И я нашел ее. Тотчас на глаза навернулись слезы. Предсмертный вой вырвался из моей груди и заполнил бетонные своды, пока эхо не вернуло его в мои барабанные перепонки. Я рухнул на колени, как Кромбе, когда он увидел искалеченное тело Дуду Камелиа. Я все рыдал и рыдал, до хрипоты. У стены валялась маленькая желтая заколка для волос. В том самом месте, где в первый раз я нашел заколку Сюзанны…
Он вернулся. После того как полгода назад разделался с моей женой, он вернулся, чтобы забрать мою соседку. Человек без лица… Несомненно, в его лапах находилась и Сюзанна…
В приступе ярости я вскочил на ноги и изо всех сил принялся колотить кулаками по бетонному столбу, рискуя сломать себе пальцы. Я содрал кожу, брызнула кровь, но я все бил и бил, пока ставшая слишком сильной боль не заставила меня прекратить самоистязание.
Тишину нарушили шаги, как будто позади меня раздавались замедленные звуки кастаньет. Кто-то шел в мою сторону, но я не шевельнулся. Согнувшись возле столба, я тупо, будто утратил всякое представление о времени и месте, разглядывал свой окровавленный кулак и распухшие пальцы.
Чья-то рука легла мне на плечо. Нежная и хрупкая. Женская рука.
Я решил, что у меня галлюцинации. Конечно, я бредил, потому что уловил аромат духов Сюзанны. Присутствие становилось все более и более настойчивым, и мне пришлось поверить в реальность… Наконец я осмелился поднять глаза…
— Комиссар…
— Мадам Вильямс…
Я снова уставился вниз, на красную струйку, бегущую из моих пальцев.
— Это точно он? Именно он похитил вашу жену? — спросила она голосом, будто обожженным негашеной известью.
Я поднял на нее покрасневшие, наполненные слезами глаза:
— Откуда вам это известно?
— Дуду Камелиа всегда знала… — Она присела на корточки возле меня. — Сегодня ночью произошло нечто странное, необъяснимое. — Элизабет протянула мне бумажный платок. — Мне приснился сон, который до сих пор не улетучился из моего сознания. Мне даже кажется, будто он и сейчас проходит перед моими глазами. Там были вы с вашей женой…
Я тоже помнил свой кошмар с поразительной четкостью. Кайман, истерзанная Сюзанна на противоположном берегу Марони…
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Я плыла в надувной лодке по реке Марони в Гвиане. Я никогда не бывала в этой стране, однако во сне бегло говорила по-креольски. Проснувшись, я записала фразы, которые произносила на этом языке, и пошла в библиотеку… Это настоящее чудо! Слова и выражения, которые я использовала, в самом деле существуют!
Совершенно опешив, я в растерянности тряс головой. Потусторонний мир ужом вползал в мою картезианскую вселенную. Я верил в него, я по-настоящему в него верил, и тенью из моего сна, той самой, что махала мне руками из надувной лодки, была она, Элизабет Вильямс!
— Элизабет, я думаю, что мы видели один сон, но с разных точек зрения!
— В моем вы были на берегу…
— Справа, когда вы шли против течения. Моя жена была перед вами! А вы спрятались в кустах возле нее! Почему? Почему вы не оказали ей помощь? Что вы пытались мне сказать? Черт возьми, да что же это происходит?
— Я кричала, чтобы вы уходили. Мне хотелось, чтобы вы избежали зрелища агонии вашей жены. Я знала, что он придет, чтобы прикончить ее, и что ни вы, ни я ничего не сможем сделать.
— Вы бы могли вмешаться!
— Я пыталась! Достигнув берега, я услышала, как убийца продирается через джунгли с помощью своего мачете. Мои видения сбывались! Он шел завершить свое зловещее дело! У меня… у меня не хватило смелости выступить против него, и я спряталась неподалеку…
— Вы видели его вблизи! Расскажите, на что он похож!
Ее ускользающий взгляд задержался на идущей вдоль всего подземного паркинга вентиляционной трубе.
— Не знаю… Трудно описать… Очень странно, но я не помню его лица.
— Просто потому, что у него не было лица.
Напряженная складка на ее губах расправилась, как будто что-то внезапно прояснилось.
— Вы правы! Действительно, я его прекрасно помню, но, как вы говорите, лица у него не было! — Она посмотрела на меня. — Прежде чем столкнуть ее в реку, он ей что-то прошептал.
— Что?
— Он прощал ее. Прощал за все, что она сделала…
Размер моей руки увеличился в объеме практически вдвое. На распухших пальцах образовалась кровавая корка. Боль была такой пронзительной, что хотелось прикусить язык.
— Вы… вы верите, что он убил ее?
— Что вам сказать, Франк? Этой ночью произошло из ряда вон выходящее событие, необъяснимый феномен, в другом измерении, не в том, в котором сейчас разговариваем мы. Я думаю, ваша соседка объединила наши души… Перед смертью она, вероятно, выделяла потрясающую психическую энергию, чтобы прикоснуться к нам, дать знать, что она в руках убийцы. И если у этого человека не было лица, это потому, что ей так и не удалось отчетливо разглядеть его…
То, что я произнес дальше, поразило меня самого, потому что не поддавалось пониманию. В другой ситуации меня приняли бы за короля дураков.
— А что, если Человек без лица обладает такими же способностями, как она, но чтобы творить зло? И что, если действительно существует связь с Богом, с дьяволом, с высшими силами, выходящими за пределы доступного пониманию?
— Убийства и истязания вполне реальны; эти зверства должны удерживать нас в реальности. Стоит нам выйти за эти рамки и построить свои поиски на идее существования сил зла, все будет предрешено. И нам никогда его не поймать.
— Согласен с вами. Но ничто не сможет переубедить меня в том, что иррациональное имеет решающее значение в истории. Наш общий сон, то, как убийца догадался о даре Дуду Камелиа, и потом эта неуловимость, отсутствие улик…
— Не забывайте, что преподавательница, та, что, возможно, была у него в руках, жива!
— Почему он оставил ее в живых, если это действительно он?
— Поведение такого типа личностей очень трудно определить, но, случается, убийцы щадят своих жертв, поскольку тем удается пробудить в них мягкосердечие, то есть доказать им, что они люди, а не объекты.
Меня накрыл новый шквал рыданий.
— А эта заколка, которую я сегодня здесь обнаружил, точно так же как полгода назад… Я-то считал, что Сюзанна специально оставила мне знак… А если это он? Что, если он уже все предвидел, как будто читал карту нашей судьбы? Как он мог знать, что я найду заколку и в первый раз, и сегодня? Это невероятно… Попробуйте только сказать мне, что все это рационально! Попробуйте только сказать мне, что все это по воле случая!
— Нет, Франк, конечно нет… Я… я понимаю не больше вашего… Что я могу вам ответить?
Я попытался подняться с земли, опираясь на покалеченную в ярости руку.
— Не знаю… Просто мне надо успокоиться…
Она осторожно потянула меня за руку.
— Вы сильно поранились, — сказала она, дуя мне на пальцы. — Надо бы этим заняться. У вас дома есть антисептики и бинты?
— Не важно! Мне необходимо найти это дерьмо во что бы то ни стало! И я убью его, прикончу собственными руками!
Я уже бросился было к лифту, но она схватила меня за рукав:
— Успокойтесь, Франк! Вы не должны позволять себе горячиться. Он именно этого и ждет! Он хочет пробудить ваш гнев. Ему известно, что вы уязвимы, когда чувства побеждают вашу логику и способность размышлять. Так что сейчас надо перевязать руку, что-нибудь съесть, а потом подумаем… Пусть пока ваши инспекторы, лейтенанты и все полицейские с жандармами занимаются своим делом…
— Поставьте себя на мое место, Элизабет! Хоть на одну секунду поставьте себя на мое место!
— Я знаю, Франк!.. Я знаю…
Зазвонил мобильник. Сиберски сообщил мне, что у него родился сын, маленький Шарли весом 2,8 килограмма. Чтобы в моем голосе прозвучало хоть какое-то подобие радости, мне пришлось совершить над собой нечеловеческое усилие…
— Заканчивай с этим, Франк! — заявил Леклерк тоном, от которого на мраморе выросли бы розы. — Ты практически не бываешь на Набережной, трупы сопровождают тебя на всем пути, будто ты Джек-потрошитель! Ты больше не в бригаде по борьбе с бандитизмом, черт бы тебя побрал! Что касается вас, мадам Вильямс, ваши отчеты поразительны, необыкновенно детализированы. Возможно, даже слишком детализированы… Слишком, как бы сказать… по-школярски составлены… Я вот думаю, не поведут ли они нас по ложному следу…
Шеф даже не присел с нами за стол и остался стоять, скрестив руки на груди. Он был жутко взвинчен.
Первой заговорила Элизабет:
— Знаете, моя профессия еще слишком малоизвестна. В Штатах она существует уже почти полвека, а во Франции едва ли несколько лет. Я здесь не для того, чтобы поднести вам убийцу на блюдечке с голубой каемочкой, а чтобы сопровождать вас в расследовании, направлять ваших людей. Моя работа — это не точная наука. Как доказывают некоторые крупные дела, случается и ошибиться. Убийца не всегда вписывается в установленные рамки. Не у каждого из них сверхзаботливые матери и отцы-алкоголики. Однако некоторые очевидные черты, некоторые характеристики убийцы проявляются при рассмотрении сцены преступления, траектории передвижения, умышленно оставленных им улик. Основная суть моей работы заключается в том, чтобы сортировать эту информацию, извлекать из нее связи для составления психологического портрета, линии поведения преступника. Вот и все. Ваше дело — следовать или нет моим рекомендациям.
Она так сильно стянула бинт на моей руке, что я вскрикнул от боли. Стрелы, выпущенные Леклерком, чтобы ранить ее самолюбие, материализовались в неожиданной грубости ее движений.
— Приму к сведению, — сказал Леклерк. — Что скажешь ты, Шарк?
Мне казалось, что налитая кровью рука вот-вот лопнет под бинтами.
Я бросил:
— Вы читали мои отчеты?
— Разумеется. Но иногда у меня складывается впечатление, будто я чего-то не понимаю. Объясни мне еще раз, какую роль в этой истории сыграла твоя соседка и как могло получиться, что ты обнаружил ее там, где искал подружку Приёр?