Еще сыщики купили у якутов зимнюю одежду в запас: двойные кухлянки, унты и ыстыны (штаны из пыжика). А бывалый проводник с доплатой выменял свой спальный мешок из бараньих шкур на более теплый кукуль, сшитый из шкур волка.
Путешествие продолжилось пока что по удобному Охотскому тракту. Однако у следующего селения – Татта – предстояло свернуть с него на северо-восток, к Алдану. Дорога осталась такой же накатанной, ехать было легко, и Азвестопуло продолжил гарцевать на своем Весельчаке. Долина реки Татты уходила к западу и была во многих местах распахана.
Вдруг, спустя час езды, Лыков почувствовал неприятное жжение на затылке. Он резко остановил коня и обернулся.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Иван.
– Кто-то нас преследует.
Проводник тоже обернулся и долго смотрел на лесную дорогу.
– Я никого не вижу.
– Конечно. Они держат дистанцию.
– Алексей Николаевич, это просто путники. Им надо в ту же сторону, что и нам.
Статский советник отрицательно покачал головой:
– Это не путники, а погоня.
– Как вы можете утверждать такое? – возмутился проводник. – Никого не видать, а вы – погоня. Я катался здесь много раз, всегда было спокойно. Слишком людное место, поймите. Если бы кто-то хотел на нас напасть, то дал бы нам удалиться от Лены на большее расстояние.
Но Лыков уже подозвал к себе помощника и сказал:
– За нами хвост, и это не слежка, а что-то посерьезней.
– Разбойники с большой дороги? – пошутил коллежский асессор, снимая с плеча винчестер.
– Навроде того.
Дорога как раз делала поворот. Алексей Николаевич стал раздавать приказания:
– Иван, ты едешь дальше как ни в чем не бывало, только сбавь немного ход. Услышишь шум или, паче чаяния, выстрелы, привяжи вьючных и скачи к нам.
– Вы хотите стрелять в незнакомых путников? – ужаснулся тот. – Повторяю: это ошибка. Целый день в обе стороны кто-то едет, там обычные люди!
Не обращая внимания на его слова, сыщик велел Сергею:
– Дошли патрон в патронник, пока они нас не слышат, и встань вон за тем деревом. Когда они проедут мимо нас, действуй как я. Следи, чтобы Весельчак не заржал и не выдал тебя!
– Как я это сделаю? – опешил тот.
– Держи шапку наготове и в случае чего сунь ему в рот.
Волкобой смотрел на питерцев во все глаза, но не решался более спорить. Уверенность Лыкова произвела на него впечатление, и он тоже взвел свою винтовку.
Всадники разделились. Питерцы фланкировали дорогу с двух сторон, укрывшись за кустами, а Иван поехал дальше. Стало тихо, шаги едущих неспешно лошадей уже не были слышны.
Прошло томительных полчаса, и на дороге показались трое верховых. Они шли налегке, без вьючных лошадей, и держали винтовки наготове! Впереди ехал верзила с приметной физиономией: седые волосы, черная борода и сломанный, как у кулачного бойца, нос. Его спутники тоже отличались лихим видом: обветренные рожи, осанка хищников на охоте…
Лыков дал им проехать мимо, выбрался на дорогу и крикнул:
– Кабысдох!
Вожак резко осадил коня и стал его разворачивать, одновременно вскидывая винтовку. Статский советник позволил ему разглядеть себя и лишь после этого выстрелил. Бородач с хрипом повалился на шею жеребцу. Левый крутанулся вокруг своей оси и тоже прицелился, но его тут же свалил Азвестопуло. Правый бросил оружие на землю:
– Не убивайте, сдаюсь!
Лыков навел на него винчестер и приказал:
– Вынимай все, что есть, и туда же.
Жиган, не сводя глаз с дула, начал шарить по карманам и швырять под ноги коня свой арсенал. Вскоре там лежали нож, револьвер, кистень и даже петля-удавка.
– Слезь, встань на колени, руки заведи за спину. Чуть дернешься – пуля в лоб. Отправишься в ад следом за этими. Ты ведь Прошка Алтынный?
– Ваше высокородие, как вы узнали? – заскулил бандит, слезая с лошади. Сергей быстро связал его запасным поводом. Тут подлетел Волкобой, спрыгнул с седла рядом с лежащими телами.
– За что, за что? Ах! Еще полиция, а сами хуже разбойников…
– Иван Флегонтович, заткнись, – оборвал его Лыков, вешая оружие на плечо. – Посмотри лучше на того, с черной бородой и сломанным носом. Не узнаешь?
Проводник нагнулся:
– Нет, в первый раз вижу. Наружность страхолюдная, но ведь за это не убивают!
– За это – нет. Убивают за другое. Знакомься: Харлампий Рассудов по кличке Кабысдох. Находится в розыске с тысяча девятьсот девятого года. Он застрелил смотрителя Тобольской каторжной номер один тюрьмы Могилева. Подло, в спину.
Алексей Николаевич тоже спешился, похлопал коня по шее:
– Молодец, Пессимист, не испугался выстрела.
Шагнул к лежащим на дороге телам и продолжил:
– По следам убийства был арестован административно-ссыльный Шишмарев. Свидетели указали на него как на виновного. Но когда открыли следствие, выяснили, что стрелявших было двое. Шишмарев попал смотрителю в поясницу, а второй нападавший – в голову. Оба ранения оказались смертельными. К тому же пули для верности отравили стрихнином. У Могилева остались жена и трое малолетних детей без средств к существованию…
Статский советник рассказывал, и с каждым его словом единственный уцелевший бандит склонялся все ниже к земле.
– Шишмарева повесили по приговору военного суда. Он назвал своего сообщника, Рассудова-Кабысдоха. Тот успел скрыться и избежал наказания. Вон валяется, сволочь… Трусил за нами следом, а винтовку держал на изготовку. Как думаешь, для чего?
Волкобой тер руками голову и смотрел во все глаза. Сыщик закончил:
– Я опознал его сразу, любителя стрелять в спину отравленными пулями. Уж больно приметная наружность. Второго не знаю, надо дактилоскопировать труп. А тот, что стоит на коленях, – беглый каторжник Залепухин по кличке Алтынный. Тоже убийца. Взгляни, что он носил в карманах.
Проводник подошел к оружию, тронул ногой петлю-удавку:
– Этим душат людей?
– Да.
Иван с разворота ударил Алтынного ногой в лицо:
– Сволочь! Зря тебя с ними не застрелили!
Коллежский асессор оттащил его от пленника:
– Связанных бить нехорошо. Уймись.
– А душить хорошо?
Волкобой чуть не плакал, вырываясь из рук Сергея. Что это с ним? Вспомнил про убитых родителей? Однако истерику пора было кончать. И Лыков крикнул во все горло:
– Тихо!
Все замерли. Алексей Николаевич заговорил намеренно деловым тоном:
– Два трупа и пленный – следует доставить их властям. А у нас времени в обрез. Где тут ближайший полицейский чин находится?
– Урядник квартирует в Амгинском селении, это еще два-три дня пути, – ответил Иван. – Лучше вернуться в Татту. Там улусный центр, и телеграф есть, голова вызовет полицию.
– Собираем эту дрянь и едем. Но сначала допросим пленного.
Лыков поднял Алтынного за бороду и поставил перед собой:
– Отвечать быстро и правдиво. Иначе повезем в улус трех мертвяков, а не двух. Понял меня, скотина?
– Так точно, ваше высокородие.
– Кто вас послал?
Бандит ответил без раздумий:
– Александр Созонтович распорядился.
– А как он выследил нас? Как вы узнали наш маршрут?
– Эта… ваше высокородие… Сам-от я не ведаю, Кабысдох был за старшего…
Сыщик вынул из чехла финку и поднес к шее фартового. Тот побледнел:
– Вашество… за что? Я правду говорю!
– А мне видно, что ты врешь. Алтынный, твоя жизнь сейчас и копейки не стоит, не то что алтына. Кто узнает, что ты сдался живым? Мои спутники никому не скажут. Готов жизнь положить за Сашку Македонца? Ему так и так конец. Если я взялся, то доведу дело до конца; считай, он уже покойник. Ну? Там, в горах, мы пленных брать не будем. А здесь… Считаю до одного. Раз!
Бандит затараторил как из пулемета:
– Писарь областного правления Ошметкин следил за вами. Он куплен Сашкой, навроде шпиона от нашего прииска. Приезжих глядит, все нужное сообщает… Через инородцев у них почта отлажена.
– Жили вы где? – продолжал давить статский советник, не убирая ножа.
– На постоялом дворе Черемухина. Завсегда там останавливаемся, хозяин проверенный, сам из каторжных.
– Трое вас было? Или кто в городе остался?
– Трое, ваше высокородие. Людишек у Александра Созонтовича наперечет, больно-то не разбросаешься…
– Ну живи, – разрешил статский советник, убирая финку. – На допросе в полиции все, что сейчас сказал, подтвердишь. Если пойдешь в отказ, приеду и душу выну без анестезии. У меня тут два свидетеля, учти.
Караван, усилившийся тремя лошадьми, двинулся в обратный путь. Две трофейные лошади везли покойников, на третьей катил Алтынный. Руки ему развязали, чтобы не свалился с седла, но пригрозили застрелить, если попробует сбежать.
Волкобой спросил у статского советника:
– Алексей Николаич, но как вы их учуяли?
– В турецкую войну я служил в пешей разведке. Вынес оттуда большой опыт.
– Это же было сто лет назад!
– Такой навык не пропьешь. Когда позади опасность, у меня холодеет на затылке.
– И все?
– Все. Однако это неоднократно выручало.
– А как вы узнали Кабысдоха? И второго тоже?
Лыков счел нужным пояснить:
– Департамент полиции два раза в год рассылает список разыскиваемых лиц под литерой «А». Там самые опасные люди, при обнаружении подлежащие немедленном аресту. По большей части политические, но хватает и уголовных, в том числе беглых. Я верстаю эти списки и помню приметы и фотокарточки, на кого они есть, примерно семисот человек.
– Семь сотен? – недоверчиво переспросил Иван.
– Может, чуть больше. Приметы чаще всего спрятаны под одеждой: родимое пятно, или шрам, или заживший свищ… Но есть и наружные. Кабысдоха опознать было легко: борода одного цвета, волосы на голове – другого, плюс сломанный нос.
– А если бы вы не узнали преступников, как бы поступили?
– Выстрелил бы в лошадь.
– Однако…
– Иван, успокой свою совесть, – хлопнул его по плечу сыщик. – Я не маньяк, дырявящий людей на лесной дороге на основании подозрений. Кабысдох так и так был смертник. Если бы мы взяли его живьем, за убийство смотрителя ему полагается виселица. Но возня, риск побега… Так надежнее. Заслужил.