[101]. Самогонку гонят все кому не лень. Между тем война требует чрезвычайных расходов. Знаешь, почем она обходится России? Пятьдесят миллионов рублей в день. А доходы в трубу!
Лыков поковырял пальцем стол и спросил тихо:
– Как тебе Верховный? Победим мы с ним или нет?
Таубе оглянулся на дверь:
– Пока войска ему верят. Но германцы ломят. Слышал, как стерли в порошок всю нашу Вторую армию в Восточной Пруссии? Самсонов пустил себе пулю в голову.
– Но мы зато прём в Галиции.
Генерал опять вздохнул:
– А ты читал обращение Верховного к полякам? «Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя»[102]. Наивная затея… Потом ровно то же самое предложили полякам и германцы, и австрийцы. Кого выберут паны?
Лыков хохотнул:
– В гробу видали паны скипетр русского царя, и другие скипетры тоже. Они хотят создать свое независимое государство из тех же трех частей. Послав всех обещателей к черту.
– Вот-вот. А мы отделываемся полумерами, лечим смертельную болезнь примочками.
– Скажи, для чего объявлена реквизиция перца во всех видах – и молотого, и горошка, и в стручках? – поинтересовался Алексей Николаевич. – Жена просила узнать. Это для нужд полевого довольствия армии?
– Официально да, перец изымают для армии. На самом деле хотим делать из него перцовый газ. Но – секрет! Еще вопросы есть? А то мне скоро уходить.
– Я слышал разговоры про снарядный голод. Неужели это правда?
Виктор Рейнгольдович скривился:
– Увы. Еще в двенадцатом году мы поднимали этот вопрос перед Сухомлиновым. Военный министр вызвал руководителей артиллерийского ведомства, и те доложили: норма русской армии тысяча зарядов на орудие вполне достаточна. Мы, разведчики, возразили: германская норма три тысячи зарядов, и немцы считают ее недостаточной, хотят повышать. Война будет длинной, понадобится много огнеприпасов. Давайте установим две тысячи! Сухомлинов слушал, слушал и принял компромиссное решение: повысить нашу норму до полутора тысяч.
– Ну хоть так, – одобрил Лыков. Но Таубе его огорошил:
– Цифра осталась на бумаге, а реальные запасы, чтобы ты знал, всего восемьсот пятьдесят зарядов на орудие. Это то, с чем мы вступили в войну. Сволочи… Стреляем три месяца, а бить уж нечем. Спасибо начальнику ГАУ[103] генералу Кузьмину-Караваеву и главному инспектору артиллерии великому князю Сергею Михайловичу. Поскольку он августейшей крови, то неприкасаем для критики. А в окопах уже крик стоит: где снаряды? Про парки и говорить нечего. Во всей армии лишь два местных артиллерийских парка содержались в полной боевой готовности: один в Киевском военном округе, а второй в Варшавском. Все другие начали снаряжать разобранные боеприпасы и ввинчивать в них дистанционные и ударные трубки только после объявления войны. Мобилизационная готовность таких парков, ты не поверишь, триста пятьдесят дней. Год, понимаешь? Год! А люди там гибнут без огневой поддержки.
– Ты сказал, война будет долгой, – задал очередной вопрос сыщик. – Скажи: насколько? Ведь такое колоссальное напряжение сил общество долго выдерживать не сможет. Нервы у всех сдадут.
– Эх, Леша… Публицист «Нового времени» знаменитый Меньшиков обещал читателям, что бои закончатся к Покрову дню[104]. Но он болтун, чего ждать от штафирки? Дела обстоят сложнее. Только что от меня ушел офицер английской миссии полковник Нокс. Он спросил меня о том же. Я ответил: год-полтора, больше не протянем. А он ответил: наивные вы люди, русские. Эта война – мировая катастрофа. И короткой она быть не может. В лучшем случае закончится через три года, а может, и через шесть. Вот так.
Генерал встал:
– Алексей, извини, мне надо идти. Генерал Янушкевич, начальник штаба Верховного Главнокомандующего, собирает совещание по вопросам разведки.
– Последний вопрос: как мои сыновья? Нет на них нареканий?
– Воюют. Николай в Кавказской армии, Павел в Пятой, на Юго-Западном фронте. Они у тебя молодцы.
Так в хлопотах и волнениях закончился тысяча девятьсот четырнадцатый год. Военные действия шли уже 166 дней. Согласно приблизительным подсчетам, было убито и искалечено 3 672 000 человек. Бойне не было видно ни конца, ни края.
В Рождество Лыков получил весточку с уже ставшей забываться Колымы. Телефонировал Аванесян и сообщил, что Петр Рыбушкин погиб. Те четверо «македонцев», что пересидели бой на Бурхалинском перевале, сбежали в Бодайбо. Но, когда все стихло, вернулись. Они подстерегли Кудрявого в горах и убили выстрелом в спину.
Эпилог
И. И. Крафт умер 21 ноября 1914 года в возрасте 54 лет от воспаления почек. Его похоронили на кладбище села Никанорова Боровичского уезда Новгородской губернии, где губернатор имел скромное поместье.
Городская дума Якутска отметила в своем заседании: «Заслуги покойного для Якутской области, в особенности же для города Якутска, были неисчерпаемы…» Справедливые слова. Но пришла советская власть. Бюст Крафта, установленный в сквере на Троицкой площади, снесли и, как тогда казалось, стерли память о лучшем губернаторе края. По счастью, жители города не забыли Ивана Ивановича. В 2001 году на месте его резиденции (сейчас это площадь Дружбы народов) поставили новый памятник. А в 2009 году при участии мэрии Якутска на могиле Крафта на кладбище села Никанорова установили достойное надгробие.
А. П. Нарышкин не сработался с Витте и уже 6 октября 1914 года перевелся в Читу на должность вице-губернатора Забайкальской области. В 1921 году он был расстрелян в московском Спасо-Андроньевском монастыре в качестве заложника.
Н. М. Березкин тоже не выжил – был казнен ОГПУ 12 апреля 1930 года. Последние годы Николай Михайлович посвятил заступничеству за веру перед новой властью, за что и поплатился жизнью.
Пропал бесследно последний полицмейстер Якутска И. А. Рубцов. По некоторым сведениям, он умер в 1919 году.
Камень, который пытались поднять батыры, перед войной сумел оторвать от земли Гаврил Десяткин, майор милиции и знаменитый якутский силач. Вес камня – 389 килограммов! Сейчас валун хранится в Музее истории спорта в Ледовом дворце «Эллэй Боотур».
История колымского золота официально начинается в 1928–29 годах, когда в те края прибыли геолого-разведывательные экспедиции под руководством сначала Ю. А. Билибина, а затем В. А. Цареградского. Это легендарные люди, много сделавшие для освоения скрытых сокровищ Якутии и Приморской области. Перед экспедициями была поставлена задача найти золото, каменный уголь и металлическую руду.
Когда геологи с большим трудом добрались до Средникана, там уже ковырялись в земле несколько диких артелей. То есть сведения о том, что верховья Колымы богаты золотом, не были тайной. Пришлось Билибину правдами и неправдами выгонять конкурентов.
В крае до сих пор ходят рассказы про некоего Бориску – дезертира Мировой войны, сбежавшего от мобилизации и начавшего едва ли не первым в этих местах заниматься старательством. Звали татарина по паспорту Сафи Шафигуллин. Зимой 1918 года он был найден своими товарищами, такими же дезертирами, мертвым. В вещах покойного отыскался мешочек с пригоршней золотого песка. Находка и стала основанием для слухов о наличии драгоценных металлов в тех местах. Но войны и разруха отложили золотую лихорадку на несколько лет. Якутия дольше других отходила от ужасов пролетарской революции. Бои отряда Строда с Сибирской дружиной генерала Пепеляева – кровавая оборона Сасыл-Сысыы – последнее сражение Гражданской войны. А после были многочисленные восстания местных жителей и знаменитый якутский бандитизм…
Однако мирная жизнь в конце концов наступила, и дикие старатели проникли в верховья Колымы. Один из них, Роман Поликарпов, в 1927 году подал заявку в Союззолото на разработку участка в районе Средникана. Об этом тут же донесли куда следует. Кроме того, вспомнили и сообщение горного инженера Ю. Я. Розенфельда. Перед войной он по поручению торговой фирмы Шустова пробирался от Охотского моря к Колыме и по пути нашел много кварцевых жил золотоносного типа ниже устья Булунды. Сообщение вовремя отыскалось в архиве бывшего Горного департамента.
Эти два факта и стали причиной посылки в те места экспедиции Билибина. Но разведка заняла годы. Лишь в 1933 году удалось открыть богатые залежи россыпного золота в Дебино-Сусуманском районе. Сначала его нашли в Средникане, на Утинке и в Оротукане. Затем подтвердилось, что большие запасы имеются на террасах Берелёха. Тогда топоним Кухуман уже исчез с карт, место называлось Сусуманом. А настоящее освоение месторождений велось с конца тридцатых годов руками «лагерной пыли» – десятков тысяч заключенных ГУЛАГа. На их костях выросли многие прииски и рядом с ними – поселки: Мальдяк, Берелёх, Холодный, Челбанья, Кадыкчан, Чай-Урья, Широкий, Нексикан, Большевик, Мяунжа, Усть-Омчуг, Ягодное… В Ягодном родился замечательный рок-музыкант Юрий Шевчук. На Мальдяке вкалывали и едва не погибли генерал А. В. Горбатов, конструктор космических ракет С. П. Королев, художник Г. К. Вагнер. Челбанья вывела в люди бывшего врага народа, знаменитого золотопромышленника Вадима Туманова. В Усть-Омчуге в 1943–44 годах играл в культбригаде Георгий Жженов. Магаданский историк А. Г. Козлов подсчитал по архивным материалам: с 1931-го по середину 1950-х пароходы доставили на Колыму около 870 000 заключенных. Из них около 127 000 погибли в нечеловеческих условиях каторги, а более 11 000 были расстреляны.
Пусть таким страшным способом, но ГУЛАГ разбудил колымские сопки. В пустых распадках, где раньше тунгусы охотились на белок, появились населенные пункты. Их соединили дороги. Сусуман даже стал городом – вторым в Магаданской области (первым является сам Магадан, а третьего нет).