Лыков развернул Петра к устью и подтолкнул в спину. А сам пошел рядом и рассказал о приключениях карательной экспедиции. Закончил так:
– Нас теперь четверо, не считая Михаила. Надо думать, как его спасать.
Тут бандит-сообщник обрадовал сыщика:
– На прииск приходил торговец Сарэл Тихонов. Он должен был передать Михаилу Саввичу от меня наган.
– Добрая новость. Еще бы знак какой ему подать, что мы сейчас начнем штурм. Может, успеет выскочить из барака и укрыться в кустах.
– И об этом я подумал, – ответил Петр. – Перед самой стрельбой пущу сигнальную ракету. Прикупил на всякий случай у местной воинской команды – вот и пригодится.
Статский советник одобрил его действия, и они поспешили к лагерю. Рыбушкин остался на левом берегу, а питерец перешел на правый, и уже через час все каратели сошлись вместе.
Первое время фартовый и старатель смотрели друг на друга настороженно. Волкобой знал, что Кудрявый уголовник, и с трудом скрывал антипатию. Но общее опасное дело хочешь не хочешь, а сближало их. Для того чтобы снять напряжение, Алексей Николаевич устроил военный совет. Он рассказал о бутаре в шести верстах выше по течению, о трупах старателей и о перебитой им засаде «македонцев». Затем спросил Рыбушкина:
– А что у них на перевале?
– Там стоит усиленный пикет.
– Откуда знаешь?
– Мы приехали туда с Сарэлом, он представил меня как подторговщика, покупателя бивней сэлина[91].
– И?
– Купца пустили в лагерь, а меня завернули. Сказали, что костей у них нет и чтобы я катился на все четыре стороны.
– А почему ты решил, что пикет усиленный? – въедливо продолжил расспросы Лыков. – Они всей толпой тебя заворачивали?
– Нет, на тропу сперва вышел один. И оказался мой знакомый по цинтовке[92], Васька Лупоглазов! Вместе сидели в Новозыбкове. Узнал меня, поручкались… Я через минуту спросил, нельзя ли мне к ним. Бивни, говорю, не кормят, а я, ты знаешь, парень справный. Васька махнул рукой. И вышли еще трое. Покурили мой табак. Лупоглазов всегда был из тех, кто, как говорится, курит только папиросы фабрики Чужого…[93] Всю пачку истребили, стервецы.
– Петр! – прикрикнул статский советник. – Мало времени, дело говори.
– Короче, расстались мы приятельски, но в лагерь меня все равно не пустили. Велели прийти через неделю, когда опять будет их смена. Васька пообещал поговорить обо мне с атаманом.
– Через неделю… Это когда случилось?
– Десять дней назад. Я, как меня прогнали, пустился сюда, в обход Бурхалинского хребта. Только что прибыл, думал, что вас еще нет, а вон как вышло. Полный штат! Можно теперь воевать.
Статский советник опять пересчитал противников. Четверо на той стороне долины – они не в счет. Не успеют к атаке. Услышат пальбу – куда они помчатся, к прииску на помощь товарищам или прочь, спасая свои жизни? В любом случае в лагере останется всего одиннадцать бандитов. Если вычесть тех, кого прикончил сыщик, и тех, кого предстоит прикончить завтра.
– Двадцать три минус четыре, потом еще четыре, и еще четыре… – проверил размышления шефа его помощник. – Да, всего одиннадцать душ. На один укус!
– Там пулемет и куча македонок, – напомнил Сергею Кудрявый. – И то и другое лежит в атаманском балагане. В нем Сашка и его лейб-гвардия, на итог пятеро. Вот с ними и предстоит главная схватка. В общем балагане остаются лишь четверо.
Остальные молчали – фартовый говорил дело. Он продолжил:
– Если избу с рядовыми блатяками можно забросать динамитными патронами… только сперва дождаться, чтобы Михаил Саввич оттуда выскочил… то в штаб динамит не кинешь. Бомбы сдетонируют, мало не покажется. Может и нас зацепить, и горбачей. Как будем атаковать, господа ликвидаторы?
– Незаметно подобраться к штабу, ворваться в дверь и начать их шмолять, – предложил Волкобой. – Например, мы вдвоем с Алексеем Николаевичем. А вы двое блокируете другой балаган, который без пулемета. Дождетесь бегства заложника, и швыряйте патрон.
– Подобраться средь бела дня? – усомнился статский советник. – Я, пожалуй, сумею. А ты? Атаманский дворец на горке, кустарник вокруг вырублен. Как пролезть незаметно?
Азвестопуло поддержал проводника:
– Ребята нас не чают, живут обычной жизнью. В самом лагере, скорее всего, караульных нет. Когда у тебя одиннадцать штыков, какие тут караулы? Даже десять, поскольку сам атаман в караул не ходит.
– Ты полагаешь, что они пьют водку, режутся в карты и не охраняют периметр? – хмыкнул шеф.
– Перебитая вами засада вела себя именно так.
– Среди них не было Сашки Македонца.
Заговорил Волкобой:
– А вдруг они меняют оба караула в один день? Так проще щи варить, баню топить – сразу на всех.
– Маловероятно, – ответил статский советник. – Это означало бы, что в день смены караулов в лагере отсутствуют сразу шестнадцать человек. Слишком опасно так оголять прииск.
Опять установилось молчание, потом Алексей Николаевич объявил:
– Часовой, конечно, есть. Надо высмотреть его заранее и снять. Это сделаю я. Когда подам знак, вы занимаете позиции, как предложил Иван Флегонтович. Мы с ним громим штаб, Азвестопуло с Рыбушкиным – второй балаган. Спасение заложника на вас! Не забудьте пустить сигнальную ракету.
Сергей с Петром переглянулись и кивнули.
– А где Тихонов? Его тоже надо уберечь от пуль.
– Он уже уехал, – пояснил Петр. – Что ему делать на прииске десять дней? Взял заказ и отчалил в горы.
– Подъедем на захваченных у противника конях, чтобы масть была знакомая и противник принял нас за смену засады, – уточнил статский советник. – И оденемся как они.
Так был согласован план атаки. Осталось дождаться нового караула возле бараньей головы, перебить его – причем холодным оружием – и быстро идти к прииску. Там будут ждать Облезлого с товарищами, и задержка насторожит бандитов.
Глава 10Бой и после боя
Четверо храбрых людей быстро поднялись по тропе на шесть верст и оказались возле будары. Алексей Николаевич показал подчиненным тела убитых старателей. Решено было их похоронить – время еще было. Копали всей командой, даже Лыков взял кайло.
Потом отряд дошел до бараньей головы, и каратели увидели следы схватки начальника с засадой – один против четверых. Азвестопуло даже не удивился и сказал напарникам:
– Жалко, тут не было их всех. А то на прииске сейчас гуляли бы одни горбачи.
Бандитов хоронить не стали, сыщики только осмотрели тела и записали их приметы для опознания. Список «А» разыскиваемых преступников похудел на несколько фамилий, следовало известить об этом Департамент полиции.
Отряд расположился за тем же кустом шиповника, что и «македонцы». Лыков велел убрать лошадей подальше в лес. Засада был пешая, а смена придет верхами. Предполагалось, что Облезлый и его люди сядут на их коней и поедут в лагерь. И тут кто-то из живого инвентаря карательного отряда может не вовремя подать голос…
Ночевали вполуха, меняя часового каждые три часа. Начальник и тут не позволил себе расслабиться, тоже выстоял смену. Утром позавтракали шоколадом с холодным чаем, проверили оружие и приготовились к бою.
Смена появилась на тропе в одиннадцать с минутами. Лыковцы изобразили бивуак Облезлого: сидели за кустом и шумно резались в карты. Точнее, изображали играющих, а сами держали ножи наготове. Четверо против четверых – удобное соотношение.
Все прошло как по маслу. Верховые спешились около бараньей головы и двинулись к укрытию. Беззаботно, ничего не подозревая. Когда они поравнялись с шиповником, на них напали. Каждый сделал свое дело без оплошностей. Новые трупы лежали на земле, заливая ее черной кровью…
Сыщики опять провели опознание и опять сумели идентифицировать только одного: налетчика Косогорова по кличке Шурка-Янычар. Убийца в розыске, два побега из мест заключения. Опознанию помог приметный шрам на темени – след от ножевого ранения, полученного в драке.
Лыков наблюдал за Волкобоем. Они с Азвестопуло люди привычные, выполняют служебный долг. Кудрявый сам бандит, руки давно в крови. А Иван – особая статья. Порядочный человек, которого привели сюда ненависть и желание отомстить. Как он поведет себя, когда нужно будет казнить фартового?
Волкобой сделал все не хуже других и своего противника сложил не колеблясь. Но вид у него стал мрачнее тучи. Очевидно, убийство, даже заведомого негодяя, доставляло ему нравственные мучения. Ну и хорошо: останется человеком, не ожесточится навсегда. Хорошо бы он пошел в полицию, там нужны порядочные.
Теперь следовало спешить. Отряд переоделся в вещи убитых, сел на трофейных лошадей, спрятав своих в лесу, и двинулся к прииску. По словам Рыбушкина, до него было около тридцати верст. Два-три часа рысью! Скоро выяснилось, что скорее четыре. Им пришлось переезжать вброд несколько рек, впадающих в Берелёх с равнины. У многих оказались топкие берега, задерживающие продвижение. Особенно трудно было перебраться через два Нексикана. Запах гниющего торфа отравлял воздух, болота растянулись на несколько верст. Волкобой и тут пояснил: они проезжают очередной трудный участок Оймяконо-Сеймчанского тракта. А «нексикан» переводится с якутского как «затхлое место»…
Отряд приближался к прииску. Оставалась проблема, как снять часового. Тот наверняка не прячется в кустах, а торчит на виду около тропы. Или устроился на той самой горке, где расположился штаб: хорошая позиция, под надзором сразу и дорога, и золотишко в балагане. В этом случае убрать его почти невозможно: он увидит незнакомого человека издали и не подпустит к себе. Как тогда быть?
Лыков вел свой отряд и думал над этой проблемой. В конце концов план составился.
Их четверо – столько, сколько караульный ждет со стороны Аян-юрях. Он же знает, что сегодня засаду меняют. Издали парень примет карателей за команду Облезлого. Лыковцы спешатся вдалеке по какой-нибудь надобности, так, чтобы лиц было не разглядеть. И начнут рыться в сумах, ругаясь вполголоса. Алексей Николаевич шмыгнет в кусты и выйдет из них уже за спиной у часового…