Селедка к этому времени уже преодолел половину лестницы, ведущей к верхнему люку, и стоило ему откинуть его, как до Рен донесся дружный восторженный вопль, а усиленный динамиками голос стал торопливо говорить что-то, но слов было не разобрать из-за шума и расстояния.
Рен тоже поднялась по лестнице. Селедка скрючился возле перископного гнезда, затравленно озираясь вокруг, ошарашенный слепящим глаза солнцем и оглушительным ревом толпы. На него капало с магнитного захвата, которым «Автолик» вытащили из воды и который раскачивался сейчас сверху, подвешенный к стреле подъемного крана. Люди на смотровой площадке продолжали кричать, свистеть и размахивать руками. Рен дотронулась рукой до плеча Селедки, чтобы хоть немного ободрить его. Прорезиненные мужики образовали неровный круг с пиявкой в центре и начали медленно, с опаской сходиться. Рен решила, что они похожи на портовых рабочих или рыбаков, чья работа заключалась в подъеме «Автолика» на борт Брайтона. Она стала улыбаться им, но те сохраняли страшное выражение на лицах. Рен напрягла слух и попыталась понять, о чем вещает гулкий голос по громкоговорителю.
– …И для тех из вас, кто только что присоединился к нам, – гремел голос через пронзительно фонящий микрофон, – Брайтон захватил в плен четвертую пиратскую подводную лодку! Вы видите экипаж, выползающий через люк наружу, – пара юных головорезов самого отчаянного вида. Но не беспокойтесь, леди и джентльмены, мы скоро избавим мир от этих паразитов!
– Это западня! – сказала Рен.
Селедка, который не понял ни слова из сказанного диктором, повернул к ней побелевшее, искаженное от страха лицо.
– Они все наврали! – закричала Рен, плача и поднимаясь на ноги. – Селедка, это…
Двое мужчин подошли к борту пиявки, распутывая что-то на ходу – как оказалось, сеть. Потом набросили ее на Селедку, а тот начал брыкаться и вырываться, закричал и стал тянуть руку к Рен.
– А как же папа и мама? – завопил он тонким голосом, глядя на нее ничего не понимающими глазами, на которые мгновенно навернулись слезы. – Ты наврала! Ты все наврала мне!
Сильные руки схватили его сзади и оторвали от Рен, а другие руки облапили ее – грубые ручищи в резиновых перчатках, провонявших рыбой и бензином. Сверху упала сеть, и, как Рен ни извивалась и ни отбивалась руками и ногами, мужчина перекинул ее, как мешок, через плечо, поднес к краю пиявки и с силой сбросил на палубу Брайтона. Всхлипывания Селедки сменились вдруг пронзительным визгом; через мгновение Рен поняла, по какой причине: мужчина схватил ее за руку и приложил к внешней стороне кисти раскаленное железное клеймо, от которого на коже остался ожог в виде букв:
Шкин
– Мамочка! Мамочка! – верещал Селедка, когда его волокли прочь, все еще не желавшего верить, что ВОРДЕТ и улыбающиеся родители в мониторах оказались всего лишь приманкой.
– Отпустите его! – тоже завизжала Рен от обиды и нестерпимой боли в обожженной руке. – Ему только десять лет! Вы, звери проклятые! Он ничего не сделал, просто хотел найти своих родителей!
– Так и задумано, мальчик! – Над ней склонился, заглядывая в лицо, крупный мужчина в дождевике с капюшоном. От него исходил зловонный запах виски. – Постой-ка, – услышала Рен. – Да это же девчонка, вы только посмотрите, мисс Уимс.
Стройная, смуглая и очень красивая женщина оттеснила его в сторону. У нее на руке было выжжено точно такое же клеймо, как у Рен, только оно давно зарубцевалось и стало лишь чуть-чуть темнее, чем естественный цвет ее кожи.
– Вот это сюрприз, – удивилась она, разглядывая Рен. – Ходили слухи, что среди паразитов есть представительницы женского пола, но я такую встречаю впервые.
– Я не Пропащая Девчонка! – выкрикнула Рен сквозь ячейки сети, туго обмотанной вокруг нее. – Я была в плену на «Автолике», меня Селедка увез…
На лице женщины появилась презрительная гримаса.
– Мне безразлично, кто ты, девочка. Мы торгуем рабами, и ты представляешь для нас интерес только как товар.
– Но я… Вы же не можете отдать меня в рабство!
– Аu contraire[5], дитя. В контракте с мэром Пеннироялом однозначно указано: все, кого мы извлечем из этих пиратских аппаратов, становятся собственностью корпорации «Шкин».
– Мэр Пеннироял? – воскликнула Рен. – Вы же не хотите сказать… Нимрод Пеннироял?
Женщина заметно удивилась, услышав имя мэра от Пропащей Девчонки.
– Именно так, Нимрод Пеннироял занимает пост мэра Брайтона на протяжении последних двенадцати или более лет.
– Но ему нельзя быть мэром! Кому нужен такой мэр, как Пеннироял? Он же мошенник! Предатель! Угонщик воздушных кораблей!
Мисс Уимс сделала какие-то пометки в блокноте.
– Отведите ее в загон для рабов, – приказала она одному из мужчин. – И доложите мистеру Шкину о поимке. Думаю, это хороший знак. Возможно, мы скоро нащупаем пиратское логово.
Глава 11Четверо против Гримсби
Наконец «Винтовой червь» был готов к путешествию, и Том с Эстер ждали только, когда Коул завершит последнюю проверку двигателей. Утром в день отбытия на причале появилась Фрейя Расмуссен и заявила, что отправляется вместе с ними. Сколько ни отговаривали маркграфиню и Том, и Эстер, так и не смогли убедить ее изменить свое решение.
– Нас будут подстерегать опасности!
– Но тем не менее вы оба едете!
– Ты нужна здесь!
– О, Анкоридж-Винляндский вполне проживет и без такой правительницы, как я! К тому же я уже попросила миссис Аакиук исполнять обязанности маркграфини в мое отсутствие. Вы же не хотите испортить ей настроение? Она уже заказала себе необыкновенную шляпу и все прочее… – Радостно взволнованная, Фрейя вскарабкалась по посадочному трапу на крышу «Винтового червя» и спихнула в открытый люк свою увесистую дорожную сумку.
– Госпожа снежная королева, ты, очевидно, что-то перепутала! – остановила ее Эстер. – Мы направляемся в Гримсби не с официальным визитом. Мы хотим освободить Рен, и даже если мне придется пристрелить каждого Пропащего Мальчишку, что окажется у меня на пути…
– То лишь хуже сделаешь, – сердито закончила за нее Фрейя. – И так слишком много убийств за последнее время. Потому-то мне и необходимо сопровождать вас в этой экспедиции. Я сама поговорю с Дядюшкой и урезоню его.
Эстер обессиленно застонала. Она обернулась за поддержкой к Коулу в уверенности, что он будет возражать против участия Фрейи, но городской инженер молчал, задумчиво глядя куда-то за озеро.
Вот так и получилось, что полная опасностей миссия началась, будто загородная поездка на пикник; Том и Фрейя радостно махали руками на прощание, высунувшись по пояс из открытых люков вползающей в озеро пиявки, а все население Анкориджа высыпало на берег и провожало их ободряющими криками.
Когда город скрылся из виду за мысом, а «Винтовой червь» сложил свои многоколенные ходули и приготовился к погружению, Фрейя спустилась в рулевую рубку, где над ржавыми рычагами управления ссутулился Коул. Но Том до последнего мгновения оставался наверху, разглядывая проплывающие мимо берега, зеленые склоны холмов, отражающиеся на покрытой рябью поверхности озера. В камышовых зарослях громко звенели голоса птиц, и их трели напомнили ему сигналы автомобильных противоугонных систем и звонки сотовых телефонов – звуки-ископаемые исчезнувшего мира, слышанные, наверное, далекими предками этих птиц. Мысли Тома переключились на раскопки, которые он начал производить на месте поселений Древних на Мертвых холмах, и найденные им следы канувших в Лету жизней. Суждено ли ему вернуться вместе с дочерью и закончить работу?
– Мы вернемся! – вслух пообещал Том, спустившись внутрь и присоединяясь к Эстер.
Та промолчала, а про себя подумала, что вряд ли когда-нибудь снова увидит Анкоридж-Винляндский.
В крошечной рулевой рубке «Винтового червя» повернуться негде и уж тем более некуда уйти от разговора с Фрейей Расмуссен. Коул даже подумал, а не ради ли такого разговора она решила поехать вместе с ним? Как только вода накрыла носовые иллюминаторы пиявки, Фрейя подсела к нему, расстелила на пульте управления древнюю карту Снори Ульвессона и спросила:
– Ну как, найдешь обратную дорогу в Гримсби?
Коул утвердительно кивнул.
– А я и не сомневалась, – сказала она. – Странно, что ты уже давно не пустился в путь.
– В Гримсби? – Он вопросительно посмотрел на Фрейю, но под ее внимательным и в то же время доброжелательным взглядом смущенно отвернулся и уставился на приборы. – С какой стати мне возвращаться в Гримсби? Ты что, забыла, что там сделали со мной? Если бы Гаргл не обрезал веревку, на которой я висел…
– И все же тебе хотелось вернуться, – мягко произнесла Фрейя. – Иначе какой смысл ремонтировать «Винтового червя»?
Коул стал пристально вглядываться в мутную темень за иллюминаторами, будто заметил что-то похожее на подводные камни. Потом не выдержал и признался:
– Да, я думал об этом. Мне и вправду нелегко забыть Пропащих Мальчишек. По сути, я все время тоскую по Гримсби, и так было даже в первые недели в Винляндии, когда приходилось работать не покладая рук и все относились ко мне особенно доброжелательно и сочувственно, а ты…
Он искоса посмотрел на Фрейю и тут же отвел глаза. Маркграфиня не переставала в упор глядеть на него. Почему она неизменно добра к нему? Шестнадцать лет назад Коул отверг ее любовь по непонятным ему самому причинам. После этого ей, казалось бы, оставалось только желать, чтоб он проваливал обратно в океан.
– Вот отчего я живу отшельником на нижней палубе, – продолжал Коул свое признание. – Это единственное место на Анкоридже, где я чувствую себя почти как в Гримсби. Каждую ночь во сне мне слышится призывный Дядюшкин голос: «Возвращайся в Гримсби!»
Коул смущенно взглянул на Фрейю. До сих пор он никому не рассказывал об этом и опасался, как бы она не приняла его за сумасшедшего. Иногда он сам себе казался не в своем уме.