Вы решите, что я сумасшедший или повернут на сексе, но это не так. Я больше всего на свете люблю свою жену; я думаю, что Розанс Гад была не чем иным, как воплощением сексуальной горячки, которая питалась причиняемыми ею страданиями.
От меня требуют перечисления действий, которые она надо мной совершала. Вот они. От наручников она перешла к связыванию. Не знаю, где она всему этому научилась. В любом случае каждый раз на протяжении всего акта у меня во рту был кляп, и мне и в голову не приходило задать ей хоть какой-нибудь вопрос. Я просто не мог… пытки бельевыми булавками и зажимами-крокодильчиками. Ожоги расплавленным воском по всей груди. Более или менее сильные надавливания на сонную артерию. Иногда я отключался, а потом приходил в сознание с ощущением полнейшего блаженства… Писсинг — то есть она мочилась на меня. Разумеется, это я ненавидел больше всего…
Под конец она предложила мне сделать видео наших отношений. Она хотела надеть на меня капюшон и снять сеанс садо-мазо на портативную видеокамеру с магнитофоном. Она говорила, что я могу заработать много денег, к тому же в любом случае моего лица никто не увидит. Я отказался, это привело ее в ярость, и в тот вечер она сделала мне по-настоящему больно… А еще через день она умерла…»
Я положил показания на стол перед собой и вжался в спинку кресла, откинув назад голову. Розанс Гад — ангел, скрывающий под своим обличьем дьявола; убийца — человек, в котором прячется безжалостный зверь; и все это на фоне жестокости и порока. Между этими двумя существами есть тесная связь; их судьбы были переплетены, спутаны, перевиты, и из этой бурлящей алхимической посудины фонтанирует смерть. Нить была перерезана, один ее конец гнил под землей, а второй свободно болтался на ветру страха. Я связался с Сиберски по местному телефону и попросил его зайти ко мне в кабинет. Через минуту он уже прибыл.
— Комиссар, мне очень неловко… за мое поведение на бойне. Нервы не выдержали… В тот момент… я тогда подумал о жене…
Знаком я пригласил его присесть.
— Тебе нечего стыдиться. В комиссариате Вернона тебе дали какие-то сведения относительно HLS и Фронта освобождения животных?
— В основном о Фронте освобождения животных. Их ряды формируются через Интернет и путем обмена информацией на серверах, защищенных паролями. Новые члены, юниоры, непрерывно пополняют состав, но только старейшины имеют доступ к важной информации, знают места встреч, следующие цели и план действий…
— Кого ты называешь старейшинами?
— Давнишних членов организации, проявивших себя в акциях против вивисекции или выступлениях в защиту животных. Например, таких, как освобождение лебедей из зоопарков. Фанатичные пацифисты, преданные благородному делу.
— Легко ли стать юниором, примкнуть к движению?
— Не так чтобы очень… Зачисление новичка зависит от поручителя, уже являющегося членом организации. Каждый гарант становится ответственным за своего подопечного. Так что пытающиеся внедриться в движение кроты довольно скоро обнаруживаются… Сеть очень мобильна. Сайты часто меняют сервер. Внутри системы есть специалисты по информатике, безопасности и пиратским техникам… Так что можно сказать, они неуловимы…
— Удалось ли нашим коллегам выйти на кого-нибудь из членов организации?
— На подозрительных. Только на подозрительных. Вы слышали о Пауло Блуметте?
— Это рекордсмен Франции по задержке дыхания?
— Да. К тому же прославившийся шумихой в средствах массовой информации. Он почти открыто заявляет о своем членстве в организации. Но, разумеется, никаких доказательств нет.
Я захлопнул папку с присланными нантскими коллегами документами.
— Если убийца не состоит членом Фронта освобождения животных, каким образом он мог узнать об их акции?
— Понятия не имею. Но думаю, что он фанат Интернета.
— Почему?
— Возможно, ему удалось собрать информацию о фронте в Сети. К тому же данные из компьютеров Мартины Приёр и Розанс Гад были стерты. По-моему, они могли содержать важные элементы, которые навели бы нас на его след. Может, электронную почту или сайты, куда они часто заходили и где могли встречаться с ним. У Приёр был высокоскоростной ADSL, так что совершенно очевидно, что она проводила в Интернете по многу часов в день.
— Точно. Удалось найти адреса сайтов, на которые выходили наши жертвы?
— Я сделал запрос в SEFTI. Базы данных огромны, поставщики доступа сохраняют следы соединений всего несколько дней. Теперь информация недоступна…
В который раз убийца обошел нас благодаря своей наглости, изворотливости, знаниям.
— Еще раз сосредоточься на Интернете. Попроси ребят из SEFTI, чтобы глянули на французские сайты знакомств, может, Приёр и Гад были их подписчицами. Скажи, чтобы порылись на сайтах садо-мазо. Может, повезет, как знать… Посмотри, вдруг кто-то продает кассеты с записями истязаний. По возможности с парижскими адресами. У меня какая-то смутная уверенность, что все крутится вокруг Интернета.
— Это настолько легкий способ анонимно совершить преступление! Знаете, комиссар, по части киберпреступности полиция находится в ледниковом периоде…
В каком-то смысле я почувствовал облегчение. Технологическая реальность возвращала убийцу в ранг рода человеческого, существа уязвимого, способного на ошибку, состоящего из плоти и крови. Но Человек без лица следил за мной, оседлав мою душу… Мне все еще помнились волосы Элизабет Вильямс, наэлектризованные близостью ужаса. Я думал о собачьем вое, о видениях Дуду Камелиа, в которых ей являлась Сюзанна. Иррациональное побеждало…
Набирая номер судмедэксперта, я спросил Сиберски:
— Есть что-нибудь новенькое по личности второй жертвы?
— Рыщем по соседним деревням. Пока никаких следов…
— Останешься? Я звоню Живому Трупу.
— ОК. Думаю, на сей раз обойдусь без приступов тошноты. Тем более что вы были правы…
— Ты о чем?
— О моем первом вскрытии. Не было ночи, чтобы мне не приснился кошмарный сон…
— Это Шарко. Вы готовы сделать окончательное заключение по жертве с бойни?
— Дело сдвинулось, — со свойственной ему живостью отвечал Ван де Вельд. — Токсикологическое обследование жертвы показало наличие в ранах перекиси водорода, антисептика слабой концентрации, используемого для обработки гнойных ран и при некрозах тканей. Продается во всех аптеках. Жертва страдала от необратимого истощения. Вследствие невозможности метаболизма аминокислот организм поедал сам себя, для выживания черпая ресурсы в себе. Однако палач максимально продлил пытку. Он через капельницу вводил ей десятипроцентный раствор глюкозы. Запястья и предплечья истерзаны иглой. Глюкоза является основным элементом для выживания, однако, разумеется, не может ни компенсировать нехватку жиров и белков, ни стать заменой необходимых для метаболизма витаминов. Скажем, как если бы тело было автомобилем, пытающимся ехать на двух колесах…
— Однако, когда я ее обнаружил, никакого оборудования для капельницы не было… Как вы это объясните?
— Вероятно, он решил покончить с ней. В тот вечер он, разумеется, пришел, чтобы ее добить. Без капельницы, в ее состоянии, она протянула бы не больше десяти часов.
— Как достают такие препараты?
— Их продают в аптеке в ампулах по рецепту. Глюкоза выписывается страдающим от истощения, анорексикам и пожилым людям. Ее очень легко получить, подделав рецепт, поскольку этот препарат не из вредных…
— Это все?
— Нет. Желудочные стенки напряжены и изъязвлены. Как я уже констатировал на месте, множественные еще розовые растяжки, украшающие ее кожу в области ягодиц, бедер и живота, свидетельствуют о том, что она очень быстро набрала вес.
— Следствие какой-то болезни?
— Нет. Внезапное переедание. Может статься, эта девушка страдала булимией…
— Поразительно. Отлично исполнено, доктор.
— Я всего лишь констатирую… Кстати, раз уж я все равно ходил в лабораторию, я прихватил ваши анализы на токсины.
Он выдержал нездоровую паузу, которую я поспешил прервать:
— Ну и?..
— Наличие кетамина у вас в крови. Это анестетик диссоциативного типа. Это означает, что вы должны были ощутить, как рассудок отделяется от тела. Вы остаетесь в сознании, с временными галлюцинациями, но ваше тело вам больше не принадлежит. При введении путем инъекции эффект практически мгновенный. Бывает, что рассудок отключается, если доза очень велика, это объясняет ваш обморок напоследок…
— Спасибо, доктор. Дайте знать, если появятся новости.
— А вы не хотите спросить, как он раздобыл кетамин?
— Я уже знаю… Украл в лаборатории вивисекции HLS. До скорого, доктор…
Обеспокоенный Сиберски тяжело оперся на мой стол:
— Этот полоумный позволяет себе играть в ученика медбрата! Он поддерживал в ней жизнь пятьдесят дней! Вы понимаете, чего он добивался? Одновременно преодолевать истощение и стремление молодой девушки умереть!
— При желании всего можно добиться… И лучшего, и худшего…
Он стукнул кулаком по спинке стула.
— Успокойся! — приказал я. — Займись поликлиниками, больницами, специализированными центрами по борьбе с булимией… Отправь им по факсу фотографию жертвы. Прежде всего следует расспросить аптекарей в окрестностях Вернона, справиться насчет приобретений раствора глюкозы.
— Нельзя ли обратиться к возможным свидетелям через телевидение?
Я с остервенением ткнул пальцем в фотографию жертвы у себя на столе:
— И показать им вот этот кошмар?!
Он пожал плечами:
— Скажите, комиссар, вам никогда не кажется, что мы порой бываем тружениками смерти?
— Не понял?!
— Вроде этих отрядов смерти, этих насекомых-некрофагов, которые целыми стаями слетаются на труп, чтобы питаться им, и в определенный момент уступают свое место следующим отрядам. Мы вроде них. Мы работаем в борозде смерти. Мы прибываем к трупу, когда уже поздно, слишком поздно, и питаемся объедками, которые убийца соблаговолит нам оставить…
— Наша роль заключается как раз в том, чтобы помешать прибытию следующего отряда…