– Ребята, тикайте во все лопатки, пока целы. Не ровен час, рассержусь.
– Нарывается купец, – обратился к своим атаман. – Не уважает.
– Ты, Васька, ему голову сверни набок, авось одумается, – посоветовал злым голосом тот, что был справа.
– А второму тоже за компанию, – поддакнул седобородый, нависший слева, и угрожающе занес свой рычаг.
Однако Алексей Николаевич и ухом не повел. Он глянул на Ваську снисходительно и парировал:
– Буду я на всякое дрянцо тумаки расходовать… Победи-ка сперва моего меньшого брата!
И отступил за спину Азвестопуло. Тот растерялся:
– Алексей Николаич, а почему я? Не по-честному. Это ведь вы пятаки ломаете как баранки.
– Пятаки ломает? – насторожился атаман. – Который? Энтот?
– Еще как! – затараторил коллежский асессор. – Гривенник пирожком складывает, цепи рвет. Не узнали, ироды, царя небесного? Это же господин Лыков, полковник из Департамента полиции. Тот самый.
Он не успел договорить, как грабители бросились врассыпную. Грек едва успел дать одному из них пинка под зад. На улице вмиг стало пусто.
– Вот что такое репутация! – назидательно сказал помощник шефу. – А вы – меньшого брата…
Дальше они гуляли без приключений. Гулять, правда, было почти негде… Начали питерцы с Троицкой площади, куда их отвез извозчик с безбородым лицом скопца. Старейший храм города стоял с покосившимся верхом напротив обширного сквера. Это был тот самый городской сад, который заложили по приказу Крафта. В храме сыщики помолились, осмотрели иконостас восемнадцатого века и вышли к Воеводской канцелярии. Это самое старое в Якутске здание заложили еще при Петре Первом. Настоящая история! Осмотрев ее, гости направились к остаткам трехсотлетнего острога. Само укрепление не уцелело, сохранились лишь две отреставрированные башни, соединенные куском стены. Рядом стояла третья, полуразвалившаяся, а четвертая, проездная, торчала посреди городского сада. Башни несколько оживляли унылое пространство вокруг, которое не скрашивали даже шеренги подрастающих деревьев.
На другом конце площади расположился губернаторский дом, где сыщики были утром. С другого конца сад подпирало двухэтажное деревянное здание областной управы. Среди кустов бил жиденький фонтан и стояла дощечка с благодарностью Крафту. Жители Якутска помнили опального администратора, так много сделавшего для украшения города.
За три часа гости обошли все значимые места Якутска. Начали с Большой улицы, главной и самой благоустроенной. Осмотрели каменное здание публичной библиотеки, объединенной с музеем, – еще один след кипучей деятельности Крафта. Потом нарезали круги вокруг, добравшись даже до второй гордости областной столицы – нового корпуса казначейства на углу Казарменной и Правленской улиц. Им понравились дома здешних богатых купцов: Силина, Никифорова, Захарова. Шикарный магазин Коковина и Басова не затерялся бы и в Москве. Новое здание отделения Русско-Азиатского банка тоже радовало глаз. Также туристы осмотрели снаружи Шергинскую шахту на Полицейской улице, рядом с реальным училищем. Это необычное сооружение задумал купец Федор Шергин, управляющий якутской конторы Русско-Американской компании. В 1828 году он захотел вырыть колодец для получения питьевой воды, пробившись сквозь слой мерзлой земли[44]. Работы длились около десяти лет. Упорный купец довел глубину раскопа до шестидесяти саженей! Выбирали землю только зимой, потому что летом на дне скапливался углекислый газ и не давал работать. До воды Шергин так и не добрался, но ученые получили возможность изучать особенности мерзлотных земель на больших глубинах. Купец потратил на свое увлечение больше тысячи рублей, компенсаций от властей не получил. Зато государь Николай Павлович наградил его золотой медалью и перстнем с бриллиантом. Сейчас шахта стояла без дела, как памятник инженерному авантюризму. Учителя местных школ иногда спускались в нее и вели наблюдения.
Поглазев на шахту (снаружи сарай как сарай), питерцы отправились гулять по базарам. Они осмотрели Гостиный двор – якуты называли его Улахан-Басар, то есть Большой Базар, а затем второй торг, именуемый Кружалом. Первый оказался каменным, но одноэтажным, лавки в нем выходили на внутренний двор. Второй – в два этажа, но деревянный. Именно в Кружале гости купили колбасу из оленины и булку вполне приличного хлеба. После этого они посетили Градо-Якутскую Преображенскую церковь, зашли и в стоящую рядом Ильинскую церковь. Свернули в Глухой переулок и полюбовались старинной соляной лавкой. Куда теперь? Уже в наступающих сумерках белой ночи питерцы бегло обошли Спасский монастырь с архиерейским подворьем. Больше смотреть было нечего.
Общее впечатление от Якутска осталось унылое. Широкие и длинные улицы без всяких следов мощения, дырявые тротуары, облезлые дома… На весь областной центр имелось всего 27 каменных зданий, включая Гостиный двор и храмы. И ни единого деревца, за исключением сквера имени Крафта. Более запущенным выглядел только Александровский пост, столица северного Сахалина. Сыщики побывали там в 1912 году, когда ловили маньяка Почтарева.[45] После ухода с острова каторги оттуда ушла и вся жизнь…
Смотреть в областном городе было больше нечего, и командированные вернулись в свои комнаты. Там они устроили рабочее совещание.
Перво-наперво следовало отыскать их тайного союзника Петра Рыбушкина. Он должен был приехать раньше сыщиков, встретиться с купцом Сарэлом Тихоновым и узнать от него новости о Македонском прииске. Жив ли еще брат Сорокоума? Какие новые хитрости придумал Кожухарь? Как быстрее всего добраться до Кухумана? Завтра в областных ведомостях появится сообщение, что в Якутск прибыл статский советник Лыков. По здешним обстоятельствам – важная фигура, почти генерал; сведения о таких обязательно попадают в газету. Рыбушкин узнает, что сыщики здесь. И оставит, как условлено, в почтово-телеграфной конторе записку на имя Алексея Николаевича, в которой объяснит, где его искать. Явочной квартиры у полиции нет, придется встречаться с союзником черт знает где… Но это завтра. А сегодня питерцы поужинали всухомятку и легли спать. Первая ночь на новом месте. Что-то ждет их в крае лютого холода?
Глава 5Приключения начинаются
Утром Алексей Николаевич первым делом смазал браунинг. Им предстояли опасные дела в ссыльнокаторжном краю. Не успели питерцы вчера пройтись по улице, а их уже попытались ограбить… Сергей, глядя на него, сделал то же самое. Он предпочитал браунингу маузер, причем самой последней модели, с отъемным магазином на десять патронов[46]. А во внутреннем кармане держал нож. Лыков тоже прихватил с собой пуукку – финку, подарок суомского констебля Вихтори Коскинена[47]. Немало в своей жизни полазив по лесам и горам, он знал, что без хорошего ножа там делать нечего.
Еще грек наконец-то, по примеру начальника, завел кастет. Но если у Алексея Николаевича он был бронзовый, то пижон Азвестопуло заказал себе серебряный. Силач Лыков легко мог бы смять его в кулаке и время от времени стращал этим помощника…
Позавтракав чаем со вчерашней булкой, питерцы отправились в городское полицейское управление. Тут произошло то, что сразу нарушило их планы.
Они подходили к углу Николо-Преображенской, как вдруг Лыков шмыгнул за угол, увлекая помощника за собой.
– Что случилось? – не понял тот.
Шеф осторожно высунулся и тут же спрятался снова.
– Это он, совершенно точно, – пробормотал он про себя. – А кто тогда второй? Похоже… Неужели?
– Алексей Николаевич, ау, я здесь, – напомнил коллежский асессор статскому советнику. Тот пояснил:
– У входа в почтамт стоят двое. Один, высокий, в шубе-барнаулке, – Игнат Шпилев по кличке Достань Воробушка. Как ему только не жарко?.. Второй, в якутской шапке, – похоже, Сашка Семикоровкин по прозвищу Мурин. Оба опаснейшие бандиты, беглые в розыске.
– Про Шпилева слышал, а тот почему Мурин? Ведь по-старославянски, сколь помнится, мурин означает негр.
Лыков подтвердил:
– Да, негр, оттого и кличка. Семикоровкин служил в Туркестане, в оазисе Пенде. Там существует страшная болезнь, ее и называют пендинка. Человеку какой-то глист разъедает лицо, другие мягкие ткани, оставляя сильные язвы и шрамы. Лечения от пендинки нет, она проходит сама. Но следы остаются на всю жизнь. Особенно тяжело барышням, дочерям офицеров, что служат в оазисе; им же надо замуж выходить… Так вот, у Сашки на лице имеются такие шрамы – особая примета. А Мурин оттого, что он на службе сильно загорел, стал как дядя Том из хижины.
Алексей Николаевич опять высунулся и спрятался.
– Стоят и не уходят. Что делать будем?
– Я сбегаю за полицией, – предложил Азвестопуло.
– А если они разделятся, как я один буду их филировать? Нет уж, оставайся при мне.
Сыщики укрылись за углом и стали рассуждать. Сергей настаивал на том, чтобы вызвать подмогу. Пусть шеф следит за старшим, который опаснее. По нему потом отыщут и русского негра. А он сгоняет-таки в управление, до которого отсюда десять минут ходьбы.
Алексей Николаевич возражал. Его борода еще слишком коротка, чтобы сделать сыщика неузнаваемым. Достань Воробушка помнит Лыкова в лицо – пять лет назад сыщик его арестовывал и вел дознание. Если уж кому и следить за бандитом, то помощнику, а не шефу.
Так они и решили. Сергей остался караулить варнаков, а статский советник быстрым шагом двинул на Полицейскую.
Подъесаул встретил столичного гостя заготовленной фразой:
– Я тут подумал…
Тот перебил его:
– Возьмите трех человек и бегом за мной!
– Но…
– Поблизости пасутся двое беглых каторжников в розыске, Шпилев и Семикоровкин. Кого-то ждут, надо спешить, пока они не ушли.
Рубцов сразу все понял, собрал свободных городовых, и арестная команда помчалась к почтово-телеграфной конторе. За углом их поджидал Азвестопуло.