мне удалось прозвучать.
Рыжая смущенно кивнула и вышла. Мы остались вдвоем.
– Она не помнит.
Утверждение. Спрашивать тут было нечего.
– Никто не помнит.
– Ты помнишь.
Макс кивнул.
– Ты знал, – прошептала я. Горло перехватило от спазма. – Ты все знал…
Когда отмахивался от моих рассказов про письма с угрозами. Когда советовал не лезть в это дело. Когда целовался со мной, черт возьми! Все это время он знал. Макс смотрел на меня взглядом побитой собаки, но это не могло меня разжалобить.
Двадцать человек. Двадцать жертв, чьей единственной виной оказалось то, что их некому было защитить. Сколько из них уже были мертвы? Даже хуже: стерты из этого мира, будто их не существовало. Что осталось от Люси Макмиллан? Без семьи, без родных, без памяти о ней. Райли, прожившая с ней полгода, даже не подозревала, что у нее раньше имелась соседка. Друзья. Одногруппники. Парень. Неужели все они не задумаются, назови я ее имя?
– Она мертва, да?
Я уже знала ответ. Мне вспомнилась наша последняя встреча: бледное лицо с потухшими глазами и спутанная копна волос, мешковатый свитер, в который она куталась в попытках согреться.
«Все предрешено. Ты ничего не изменишь».
Люси оказалась права. Только почувствовав соль на губах, я поняла, что плачу. Стерла рукавом слезы – сейчас не время для них. Слезами никому не поможешь.
– Остальные?
– Почему ты не возвращаешься? – проигнорировал мой вопрос Макс.
– Ритуал уже завершен?
– Тебе нельзя там находиться.
Я выругалась. Какая трогательная забота! Особенно на фоне происходящего.
– Макс!
– Ты не должна знать о ритуале.
– Почему? Потому что даже ты понимаешь, что так нельзя?
Он дернулся как от удара на «даже». Но все равно не отступил.
– Это справедливая цена.
– Ты в это не веришь.
Страшно было смотреть в его глаза. В восемнадцать лет не должно быть такого взгляда. Смертельно уставшего. Ни на что не надеющегося.
Ни у кого никогда не должно быть такого взгляда.