Никто ему не ответил, и это было страшнее всего. Он привык, что рядом всегда находились наставники. Но Гаргл, Ремора и Рен покинули его в беде; фальшивые мамы и папы одурачили; мистер Шкин не оправдал ожиданий, а Том Нэтсуорти отказался от него. И все же Селедка сейчас предпочел бы оказаться вместе с любым из них, чем торчать здесь, посреди ночной пустыни, в полном одиночестве.
Что-то лежащее поблизости сверкнуло в лунном свете. Селедка, которого с младенчества приучили подбирать все блестящее, не раздумывая, подполз поближе.
На него с песка смотрело лицо. Оно было бронзовое и довольно сильно помятое. Селедка взял его в руки. Вместо глаз – дырки. Губы слегка раздвинуты в улыбке, которая показалась Селедке ободряющей, а само лицо – прекрасным. Он приложил его к собственному лицу и посмотрел через дырки на заходящую на западе луну. Потом сунул маску за пазуху и продолжил путь, чувствуя себя значительно лучше в предвкушении, что в этой пустыне его ожидают новые ценные находки.
Через несколько десятков метров его острое зрение уловило какое-то шевеление на дне высохшего русла. Насторожившись, как дикий зверек, мальчик подкрался поближе. По гальке ползла оторванная кисть руки. Она оказалась металлической и передвигалась с помощью пальцев, похожая на краба без половины ног. В месте отрыва виднелись провода, какие-то детали и что-то похожее на кость. Замерев, Селедка понаблюдал за рукой и, поскольку в ее движении ощущалась целенаправленность, решил идти следом.
Вскоре навстречу стали попадаться другие, уже не такие деятельные части тела: оторванная металлическая нога, лежащая поперек валуна, согнутая не в ту сторону; туловище, все в дырах и вмятинах. Кисть все это как бы обнюхала, а затем поползла дальше. Через сотню метров нашлась другая кисть, уже вместе с сохранившейся большей частью руки, которая карабкалась вверх по склону из гальки и небольших булыжников туда, где росли несколько чахлых акаций.
Там лежала голова – лицо высохшей мумии в оболочке металлического черепа, окруженное перепутанными проводами, шнурами и кабелями. Голова выглядела безжизненной, но когда Селедка присел рядом на корточки, то понял, что она ощутила его присутствие. Линзы стеклянных глаз были разбиты, но тонкий механизм внутри двигался и пощелкивал, будто силился видеть. Мертвый рот шевельнулся и прошептал так тихо, что Селедка едва расслышал:
– Я повреждена.
– Да, есть маленько, – согласился Селедка. Ему стало жалко эту одинокую несчастную голову. Он спросил: – Как тебя зовут?
– Я Анна, – прошептала голова. Но тут же поправилась: – Нет-нет, Анна мертва. Я Сталкер Фанг.
У головы было два голоса – один резкий, командный; а второй неуверенный, удивленный.
– Нас забрали на Архангельск, – сказал второй голос. – Мне семнадцать лет, я рабыня четвертой категории на верфях Стилтона Каэля, но строю собственный корабль и…
Тут зашипел первый голос:
– Нет! Это было давно, в жизни Анны, а Анна мертва! Сатия, дорогая, это ты? Я в такой растерянности…
– А меня зовут Селедка, – представился Селедка, тоже слегка растерянный.
– Кажется, я повреждена, – сказала голова. – Валентайн обманул меня… Шпага в сердце… Мне так холодно… Так холодно! Да, теперь я помню. Я помню! Машина этой Зеро… А генерал Нага находился рядом и допустил… Меня предали!
– Меня тоже предали, – вздохнул Селедка.
Он разглядел погнутые крепления по вырезу черепа, на которых держалась бронзовая маска, достал ее из-за пазухи и старательно приладил на место.
– Пожалуйста, помоги ей, – прошептала голова и тут же: – Ты отремонтируешь меня!
– Я не умею…
– Она… Я научу!
Селедка огляделся вокруг. Детали Сталкерского тела потихоньку подползали к нему по песку, ориентируясь на голову. Скребущие движения пальцев рук напомнили ему о краб-камах, которых он чинил по заданию Гаргла.
– Я мог бы попробовать, – сказал Селедка, – но только не здесь. Мне нужны инструменты и все такое. Вот если бы собрать все твои детали, найти какой-нибудь город или еще что-то…
– Сделай так, – приказала голова. – Затем я отправлюсь на восток. В Шань-Го, в мой дом в Эрдэнэ-Теж. Я отомщу однаждырожденным! Да, да…
– Я пойду с тобой, – вызвался Селедка, которому больше не хотелось, чтобы его бросали. – Я тебе пригожусь! Я буду помогать.
– Я знаю тайну Жестяной Книги, – прошептала голова, разговаривая сама с собой. – Коды сохранены в моей памяти. Я вернусь в Эрдэнэ-Теж и разбужу ОДИНа!
Для Селедки все сказанное было очень непонятным, но он радовался уже тому, что кто-то им руководил, пусть это всего лишь голова. Он поднялся на ноги. Неподалеку на ветках куста трепыхалась на ветру порванная серая мантия. Селедка снял ее, завязал узлы на прорехах, и получилось что-то вроде мешка. Затем начал собирать в него разбросанные части туловища, пока голова Сталкера Фанг нашептывала себе о Мире, который Снова Стал Зеленым.
Глава 35В воздушном плену
После ухода Зеленой Грозы на Облаке-9 воцарилось непривычное безмолвие. Ветер по-прежнему свистел в натянутых стропах, сохранившиеся аэростаты с шорохом терлись друг о друга, время от времени слышался грохот обрушивающихся перекрытий в горящем Шатре, но все эти звуки издавал не человек, а потому их вроде бы и не было.
Тео и Рен перенесли все еще бесчувственного Пеннирояла в кипарисовую рощу между ангаром, где раньше стоял «Чибис», и кустами с дорожкой-лабиринтом. В центре рощи находился фонтан, Пеннирояла положили возле него и постарались устроить как можно удобнее. Потом Тео лег сам, закинув руки за голову, и тоже уснул. Рен удивилась; она и сама устала до предела, но точно знала, что ни за что не заснет из-за страха и переживаний. Конечно, ему проще, размышляла Рен. Тео воевал и, наверное, привык ко всяким неприятным неожиданностям.
– Фифи, птичка моя, я все объясню! – пробормотал Пеннироял, пошевелился и приоткрыл глаза. Увидел сидящую рядом Рен и сказал с облегчением: – А, это ты!
– Спите дальше, – бросила ему Рен.
– Знаю, ты плохо обо мне думаешь, – проворчал Пеннироял. – Послушай, мне очень жаль, что так получилось с твоим отцом, правда жаль! Ах, Том, бедный юноша! Я не хотел причинять ему зла. Это был несчастный случай, клянусь!
Рен поправила повязку у него на голове.
– Дело не только в этом, – сказала она. – Вот ваша книга, например. В ней же сплошная ложь! О мисс Фрейе, об Анкоридже, о том, что моя мама якобы заключила сделку с охотниками…
– А вот это как раз чистая правда, – запротестовал Пеннироял. – Признаю, я немного приукрасил некоторые события, исключительно ради интереса читателя, но именно Эстер Шоу привела Архангельск на нашу голову. Да она сама мне об этом сказала! Я, говорит, направила сюда охотников, потому что хотела вернуть себе Тома. Для меня, мол, он и есть «золото хищников»! А через несколько месяцев встречаю я в толпе беженцев из Архангельска очаровательную юную особу по имени Джулиана, невольницу, которая была в служанках у этого деревенщины, Масгарда, и, по ее словам, присутствовала при заключении сделки. Мол, пришла к хозяину пилотесса, молодая, почти девочка, с ужасным шрамом через все лицо, и рассказала о местонахождении Анкориджа.
– Я вам не верю, – сердито произнесла Рен и ушла в оранжерею, оставив Пеннирояла в одиночестве.
То, что он сказал, просто не может быть правдой. Пеннироял снова принялся за старое, переворачивает факты с ног на голову. «Но почему он настаивает на истинности именно этого эпизода, признавая, что все остальное – выдумки? – с тяжелым сердцем подумала Рен. – Может, он сам поверил в это? Мама запросто могла сказать ему, чтобы, к примеру, напугать. А что касается свидетельства масгардовской рабыни, так мало ли на свете пилотесс со шрамами – профессия опасная…»
Она тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли. Ей было о чем побеспокоиться помимо дурацких измышлений Пеннирояла. Облако-9 неустойчиво болталось у нее под ногами, в ночном воздухе раздавался натужный скрип перегруженных строп. Дым стелился по накренившимся газонам, прикрывая от взора мертвые тела и еду, упавшую с опрокинутых столиков. Рен подобрала несколько бутербродов и съела, стоя и глядя на Шатер. Трудно поверить, что сталось с недавно прекрасным зданием. Покосившиеся стены в грязных пятнах, единственный свет в разбитых окнах – красные сполохи пожара. Большой центральный купол вспучился, как чрезмерно надутый воздушный шар. Над ним висели почерневшие от копоти аэростаты; они еще держали, но самые мощные языки пламени, вырывающиеся с крыши гостевого крыла здания, угрожающе облизывали нижнюю часть их оболочек.
Поглощенная этим зрелищем, Рен не сразу ощутила, что кто-то стоит рядом и смотрит на нее.
– Тео, ты? – сказала она, оборачиваясь.
Но это был не Тео.
Вздрогнув, она поскользнулась на образовавшемся склоне и шлепнулась на попу, икая от страха. Сталкер не двигался, только чуть балансировал на покачивающейся под ногами почве. Он не отводил взгляда от Рен. Что еще мог поделать Шрайк, кроме как молча стоять и смотреть своими круглыми зелеными лампами вместо глаз? Отблески пожара сияли на его помятых доспехах и испачканных когтях. Голова подергивалась. Из ран вытекала смазка.
– ТЫ НЕ ОНА, – констатировал Сталкер.
– Нет! – по-мышиному пронзительно с готовностью пискнула Рен.
Она понятия не имела, о ком говорит этот ужасный монстр, но спорить с ним не собиралась. Потом заерзала, стараясь отползти от него подальше.
Сталкер не спеша подошел ближе и снова остановился. Рен казалось, ей слышно, как внутри металлического черепа с жужжанием вертятся невидимые шарики.
– ТЫ КАК ОНА… НО ТЫ НЕ ОНА, – талдычил свое монстр.
– Да знаю, нас все время путают! – снова поспешила согласиться Рен, не понимая, за кого тот принимает ее.
«Бежать не имеет смысла», – сказала она себе, но ее тело, переполненное страстным желанием жить, не хотело слушать. Рен вскочила и бросилась наутек, поскальзываясь на мокрой траве, оступаясь на склоне накренившейся палубы.